Богомил Райнов - Утро — еще не день
Парень, наоборот, крепкий, особенно в руках и плечах. На вид он довольно добродушный, этакое спокойное добродушие человека, уверенного в своей силе.
Во время кофе разговор снова оживился, но его ведут только женщины: Мод рассказывает, какие чудеса бижутерии мы видели в Идаре, а Дейзи сообщает, что как раз сегодня в Майнце открылась ярмарка минералов и драгоценных камней.
— Я думала, вы понравитесь друг другу, — бросает камешек в наш огород Дейзи. — А вы молчите.
— Разве надо, чтоб мы понравились друг другу? — спрашивает Эрих, доставая из кармана пачку жвачки и медленно раскрывая ее.
— А почему бы и нет? — спрашивает, в свою очередь, Мод. — Альбер торговец, вы поставщик.
— Поставщик чего? — решаю и я подать голос.
— Всего, — уклоняется от прямого ответа Эрих. — А больше всего точной механики. Что вам надо? Пистолеты, автоматы, ручные гранаты?
— Точная механика теперь самая перспективная, — тороплюсь согласиться. — Только я специализируюсь на стекольных изделиях.
— Деликатный товар, — бросает немец. — Имею в виду способ перевозки.
— Для этого существуют страховые компании.
— Но у вас, наверное, есть свои поставщики.
— Хватает. Однако разнообразие в ассортименте всегда полезно, — авторитетно говорю я, хотя мне начхать на ассортимент.
Эрих, кажется, заинтересован возможностью сделать бизнес:
— Какое количество вас интересует?
— Количество не имеет значения, — отвечаю так же авторитетно. — Я оптовик.
— В таком случае можем заключить соглашение, — предлагает немец. — Не хочу хвастаться, но я тоже не размениваюсь на мелочи. — И, что-то вспомнив, смеется: — Следовательно… стеклянные изделия, а? Отлично сказано. Ха-ха, стеклянные изделия!
— Чего ты хохочешь, как идиот? — набрасывается на него Дейзи. — Я не вижу тут ничего смешного.
— Пусть смеется, смех — это здоровье, — примирительно замечает Мод, которая оценивает вещи преимущественно с точки зрения физиологии.
Лифт выстреливает нас на шестой этаж, но, прежде чем разойтись по своим комнатам, дама замечает:
— Полагаю, двух часов вам хватит, чтоб отлежаться. Надо все-таки и в самом деле побывать на этой ярмарке.
— Вполне достаточно, — киваю я. — Только если засну, это может продолжаться и три часа. Поэтому было бы целесообразней пойти к вам. Тогда я не засну.
— Приходите, если хотите.
Я растягиваюсь на ее кровати, чтоб все обмозговать, пока из ванной комнаты доносится легкий плеск воды.
Мысль о том, что «теперь или никогда», засела у меня в голове еще в тот момент, когда я услыхал, что мы едем в Майнц. От Майнца до Висбадена рукой подать.
Теперь или никогда — даже нечего и думать. Важно определить, когда именно «теперь»: теперь — немедленно или теперь — на ярмарке? Ярмарка — последняя возможность и, конечно, не самая лучшая. Даже если мне удастся незаметно скрыться в толпе, мое отсутствие быстро зафиксируют. И нет никакой гарантии, что все обойдется какой-то ложью и неприятным разговором.
Теперь или позднее, но связь надо установить именно сегодня. До того, как мы возвратимся в Идар. И до того, как мы отправимся из Идара неизвестно куда.
Именно сегодня, говорю себе; в это время из ванной выходит Мод.
— Вы так и будете лежать одетым? — спрашивает она, укоризненно глядя на меня.
Особенного желания раздеваться я не чувствую, но что поделаешь! Поднимаюсь именно в тот момент, когда дама укладывается на широкой постели.
— Не поищете ли в холодильнике чего-нибудь выпить? — слышу за спиной ее голос. — Тот венгерский гуляш просто испепелил мне нутро.
Эта фраза все решает.
— Вы имеете в виду что-то крепкое? — бросаю я, направляясь к белому шкафу.
— Дайте мне кока-колу.
Конечно, кока-колу: она пенистая и темного цвета. Я открываю бутылку, и с моей руки туда падает маленькая таблетка, которая сразу же растворяется. Наливаю напиток в бокал, даю его даме и начинаю раздеваться.
— Эта доска Дейзи, по-моему, немного неуравновешенна, — замечаю я, вешая пиджак на спинку стула.
— Теперь все молодые такие, — отвечает женщина, закладывая руки за голову и давая простор своему бюсту.
— «Все молодые»? Себя вы к ним не относите?
— Неужели я так молодо выгляжу?
— «Так» — нет. Но, во всяком случае, до тридцати.
— Вы привыкли тешить женщин банальнейшим способом, — вздыхает Мод. И добавляет: — Собственно, вы правы: наибанальнейший — наиэффективнейший. Большинство женщин — дурехи, зачем же напрягать воображение!
— Если так, то отныне я буду говорить только неприятные вещи.
— Говорите что хотите, Альбер, — соглашается дама. — А сейчас чувствуйте себя как дома…
У меня возникает сомнение, в самом ли деле мой препарат эффективен? Но, закурив сигарету, замечаю, что Мод едва преодолевает сонливость. Вскоре ею овладел спокойный сон.
Я выкуриваю еще одну сигарету, поднимаюсь и открываю окно, чтоб вышел дым. Пусть женщина хорошо спит и проснется без головной боли и неприятных сомнений. Без головной боли!
Молниеносно одеваюсь, бросаю дверь незапертой и по давней привычке оставляю гостиницу через черный ход. Пока преодолею двести метров пути, надо убедиться, что за мною никого. Да, только двести-триста метров, и я добираюсь до такси.
— Чем быстрее, тем лучше, — говорю водителю среднего возраста.
— Предоставьте это мне, — отвечает он и трогается со скоростью тридцать километров в час.
На автостраде этот симпатяга прибегает к смертельному риску — увеличивает скорость до шестидесяти километров. Но расстояние до Висбадена не превышает десяти километров, поэтому мы все-таки успеваем доехать туда в этот же день.
Вручаю шоферу банкнот, приказываю подождать и двигаюсь к знакомому домику на тихой улице. Автомобиль, как и раньше, стоит около садовой калитки, но хозяина не видно. Ничего удивительного, если его нет дома: он не назначал мне встречи.
Садовая калитка отперта. Подхожу и звоню. Никаких признаков жизни. Держу палец на кнопке звонка дольше, но не очень злоупотребляю этим. На этот раз слышу какой-то неясный шорох. Будто шаркают шлепанцы. Вот снимают цепочку и поворачивают ключ.
— Кто там? — спрашивает хозяйка, стоя на пороге. Собственно, спрашивает не она, а ее недоброжелательный взгляд.
— Я по поводу машины, — объясняю ей.
— Снова эта машина! — ворчит женщина. — А он лежит.
— Я знаю, что в такое время люди отдыхают, но…
— Не отдыхают. Он болен, — бросает она, готовясь закрыть дверь.
— И все-таки скажите ему, что я пришел, очень прошу. Мы договаривались…
Дверь гремит у меня перед носом, я остаюсь ждать. Такая уж у меня профессия. Проходит порядочное время, пока снова щелкает ключ. Теперь, к счастью, появляется сам хозяин, в халате, с печальными глазами. Большой костлявый нос кажется еще больше, а щеки — еще более запавшими.
— Очень извиняюсь…
— Заходите, — кивает он.
Пересекаем маленький полутемный коридорчик, вдыхая запахи кухни, и Шмитхаген открывает какую-то дверь. Из глубины коридорчика слышен сварливый женский голос:
— Если ты не продашь наконец эту машину, я позову Петера, чтоб он забрал ее…
— Заходите, заходите, — нервно подгоняет меня хозяин.
Маленькая комната, обставленная мягкой мебелью в белых чехлах, видимо, служит гостиной. Не успеваю оглядеться вокруг, ибо тороплюсь бросить сквозь полупрозрачные занавески на окнах взгляд на садик и фасады домов с противоположной стороны. Мужчина за моей спиной тяжело дышит, что-то передвигая, чем-то шелестит. Тайник.
— Вот, — слышу я. Поворачиваюсь и получаю долгожданный конверт.
Австрийский паспорт. Фотография моей персоны. И — наконец! — коротенькая записка. Содержание записки легко расшифровать тому, кто в курсе: каждое третье слово. Остальные слова ничего не значат. На первый взгляд письмо совсем невинное. Читаю его. Потом щелкаю зажигалкой. Шмитхаген подает пепельницу.
— В тот день вы говорили, что пришли в предпоследний раз… Следовательно, сегодняшний визит должен быть последним…
— Именно так. И не волнуйтесь больше.
— Речь идет не обо мне. Ведь я объяснял вам… Такие обстоятельства…
— Знаю, знаю. У меня то же самое. Иначе я бы вам не надоедал. Желаю быстрейшего выздоровления.
Такси ждет меня на том же месте.
— Как можно быстрее, — говорю водителю.
— Предоставьте это мне, — успокаивает он. — Все торопятся. И вы тоже. Хорошо, можно и быстрее. Но и торопясь, надо же придерживаться разумной скорости.
Я уже упоминал, какую скорость он считал «разумной».
Расположившись на заднем сиденье, стараюсь расслабиться и снова перечитываю мысленно записку, которая уже превратилась в пепел.
В ней сообщается, что в течение двух дней такой-то «опель» с таким-то номером в такое-то время будет ждать меня на такой-то улице. Упомянутые два дня уже прошли. Но назначены две резервные даты — 29 и 30 июня, которые, к счастью, еще впереди. Тот же автомобиль, на той же самой улице, в то же время. А самое главное последнее: «Чрезвычайная осторожность. При удобном случае займитесь программой „Спирит“.
