Алексей Кудашин - Левый берег

Кудашин Алексей

Левый берег

Все события, описанные в этом романе, от первого и до последнего слова — плод фантазии автора.

Любые совпадения с именами реально существующих людей, наименованиями организаций

и географических объектов являются случайными

"Некоторые думают, что у них доброе сердце,

хотя на самом деле у них всего лишь слабые нервы".

Мария Эбнер-Эшенбах, австрийская писательница

24.09.2008. Россия, г. Анапа. ул. Горького. 08:43

"Вот интересно… Когда нет кризиса и банки приносят доходы, эти самые доходы забирают владельцы банков. А когда наступает кризис, и банки начинают сыпаться, то их спасают за счет бюджетных средств, то есть, за счет налогов, то есть, за счет денег, которые платят государству обычные работяги-налогоплательщики! Это же нонсенс какой-то!

Или вот еще. На планете Земля сейчас живут пять миллиардов людей. Ну, примерно… Общеизвестно, что восемьдесят процентов мирового ВВП потребляет так называемый "золотой миллиард". Западная Европа, Америка, Канада, Австралия там всякая. Спускаемся на уровень начальной школы, для простоты, и берем сто процентов мирового ВВП за сто апельсинов. Для удобства понимания. Это значит, что "золотой миллиард", условно говоря, съедает восемьдесят апельсинов, а остальные четыре миллиарда бедолаг — всего двадцать.

Так вот: предположим фантастический вариант. В ближайшие тридцать лет население Земли не увеличивается и не уменьшается, а мировой ВВП будет непрерывно расти каждый год на три процента. Такое невозможно, ясное дело. Но — предположим. Это значит, что в 2039 году он удвоится по сравнению с сегодняшней цифрой. Ну, грубо. Округляем. Таким образом, у нас — уже не сто апельсинов, а двести. Так? Так.

А теперь предполагаем еще более фантастический вариант. Этот самый золотой миллиард, набравшись совести, "кричит, что есть мочи": "Люди добрые. Мы и так зажрались! Не нужно нам больше ничего, кроме того, что у нас есть. Нам хватает своих восьмидесяти апельсинов. Мы не будем больше наращивать объем потребления". Что получается, я Вас спрашиваю?

А получается, батенька, что даже при самом лучшем варианте для объединенного человечества, через тридцать лет при сохранении той экономической модели, которая существует сейчас, "золотой миллиард" будет потреблять восемьдесят апельсинов, а остальные четыре — сто двадцать. Значит на каждый "не золотой миллиард" будет приходиться по тридцать апельсинов. Вот такая вот арифметика! А означает она то, что при наилучшем из наилучших вариантов экономического развития, подавляющее большинство людей, которые сейчас только появляются на свет, и к 2029 году достигнут полной зрелости, все равно будут жить почти в три раза хуже, чем "золотой миллиард"".

Андрей неспешно шел по улице Горького по направлению к центру. В этот утренний час людей в городе было немного. Да что говорить… "В утренний час…". Их в Анапе вообще было немного. Это в курортный сезон город разрастался чуть ли не до миллиона "жителей". А так, в межсезонье — деревня деревней, положа руку на сердце. Сорок тысяч населения, что ли… Андрей не помнил. Но именно такой город больше всего и нравился ему. Пустой, неспешный, отдыхающий после долгих летних трудовых будней. Извечное проклятие морских жителей: когда у других — отпуск, у них самая "пахота".

Впрочем, сейчас — не совсем межсезонье. "Бархатный сезон". Но все равно — не лето, конечно, когда город превращался в кишащий улей, а по улицам разгуливали пузатые тетки в купальниках с кричащими и непрерывно снующим туда-сюда маленькими детьми. Не менее пузатые неулыбчивые мужики с пляжными полотенцами на обгоревших плечах лениво пили разливное пиво из пол-литровых пластиковых стаканов и поглощали шашлык, готовившийся буквально на каждом углу, в немереных количествах. По городу разноцветными змеями ползли пионерские отряды, возглавляемые молоденькими, заторможенными от постоянных пьянок и регулярного недосыпа, вожатыми.

Сейчас отдыхающих было мало, город постепенно настраивался на осенне-зимне-весенний лад, "впадал в спячку".

"Странно, что люди не обращают внимания на такие очевидные вещи, — продолжал размышлять Андрей. — Как там говорил мой преподаватель по Мировой художественной культуре? "Мир на самом деле гораздо эфемернее, чем думают люди. Просто-напросто человеку удобно верить в то, что жизнь подчиняется твердым, незыблемым законам". Наверное, он был прав. Человек не может без закона, без правил игры. Закон нужен ему как воздух, как хлеб, как вода. На Законе строится вся его недолгая жизнь. И иногда не так важно, кто и зачем установил этот самый закон. Главное — чтобы он был. Почему народ десятилетиями не свергает кровавых диктаторов? Потому что они опираются на армию, полицию, тайные службы? Чушь! Диктатор дает людям твердый Закон, правила, по которым нужно жить. И это — немало. Это очень даже много.

Дает… И силой, порой невероятной жестокостью, заставляет этот Закон выполнять. И люди знают: не они одни живут по этому Закону, а все вокруг. А если это делают все — значит это правильно. Значит так должно быть. И точка. И закрой рот! Стадное чувство? Ну да, оно самое. А что поделать? Как там у Булгакова: "Самый страшный грех — это трусость?" Истинная правда. Ничего не попишешь: человек слаб. И очень и очень немногие способны заходить за рамки, кричать во весь голос: это преступление! Это блуд! Ты — убийца и вор! И пусть в твоей власти меня растоптать, стереть в "лагерную пыль" — все равно ты… Очччень немногие".

Андрей перешел улицу Гребенскую, пропустив парочку такси. Почти половина кафе в центре города уже закрылась, оставшиеся были почти пусты и, по-видимому, тоже собирались "впасть в спячку". Кое-где была слышна музыка, смертельно надоевшая всем местным жителям за летний сезон.

"Вот так и здесь. — Андрей закурил. Он бросал. И снова начинал. А потом еще раз бросал, чтобы опять начать. В конце концов, после долгих внутренних дискуссий, компромисс со своей совестью был найден: три сигареты в день. — Людям сказали: надо помогать банковской системе. А то, что помощь эта — из их собственных карманов, как-то скромно умалчивают. Или вещают с экранов телевизоров о всеобщей пользе глобализации и международного разделения труда, забывая известить "дорогого телезрителя", что это самое "международное разделение труда" и "открытая экономика", как бы это сказать, весьма своеобразно понимаются в развитых странах.

Как понимаются? А примерно так: Вы нам — природные ресурсы, причем, необработанные. Не бензин и керосин, а сырую нефть. Не мебель и сборные дома, а "кругляк". Не машины и трубы, а железную руду. Не кольца и серьги, а золотой песок и неграненые алмазы. Почему? Ну, господа, что за глупые вопросы? Ведь у нас цивилизованные люди живут, а им работа нужна. Заводы нужны, фабрики, где бы они это сырье обрабатывали и делали мебель, бензин, машины, компьютеры. А куда мы их денем? Да как же куда? Вам, конечно! Не купите? А куда Вы на хрен денетесь? Сами-то производить не можете? Вот… А что Вы хотели? Сказано же Вам было русским языком: "глобализация" и "международное разделение труда". Не слыхали? Эх, Вы… Деревня… Учить Вас еще рыночной экономике и учить…

Андрей всегда размышлял на политические темы, когда шел на работу. Нет, ни к его жизни, ни к его работе политика не имела ровно никакого отношения. Просто он давно приметил, что, думая о политике, как-то незаметно проходит время. Это раз. А во-вторых, мозг работает. Не застаивается. Вот другие, к примеру, плеер слушают. Воткнут себе в уши две "пластмасски" — и все. Нирвана! Андрей такого не признавал. Музыку он любил больше чем женщин. Нет: также, как женщин. Он не наслаждался музыкой, он ел ее, он ею питался, заряжался, как телефон от розетки. В свое время окончил музыкальную школу по классу гитары, и сейчас, бывало, поигрывал. Но такого "плеерноого фастфуда" категорически не принимал.

"Это все равно, что поедать какое-нибудь шикарное блюдо их французского ресторана на ходу", — думал он.

Справа показался спуск к парку "Родина", тоже почти пустому. А чего ему работать? В парке — качели-карусели. А дети-то поразъехались почти все. Работала только пара кафешек возле центрального входа на пляж, где висело большое электронное табло. Андрей иногда ужинал в одной из них. Жены-то нет, готовить некому… Кефиры, бутерброды, йогурты, макарончики с сыром, — это, конечно, хорошо. Но жидкие блюда кушать тоже иногда надо. А борщ там готовили отменно.

08.09.2006. Россия, г. Москва. Перекресток ул. Пречистенка и Чистого пер. 20:08

— А почему не попробовать?

Перед человеком в черном тонком свитере стояла белая чашка кофе, в руке дымилась длинная зеленая сигарета, которая никак не гармонировала с его обликом простого русского мужика-работяги, знающего себе цену и отнюдь не склонного к "понтам".