Роберт Ладлэм - Тайна личности Борна
Джейсон нырнул за массивный стол, под прикрытие медной стойки. Затем вскочил и снова нажал на гашетку. Загремела еще одна очередь. Последняя. Патроны кончились. Он швырнул пулемет в фигуру в белом комбинезоне и белом шелковом шарфе, который сполз с лица.
Лицо! Он знал его! Видел прежде! Но где… где? В Марселе? Да!.. Нет. В Цюрихе? В Париже? Да — и нет… И тут в слепящем мерцающем свете Джейсон понял, что лицо это знакомо не только ему, а многим. Но откуда? Откуда? Как и другое, он знал это — и в то же время не знал. Одно было очевидно: лицо было ему знакомо. Осталось лишь подыскать к нему имя!
Он снова нырнул за стол, укрывшись за медной стойкой. Прогремел выстрел, второй, третий… Последней пулей ему содрало кожу на левом предплечье. Борн вытащил из-за пояса пистолет, в котором оставалось три патрона. Одна из этих пуль должна была найти свою цель: Карлоса. Еще не оплачен долг в Париже, и не выполнен договор, и любимая его будет в большей безопасности после смерти убийцы. Джейсон вынул из кармана зажигалку, чиркнул колесиком и поднес огонь к висящему на крюке возле стойки посудному полотенцу. Когда ткань занялась, он схватил горящее полотенце, швырнул его вправо от себя, а сам кинулся влево. Карлос выстрелил в полотенце, а Борн, встав на колени, прицелился и дважды нажал на спуск.
Фигура в белом согнулась, но не упала, а встала на корточки и вдруг, словно белая пантера, прыгнула, вытянув руки. Что он задумал? В следующий миг Джейсон понял. Убийца ухватился за край серебристого экрана и всем весом повис на нем. Экран вырвался из держателей наверху и устремился вниз, застя Джейсону свет и вытеснив из его сознания все остальное. Он закричал, охваченный ужасом, какого не внушал даже Карлос и вообще ни один человек на свете. Падающий экран привел его в неистовство. Разум раскалывался вдребезги, в глазах мелькала чехарда жутких видений, в ушах ревела тысяча разъяренных глоток. Он прицелился и выстрелил в жуткий саван. И, неистово отталкивая от себя серебристую ткань, он понял. Он сделал свой последний выстрел. Последний. Как и легенда по имени Каин. Карлос узнавал по звуку выстрелов все марки оружия, он сосчитал патроны.
Убийца навис над Джейсоном с пистолетом в руке:
— Пришел час твоей казни, Дельта. В назначенный день. Ты ответишь за все свои дела.
Борн изогнулся и покатился по полу, по крайней мере он умрет в движении! Мерцающую комнату заполнил грохот выстрелов. Раскаленные шомпола пронзили ему шею, ноги, поясницу… Не останавливаться, катиться!
И вдруг выстрелы смолкли. Где-то неподалеку замолотили по дереву, по железу; громче, настойчивее. Затем где-то в коридоре что-то рухнуло и зазвучали голоса людей, топот ног и поверх всего этого — пронзительный вой сирен.
— Тут! Он тут! — истошно закричал Карлос.
Безумие! Убийца звал преследователей сюда, к ним! Рассудок обернулся безумием, все в мире потеряло смысл!
Дверь с грохотом распахнулась, пропустив высокого человека в черном пальто. С ним был еще кто-то, но Джейсон уже не мог разглядеть. Глаза его застилал туман, очертания и звуки мутились, тускнели. Он куда-то катился. Прочь… Прочь…
И он отчетливо увидел то, чего ни за что на свете не желал бы видеть. Плечи, плывшие над узкобедрым торсом, в конце полутемного коридора. Карлос! Его вопли открыли ловушку; убийце удалось их перехитрить. Карлос уходил!
— Карлос… — Борн знал, что его не услышат, из горла вырывался лишь невнятный шепот, и, напрягшись, выдохнул: — Это он… Карлос!
В суматохе кто-то выкрикивал бесполезные команды, приказы тонули в цепенящем ужасе. А затем в поле его зрения возникла фигура. К нему ковылял калека, человек, пытавшийся застрелить его на кладбище под Парижем. Конец! Джейсон, перевернувшись, подполз к догорающей шашке, схватил ее и направил на калеку с тростью, словно пистолет:
— Ну! Давай! Подходи, ублюдок! Я выжгу тебе глаза… Думаешь убить меня? Не тут-то было! Я сам тебя убью. Я тебе выжгу твои глаза!
— Ты не понял, — произнес калека дрогнувшим голосом. — Дельта, это я, Конклин. Я был не прав…
Огонь жег ему палец, жег глаза!.. Безумие. Теперь вокруг него все рвалось, ослепляя, оглушая. Вслед за каждым разрывом из джунглей раздавался пронзительный крик… крики.
Джунгли. Тамкуан. Повсюду влажный, жаркий смрад. Но они наконец дошли. Теперь лагерь в их руках!
Взрыв слева… Он увидел! Высоко над землей, между двумя деревьями — бамбуковая клетка. Внутри нее кто-то шевелится. Он жив! Снять его оттуда, добраться до него!
Справа донесся крик. Тяжело дыша, кашляя, к густым зарослям хромает человек с ружьем в руках. Тот самый. Вспышка высветила белокурые волосы. Нога сломана во время приземления с парашютом. Мерзавец. Подонок, который проходил подготовку с ними вместе, изучал с ними вместе карты, полетел с ними вместе на север… и все это время готовил им западню! Предатель, сообщивший врагу по рации их точное местонахождение в непроходимых джунглях Тамкуана.
Борн! Джейсон Борн — предатель, шваль!
Догнать его! Пока он не ушел! Убить! Убить Борна! Он враг! Огонь!
Он не упал! Голову его разнесло вдребезги — но она вновь на месте. Он идет ко мне! Что это? Сумасшествие. Тамкуан…
— Пойдем, — произнес хромой человек, выходя из джунглей в комнату, ту комнату. — Мы не враги. Пойдем с нами.
— Прочь! — Борн бросился к осевшему на пол экрану. Это было его прибежище, саван, пелена, какую накидывают на новорожденного, обивка гроба. — Ты враг! Я всех вас уничтожу! Мне плевать! Не понимаешь? Я Дельта! Каин вместо Чарли, Дельта вместо Каина! Чего тебе еще от меня нужно? Я был — и не был! Я есть — и меня нету! Ублюдки! Ублюдки! Ну! Подходи!
— Сходите за ней. Приведите ее, — произнес еще один, более глубокий и ровный голос.
Вой сирен, все время нараставший, смолк. Кругом воцарилась темнота. Мощная волна приподняла Джейсона к темному небу — чтобы тут же обрушить вниз, в адскую, кипящую водную бездну. Он погружался в вечность невесомой… памяти. Взрыв осветил ночное небо, огненная диадема поднялась над черными водами. И вслед за этим он услышал голос, льющийся с небес и заполняющий всю землю:
— Джейсон, любимый мой. Единственный. Вот моя рука. Возьми ее. Держи крепко, Джейсон. Крепко, мой любимый…
С темнотой на душу его сошел покой.
ЭПИЛОГ
Бригадный генерал Кроуфорд положил папку с документами на диван рядом с собой.
— Мне это больше не нужно, — сказал он Мари Сен-Жак, сидящей напротив него в кресле. — Я просмотрел все несколько раз, пытаясь отыскать нашу ошибку.
— Вы сделали допущение, какого делать было нельзя, — проговорил третий присутствующий в гостиничном номере, психиатр Моррис Панов; он стоял возле окна, сквозь которое лилось утреннее солнце, так что его бесстрастное лицо оставалось в тени. — А я позволил вам его сделать, и это останется на моей совести на всю жизнь.
— Прошло почти две недели, — нетерпеливо сказала Мари. — Я хочу определенности. Я полагаю, что имею на это право.
— Имеете. То было безумие, именуемое вседозволенностью.
— Безумие, — согласился Панов.
— Ему нужна опека, — добавил Кроуфорд. — Я подпишусь под своим утверждением. Это продлится еще долго.
— Опека? — нахмурилась Мари.
— Мы еще поговорим об этом. — Генерал взглянул на Панова. — Это важно с любой точки зрения. Надеюсь, все с этим согласятся.
— Пожалуйста! Джейсон — кто он?
— Его имя — Дэвид Уэбб. Был офицером дипломатической службы, специалистом по Дальнему Востоку, прежде чем разорвал отношения с правительством пять лет назад.
— Разорвал?
— Отставка по взаимному соглашению. Его работа на «Медузу» исключала продолжение официальной карьеры. О Дельте шла дурная слава, а слишком многие знали, что это Дэвид Уэбб. Таких людей не ждут на дипломатических конференциях. И не стоит им там быть. Затянувшиеся раны начинают кровоточить при их появлении.
— Он действительно был таким, как о нем говорят? В «Медузе»?
— Да. Я видел. Он действительно был таким, как о нем говорят.
— Невозможно поверить, — сказала Мари.
— Он потерял нечто очень важное и оказался не в силах смириться с утратой. Он мог лишь крушить все на своем пути.
— Что потерял?
— Семью. Семья жила в пригороде Пномпеня, на берегу Меконга. Его жена по происхождению таиландка, у них было двое детей. Как-то раз, когда жена с детьми были возле реки, неизвестно откуда взявшийся самолет сбросил две бомбы и обстрелял местность. Когда он прибежал, купальня была взорвана, а изрешеченные тела жены и детей плавали в воде.
— О Боже, — прошептала Мари. — Чей это был самолет?
— Так и не выяснили. Ханой отрицал свою причастность, Сайгон утверждал, что самолет не наш, Камбоджа тогда была нейтральной; никто не хотел брать ответственность на себя. Уэбба душила жажда мести; он уехал в Сайгон и завербовался в «Медузу». В их зверскую практику он привнес интеллект и профессионализм. Он стал Дельтой.
