Джек Хиггинс - Тропа волка
— С этим все ясно. Миллиарды долларов пойдут коту под хвост, — заметил Мори.
— Вчера в «Таймс» была статья о том, что Пекин недоволен, что англичане хотят ввести демократическую политическую систему, прежде чем они уйдут из Гонконга в 97-м.
— Ну и что? — спросил Мори.
— Правильно ли я понимаю, что ты и твои друзья имеете деловые интересы в Гонконге?
— Можно сказать, что так, но что из этого следует?
— А что, если я скажу тебе, — начал Джексон, — что в 1944 году Мао Цзэдун вместе с лордом Луисом Маунтбеттеном подписал документ, получивший название «Чунцинское соглашение», по которому согласился в случае, если он когда-либо придет к власти в Китае, продлить договор по Гонконгу еще на сто лет в обмен на помощь англичан в борьбе против японцев?
Дед долгим внимательным взглядом смотрел на него, потом встал, закрыл дверь и вернулся в свое кресло.
— Расскажи подробнее, — велел он.
Джексон так и сделал, и, когда он кончил, его дед надолго задумался. Потом встал, прошел к своему столу и вернулся от него с небольшим диктофоном.
— Повтори-ка все это снова, все, что тот старик рассказал тебе. Не пропуская ни единого слова.
В этот момент Роза открыла дверь.
— Обед почти готов.
— Пятнадцать минут, дорогая, — обратился к ней отец, — поверь мне, это важно.
Она нахмурилась, но вышла, притворив за собой дверь. Мори повернулся к внуку.
— Итак, как я сказал, все слово в слово, — и включил диктофон.
Когда Мори тем же вечером добрался до стадиона для занятий поло в Клендейле, шел дождь. Тем не менее под зонтиками и под деревьями было достаточно зрителей, потому что сегодня играл Карл Морган, а Морган был в хорошей форме: гандикап в десять голов свидетельствовал, что он — первоклассный игрок. Ему было пятьдесят, но выглядел он отменно: шесть футов росту, широкие плечи и шевелюра до шеи.
Его волосы были иссиня-черными — наследство от матери, племянницы дона Джованни, которая во время мировой войны вышла замуж за отца Карла, молодого армейского офицера. Его отец служил доблестно и честно, прошел и корейскую, и вьетнамскую войны и, выйдя в отставку бригадным генералом, поселился во Флориде, где вместе с женой пользовался всеми благами, которые ему давало положение его сына.
Он и сам был вполне респектабельным, вполне достойным фоном для сына, который после окончания в 1965 году Йельского университета пошел добровольцем во Вьетнам в десантные войска. Из Вьетнама он вернулся с двумя медалями за ранение, Серебряной звездой и вьетнамским Крестом за доблесть. Перед героем войны с такими рекомендациями распахнулись двери Уолл-Стрита, а потом и бизнеса гостиничной строительной индустрии. В конце этого пути он стал миллиардером, уважаемым всеми на любом уровне — от Лондона до Нью-Йорка.
В поло шесть периодов, или «чукка», по семь минут каждый, а в командах играют по четыре игрока. Морган был нападающим, и это давало его команде большой атакующий напор, потому что инициатива исходила от него.
Шла финальная «чукка», когда Мори вышел из автомобиля, и шофер, успевший обежать вокруг машины, раскрыл над ним зонтик. В нескольких шагах от него у машины стояла красивая молодая женщина с выразительным лицом. На ее плечи был накинут плащ. Ростом она была около пяти футов и шести дюймов, длинные светлые волосы лежали на плечах, у нее были высокие скулы и зеленые глаза.
— А она красавица, эта дочь мистера Моргана, — заметил шофер.
— Приемная дочь, Джонни, — поправил его Мори.
— Да, конечно, я забыл. Но она взяла его имя и все такое. И какая жалость, что ее мать так умерла. А имя у нее странное — Аста.
— Шведское, — пояснил Мори.
Аста Морган подпрыгнула и завопила:
— Мочи их, Карл, мочи!
Несущийся на полном скаку к чужим воротам Карл Морган бросил взгляд по сторонам, сверкнул белозубой улыбкой и оттер молодого форварда чужой команды. Своей левой ногой он поддел его стремя и совершенно против правил выбросил форварда из седла. Спустя мгновение он был уже у ворот и забил мяч.
Когда игра завершилась победой, он, омываемый дождем, легким галопом приблизился к Асте и соскочил с лошади. Слуга принял поводья, а Аста протянула ему полотенце. Потом она закурила и передала ему сигарету. Улыбаясь, она смотрела на него так, словно вокруг никого не было.
— Похоже, что девочка нравится ему.
— Похоже, — кивнул Мори.
Морган обернулся, увидел его и помахал рукой. Мори приблизился.
— Рад тебя видеть, Карл. И тебя, Аста. — Он тронул поля своей шляпы.
— Чем могу быть полезен? — спросил Морган.
— Я по делу, Карл. Вчера вечером выяснилось кое-что, что может тебя заинтересовать.
— Но ничего такого, о чем ты не мог бы рассказать при Асте, правда? — спросил Морган.
Мори мгновение колебался.
— Нет, конечно, нет. — Он вынул из кармана маленький диктофон. — У моего внука Тони в больнице Всемилостивой Богородицы прошлой ночью умер один мужчина. Перед смертью он рассказал Тони потрясающую историю. Я думаю, Карл, она тебя заинтересует.
— Отлично, давай только уйдем из-под дождя.
Морган помог Асте забраться в автомобиль и сам последовал за ней. За ними в машину сел Мори.
— Ну так вот, слушайте. — И он включил диктофон.
Когда запись кончилась, Морган продолжал сидеть молча, с застывшим лицом, и сигарета свешивалась из угла его рта.
— Какая удивительная история! — вымолвила Аста.
Ее голос был низок и приятен, а произношение скорее английским, чем американским.
— Ты могла бы выразиться и покрепче.
Морган повернулся к Мори.
— Я беру это с собой. Мой секретарь распечатает и пошлет дону Джованни в Палермо секретным факсом.
— Я правильно сделал?
— Ты все сделал отлично, Антонио. — Морган взял его за руку.
— Это не я, Карл, это Тони. Я не знаю, что с ним делать. Кончил Гарвардскую медицинскую школу, проходил практику в больнице Мэйо, был блестящим студентом, и вот тебе на — работает за гроши у монахинь в больнице Всемилостивой Богородицы.
— Не мешай ему, — сказал Морган, — он свою дорогу найдет. Я вот отправился во Вьетнам, Антонио, и теперь этого у меня никто не отнимет. Не надо мешать, когда парень из состоятельной семьи сам лезет в ад, не имея в том нужды. Это кое о чем говорит. Он не останется там навечно, но то, что он был там, всю его жизнь будет заставлять людей смотреть на него иначе. Он славный малый.
Морган положил руку на плечо Мори.
— Эй, надеюсь, я не произвожу впечатление слишком расчетливого?
— Нет, — запротестовал Мори, — вовсе нет. Таким, как он, можно гордиться. Спасибо, Карл, спасибо тебе. А теперь мне пора. Аста! — Он кивнул в ее сторону и вылез из машины.
— Ты очень хорошо сказал о Тони, — заметила Аста.
— А это правда. Он блестящий малый. В конце концов он попадет на Парк-авеню, но в отличие от других тамошних прекрасных врачей он навсегда останется врачом, который поработал на окраине, среди монахинь, в занюханной больнице Всемилостивой Богородицы, а это за деньги не купишь.
— Ты циник, — определила Аста.
— Нет, золотце, я реалист.
— А теперь поехали. — Он пересел за руль. — Я умираю с голоду. Сегодня мы с тобой ужинаем в ресторане.
Когда они, заканчивая свой ужин в ресторане «Четыре сезона», перешли к кофе, официант принес им телефонный аппарат.
— Международный звонок, сэр. С Сицилии. Джентльмен сказал, что это срочно.
Хриплый голос по телефону было невозможно спутать ни с каким другим.
— Карло, это Джованни.
Морган выпрямился на своем стуле.
— Дядя? — Он перешел на итальянский. — Какой приятный сюрприз! Как дела?
— Все отлично, особенно после твоего факса.
— Я правильно поступил, что поставил тебя в известность обо всем этом?
— Настолько правильно, что я хочу, чтобы ты вылетел сюда ближайшим рейсом. Это очень серьезное дело, Карло, очень серьезное!
— Отлично, дядя! Я буду у тебя завтра. Здесь со мной Аста. Дать ей трубку?
— Я лучше посмотрю на нее, ты возьми ее с собой. Жду вас, Карло.
В трубке щелкнуло; официант приблизился и взял ее.
— Что все это значит? — спросила Аста.
— Похоже, что Джованни действительно счел это дело о «Чунцинском соглашении» очень серьезным. Он хочет видеть меня завтра в Палермо. И тебя, дорогая, тоже. Тебе пора посмотреть Сицилию.
И он жестом подозвал официанта.
На следующее утро они прямым рейсом долетели до Рима, где Моргана с дочерью ждал частный реактивный самолет, который доставил их в аэропорт Пунта Раиса, что в двадцати милях от Палермо. Там уже дежурил «мерседес» с шофером и громилой в синем нейлоновом плаще, с высокими скулами и плоским носом боксера-профессионала. Боксер производил впечатление человека огромной физической силы и был скорее похож на славянина, чем на итальянца.
