Вадим Кожевников - Щит и меч. Книга первая
Кроме того, директора хотели получить соответствующие субсидии, чтобы быстрее начать выпуск продукции по патентам, добытым у зарубежных компаньонов, предприятия которых также выполняли военные заказы своих правительств.
Так, например, совершенно братские коммерческие связи установились между немецкой фирмой "Карл Цейс" и американской "Бауш энд Ломб", и в угоду уважаемому партнеру американская фирма отказала союзной державе — Англии, когда та попросила выполнить заказ на военную оптику.
Как известно, построенные в Германии заводы "Опель", выпускающие военную продукцию, — собственность американской "Дженерал моторс".
Что же касается Гуго Стиннеса — владыки Рура, то он предусмотрительно создал за океаном фирму "Гуго Стиннес индастрис корпорейшн" (Нью-Йорк).
В Англии, в центре Глазго, возвышалось здание с вывеской "Гуго Стиннес Лимитед". Надо отметить, что в период самого разнузданного расизма в Германии немецкие магнаты становились, так сказать, выше предрассудков и вступали в тесные не только финансовые, но и родственные связи с такими владетельными иностранными семьями, ни одна из которой не смогла бы пройти даже самой снисходительной проверки в расовом чистилище рейха.
Таким образом, то, что составляло сокровенную, строжайшую государственную тайну, служило лишь предметом дружеской болтовни между промышленно-финансовыми партнерами, сплоченными общими коммерческими интересами.
Для подстегивания Гитлера в его агрессивных планах рурские промышленники были заинтересованы в некотором преувеличении сведений о военной мощи США, Англии, Франции. Финансируя военное производство, используя все средства фашистского террора внутри страны, они надеялись полностью парализовать недовольство рабочих масс.
Кроме того, им желательно было, чтобы фюрер не имел истинного представления о военной мощи СССР, так как это могло несколько притупить его воинственный пыл в отношении большевизма. Тем более что зарубежные компаньоны германских магнатов порой снисходительно шли на значительные уступки в твердой надежде на то, что гитлеровская Германия, осуществив поход на Восток, создаст самую плодотворную почву для процветания корпораций, сливших свои капиталы и политические чаяния.
И Вильгельм Канарис за услуги агентурной информации, оказанные ему германскими магнатами, расплачивался тем, что информировал фюрера в обусловленном направлении и духе.
Что до Гейдриха, то его уделом была разведка внутри страны, которой он занимался успешно, во всеоружии своего опыта.
Менее удачливо Гейдрих конкурировал с Канарисом в области разведки и контрразведки за рубежом, не располагая для этой цели столь ценными кадрами, как его соперник.
Для получения сведений из иностранных политических кругов Канарис пользовался услугами самых родовитых аристократических семей рейха, чьи имена были записаны в готском альманахе — племенном справочнике титулованной знати.
Правда, здесь ему приходилось прибегать к крупным изъятиям из секретного фонда абвера в западной стойкой валюте.
Но такие расходы всегда были оправданы.
Эти люди с громкими титулами, даже если и не занимали официальных государственных постов, обладали способностью при встречах в других странах с себе подобными со свободной небрежностью, будто между прочим, выведывать важнейшие политические секреты. Этим секретам в так называемом высшем обществе придавалось куда меньше значения, чем семейным тайнам, затрагивающим честь именитых фамилий.
Особое дарование в этой области проявил, например, князь Гогенлоэ.
А разве не бесценны были услуги французского маршала Петэна? Еще будучи французским послом в Мадриде, он систематически информировал Франко о состоянии французских вооруженных сил, твердо уверенный в том, что незамедлительно станет известно Гитлеру и усердие информатора не будет забыто.
А знаменитый американец Чарльз Линдберг — поклонник фюрера, принятый в Лондоне с распростертыми объятиями!... Сей национальный герой США с рабьим усердием обстоятельно сообщал немецким друзьям о возможностях воздушного флота как Америки, так и Великобритании.
А услуги Ватикана...
Да, Канарис мог позволить себе изображать просвещенного гурмана, покровителя искусств, нежного любителя такс, чудака, развлекающегося игрой на флейте, выращивающего в оранжерее редкие тропические растения, и, облачившись во фрак, принимать на своей загородной вилле агентов с такой торжественностью и почтительностью, какой заслуживают особы высшей знати и владыки немецкой промышленности.
И хотя сфера деятельности между Гейдрихом и Канарисом была официально поделена: Канарис занимался разведкой иностранной, Гейдрих — разведкой внутри страны, — оба они стремились залезть в охотничьи угодья друг к другу.
Гейдрих — с целью слежки за абвером, Канарис — с целью собрать как можно больше грязи, как можно больше нужных ему сведений о тех, кто входил в правящую клику, чтобы держать их в случае нужды на привязи.
И каждый в этой конкурентной борьбе стремился изловить другого, предать, чтобы прибрать хозяйство павшего к своим рукам.
40
После семейной партии в крокет Канарис и Гейдрих, оставив жен в саду, удалились в кабинет, чтобы поболтать наедине в ожидании обеда.
Гейдрих даже во время игры в крокет не решился расстегнуть пуговицы на кителе.
Он, как всегда, был чопорно подтянут и, если проигрывал, сжимал узкие губы так, что они белели.
Канарис, напротив, небрежно относился к своему туалету, а проигрывая, умел так ликовать, так радоваться успеху противника, что у того возникало ощущение невольной досады: стоило ли так усердно стремиться к победе ради того только, чтобы доставить удовольствие своему партнеру?
Гейдрих коротко рассказал Канарису о полученном им рапорте, в котором сообщалось, что в одной из разведывательных женских школ абвера курсантка совершила покушение на жизнь сотрудника гестапо.
— Знаю, — лениво сказал Канарис. — Истеричка. — И заметил предостерегающе: — Если ваши ребята не видят разницы между известными домами и моими школами и ведут себя там неподобающим образом, не мне, а вам следует признать их к порядку. — И ехидно добавил: — в сущности, у вас больше опыта работы с женской агентурой. Когда вы были начальником тайной уголовной полиции, берлинские уличные профессионалки как будто составляли наиболее надежную вашу сеть? Здесь же материал иного порядка.
У этих, очевидно, еще не изжиты некоторые представления о женской чести.
— Я не знал, что ваши школы подобны пансионам для благородных девиц, — съязвил Гейдрих.
Канарис добродушно улыбнулся.
— Дорогой друг! В силу своей биологической природы женщины самим богом поставлены в зависимое положение от нас, мужчин. Но и мы, мужчины, по законам физиологии в некоторой мере зависимы от женщины. Ибо все, что мы делаем, — это воля тайного инстинкта, объемлющего всю нашу сущность и являющегося духовной субстанцией, пренебрегать которой и вредно и опасно. — Последние слова он произнес подчеркнуто угрожающим тоном.
— Не мне ли грозит подобная опасность?
— Ну что вы! — запротестовал Канарис. — Я имел в виду только одно: согласитесь, этот ваш унтершарфюрер после возвращения из госпиталя заслуживает наказания. Ведь своими действиями он чуть было не испортил ценный материал, подготавливаемый нами для важного задания. Теперь же выполнение этого задания непозволительно откладывается из-за чуть было не утраченных упомянутым объектом необходимы иллюзий. А без иллюзий человечество одичало бы. Мы все жертвы иллюзий. — Сказал со вздохом: — Я, например, всегда мечтал стать знаменитым музыкантом. — Сокрушенно развел руками. — И что же? Вы даже мне в утешение не скажете: "Канарис играет на флейте как виртуоз". По моим данным, — он обольстительно улыбнулся, — вы высказывали нечто совсем противоположное. А по сведениям из другого источника, — речь идет о вопросе, меньше задевающем мое самолюбие, — даже изволили высказать предположение, будто я нашему десанту а Англию предпочитаю английский десант на нашу территорию с целью совместного ведения войны против России.
Глаза Гейдриха стали леденяще внимательными.
— Кстати, — столь же внимательно глядя на Гейдриха, деловито продолжал Канарис, — у Черчилля за плечами опыт высадки английских экспедиционных войск на Севере России. Об этом нам не следует ни при каких обстоятельствах забывать. И если б он в новых условиях и на новых условиях применил, уже совместно с нами, свой опыт, мы могли бы потом в новом варианте вернуться к операции "Морской лев", хотя этого льва когда-то сильно потрепали русские. Но это, конечно, в том случае, если б Черчилль не против нас, а с нами принял участие в Восточной кампании. — Упрекнул: — И напрасно вы расправились с моими глухонемыми в Швейцарии.
