Чингиз Абдуллаев - Любить и умереть только в Андорре
– Надеюсь, мы не считаемся арестованными или задержанными? – поинтересовался Анчелли.
– Нет, – успокоил его комиссар, – вы только важные свидетели, которых нужно охранять.
Его, очевидно, разбудили после принятия снотворного, и он принял уже другую таблетку, чтобы сбить усталость и сон. Действие второй таблетки ощутимо кончалось.
Мы поднялись со своих мест, направляясь к выходу.
– Послушайте, господа, – позвал нас вдруг комиссар с такой смешной фамилией О, – я не знаю, почему вы здесь и в какие игры играете. Но поверьте моему опыту, господа, это не последнее убийство. Вы мне не хотите ничего рассказывать, считая меня за идиота, а убийца продолжает безнаказанно убивать. Подумайте над этим, господа.
Мы вышли из комнаты.
– Ему нужно выступать в трагедиях Шекспира, – сказал Анчелли.
– Точно, – согласился я, – и желательно в главных ролях.
ГЛАВА 6
Мы вернулись в отель и утром, к завтраку, уже собрались, как обычно, подтянутые и внешне спокойные. Хотя, конечно, три убийства подряд не прошли даром. Мы все плохо спали в эту ночь. Но для того мы и профессионалы, чтобы не показывать свое беспокойство. Все пятеро собравшихся за столом людей внимательно следили друг за другом. Вчерашнее ночное убийство было слишком хорошо задумано и спланировано, чтобы мы чувствовали себя относительно спокойно. И хотя личное оружие у нас вчера отобрали, от этого мы совсем не чувствовали себя спокойнее. Мы умеем убивать так виртуозно и так разнообразно, что каждый из пятерых твердо знал – одна маленькая ошибка, и он будет следующей жертвой.
После завтрака мы с Офрой уединились в баре, а оставшиеся трое мужчин курили в холле отеля, стараясь не выпускать друг друга из виду. Но при этом рядом всегда находились несколько полицейских, прикрепленных к нам бдительным комиссаром. Разумеется, нас несколько забавляли эти стражи порядка, но мы продолжали делать вид, что случившиеся убийства всего лишь досадный эпизод в нашей жизни.
– Что ты думаешь по поводу нашего комиссара? – спросила меня Офра, усевшись напротив со стаканом апельсинового сока в руках.
– Типичный кретин, – пробормотал я в ответ.
– Я не была бы столь категорична, – возразила Офра.
– Почему?
– У него иногда бывают довольно умные мысли. Редко, но бывают. Он не безнадежен, Рудольф, он совсем не безнадежен.
– Ты считаешь, что он найдет убийцу? – удивился я.
– Не знаю, но он, во всяком случае, уже не оставит нас в покое. Убийце будет трудно найти себе жертву в следующий раз.
– Не будь столь уверенной в этом.
– Ты что-то подозреваешь?
– Просто убийца, который осуществил три убийства, был достаточно подготовленным человеком, и его не остановят эти полицейские манекены.
– Значит, ты серьезно полагаешь, что убийства могут продолжаться?
– Хотел бы ошибиться, но боюсь, что это так.
– Да, – задумчиво произнесла Офра, – кто-то из них троих. Поль, Джулио или Гусейн.
– А может, убийцей Мортимера и Эльзы был сам Ли? – спросил я.
– Что ты сказал?
– Это единственное логическое объяснение. После смерти двоих агентов китаец хотел убить и меня, но промахнулся. Поняв, что он раскрыт, Ли покончил жизнь самоубийством. Тебе нравится такое объяснение?
– Честно говоря, нет.
– И мне не нравится. Ли был мертв, когда я туда ворвался. Значит, его убил кто-то из троих наших коллег. Только они трое.
– Да, – согласилась Офра, – кто-то из них выстрелил и в нас после того, как застрелил мистера Ли.
– Это, по-моему, понял и наш комиссар. Но вопрос в том, кто именно убил мистера Ли.
– У каждого из них есть алиби, – напомнила Офра, – но кто-то из них врет. Весь вопрос в том, кто именно врет.
– Нужно проверять их алиби, очень тщательно проверять. Только тогда можно будет установить, кто из них врет.
– Ты кого-нибудь конкретно подозреваешь?
– Всех троих. Я не могу исключить никого из них троих. Да и алиби у этой троицы немного натянутые.
– Почему?
– Гусейн говорит, что говорил по телефону целых десять минут. Не сомневаюсь, что телефонная компания даст нам именно такой счет. Но не обязательно, чтобы все это время он говорил.
– Значит, ты думаешь…
– Ты меня правильно поняла. Если Гусейн придумал это убийство, он вполне мог обеспечить подобное алиби. Кто-то позвонил ему из Ирана или он сам позвонил туда, заранее договорившись, и затем десять минут занимал телефон. Не разговаривал, а именно занимал. Говорить вполне мог его напарник из Ирана, чтобы обеспечить алиби Гусейну. Тот положил трубку, спокойно спустился вниз, застрелил китайца, а затем, поднявшись наверх, включился в разговор. Все это время его сообщник добросовестно говорил в телефон всякую чушь. Такое возможно?
– Я об этом как-то не думала, – изумилась Офра, – у тебя достаточно оригинальная версия, Рудольф, такое вполне могло быть. Чтобы обеспечить себе алиби, он, конечно, мог найти сообщника в своей стране. И никак невозможно проверить. Ведь компания не фиксирует, кто именно говорил и сколько. Разговор длился ровно столько, сколько говорят оба собеседника. При этом разговор вполне может состоять из монолога. Значит, это Гусейн?
– Необязательно. Это вполне мог быть и Джулио Анчелли. Он ведь выходил в туалет, а там через окно на первом этаже можно было вылезти на улицу. Он поднялся наверх, застрелил Ли и затем вернулся обратно и вышел в зал, после чего выбежал к нам на улицу. Да, я забыл сказать, он вполне мог выстрелить в меня перед тем, как покинуть номер Ли. То же самое мог проделать и Поль. Даже с большей вероятностью. Он ведь тоже мог выйти через окно, тем более что он меньше ростом, чем Джулио.
– Ты меня разочаровал, – она не терялась даже в такой ситуации, – значит, верить нельзя никому?
– Даже никому из них троих, – твердо ответил я.
– А тебе, – спросила она, глянув на меня в упор и чуть прикусив губу, – тебе можно верить?
– Не знаю, – честно ответил я, – но, если ты думаешь, что я сам стрелял в себя, тогда, конечно, верить не стоит.
– Не обижайся, – она дотронулась до моей руки, – в конце концов, даже хорошо, что этот убийца стрелял в нас. Теперь мы твердо знаем, что мы двое вне подозрений.
– Будем считать это единственным положительным моментом за все время нашего пребывания в Андорре, – вздохнул я.
– В этой стране нужно только любить, – вспомнила она мои слова. Это уже было как обещание. – Я могу положиться на тебя, Рудольф? – спросила меня Офра, глядя мне в глаза.
– Примерно настолько, насколько красивая женщина может положиться на влюбленного в нее мужчину, – я тоже смотрел ей в глаза. В конце концов, она мне очень нравилась, а ее политические взгляды, как и мои, меня мало волновали.
Впрочем, по большому счету, какие у нас могут быть политические взгляды? Мы все циники и прагматики. Нам важна наша работа, без которой мы не можем, как без наркотика, и наши деньги, которые нам платят за эти кульбиты по разным странам и континентам. По большому счету нас не волнуют даже деньги. Сегодня они есть, завтра их нет. В процессе работы через наши руки проходят иногда миллионы долларов, но мы редко становимся миллионерами и выходим на пенсию. Главное для нас, конечно, работа. Ради нее мы готовы лететь в Антарктиду или в Гренландию, танцевать самбу с белыми медведями, кормить носорогов в Африке или жевать гусениц где-нибудь в Индонезии. И это все ради удовольствия перехитрить другого агента, чужую разведку и суметь выполнить порученное тебе дело. Для нас это самое важное. Может, это своего рода сублимация творчества. Как у художников или писателей.
Только не нужно смеяться. На самом деле подобные опасности нас только воодушевляют. Без них наша работа была бы не такой интересной. И не думайте, что я впервые слышу о сублимации. Мы должны быть еще и высокообразованными людьми, чтобы успешно справляться со своими обязанностями. Кстати, в Антарктиде белых медведей не бывает. Это я тоже знаю.
– Что ты предлагаешь? – спросил я Офру. Вообще-то обращался я к ней на «ты», считая для себя такое обращение правильным. Но она этого не знала. Все дело в английском языке, где подобное обращение невозможно. Там существует только обращение на «вы». И к королеве, и к дворнику. Хотел сказать к шлюхе, но вы подумаете сразу, что я имею в виду Офру, а мне бы этого очень не хотелось. Все-таки она была очень красивой женщиной.
– Нам нужно точно знать, кто из них троих убийца, – твердо сказала Офра, – и мы должны что-нибудь придумать для этого.
– У тебя есть какой-то конкретный план?
– Пока нет, но нам нужно его придумать. Только мы вдвоем можем быть твердо уверенными друг в друге, остальные подозревают всех и каждого. Я думаю, нужно придумать нечто такое, что поможет нам выйти на этого мерзавца.
– У тебя есть оружие? – спросил я ее очень тихо.
– Я сдала свой пистолет комиссару, – сделала большие глаза Офра, но при этом незаметно кивнула мне.
