Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

— Но почему я?

— Я тоже недоумевал. Поэтому и попросил Айви проверить кое-что в канцелярии Элисона. Я заинтересовался, почему у такого… низкосортного сенатора есть агент СП такого рода?

— Что?

— Не то, что вы думаете. Суперпризрак. Подумав об этом, начинаешь предполагать, что есть связь…

— Вы не могли бы придерживаться темы?

— Конечно, — сказал Сван, приступая ко второй порции виски. — Айви звонит своему дружку, а он понятия не имеет, о чем она говорит. Оказывается, он никогда ей не звонил и никогда не слышал о сотруднике, о котором идет речь, как бы там его ни звали.

— Черт возьми, разве она не узнала, с кем говорит? Его голос, манера изъясняться, то, о чем они обычно беседовали.

— Айви уверяла, что когда ее старый кавалер звонил ей из Джорджии, он хрипел, у него был ларингит. Но тот лжец, который ей действительно звонил, знал места, куда они ходили, вплоть до нескольких мотелей в Мэриленде, о которых Айви совсем не хотела сообщать своему мужу.

— Боже правый, вот это операция, — Кендрик протянул руку и взял стакан Свана.

— Почему вы только что выпили мой виски? Не забывайте, у меня нет плавательного бассейна. И даже дома.

Неожиданно со стороны мерцающего экрана телевизора, установленного над стойкой бара, донеслось произнесенное резким звучным голосом и резанувшее их слух имя «Кендрик!».

Оба подняли головы и посмотрели на экран. Глаза у них широко раскрылись, они не верили тому, что видели.

— Выпуск новостей! История этого часа, а может быть, и десятилетия! — вопил телевизионный журналист в толпе зевак, заглядывающих в камеру. — Последние двенадцать часов весь Вашингтон занят поисками конгрессмена Эвана Кендрика из Колорадо, героя Омана, но пока безрезультатно. Самые большие опасения вызывает, конечно, возможность арабского возмездия. Нам сообщили, что правительство попросило полицию, госпитали и морги быть начеку. Тем не менее, несколько минут назад его видели на углу этой самой улицы, опознал его некий Казимир Бола… Боле…славский. Откуда вы, сэр?

— Из Джерси-Сити, — ответил человек с дикими глазами и шляпой Кендрика на голове, — но корни мои в Варшаве! Благословенная Богом Варшава.

— Значит, вы родились в Польше?

— Не совсем.

— Но вы видели конгрессмена Кендрика?

— Точно. Он разговаривал с седоволосым мужчиной за пару кварталов отсюда у автобуса. Потом, когда я закричал: «Десантник Кендрик, это он», — они бросились бежать! Я знаю! У меня телевизор в каждой комнате, включая туалет. Я никогда ничего не пропускаю.

— Когда вы говорите «за пару кварталов отсюда», сэр, вы, конечно, имеете в виду угол за две с половиной улицы от Государственного Департамента, не так ли?

— Будьте уверены!

— Мы не сомневаемся, — проворковал доверительно репортер, глядя в камеру, — что власти проверят Госдепартамент на предмет того, есть ли там человек, подобный описанному нашим свидетелем, и может ли он быть участником этого чрезвычайного рандеву.

— Я преследовал их! — завопил свидетель в мешковатых брюках, срывая с головы шляпу Эвана. — Я добыл его шляпу. Смотрите, это собственная шляпа агента-десантника!

— Но что вы слышали, мистер Болеславский, там, у автобуса?

— Говорю вам, не всегда все так, как кажется! Перед тем как они убежали, мужчина с седыми волосами дал коммандос Кендрику приказ. Я думаю, у него был русский акцент, может быть, иудейский. Коммунисты и евреи — нельзя им доверять, вы понимаете, что я хочу сказать? Они никогда и близко не подходили к церкви! Они понятия не имеют, что такое священная месса.

Телевизионный канал неожиданно переключился на коммерческий, превозносящий достоинства дезодоранта для подмышек.

— Я сдаюсь, — сказал Сван, насильно забирая свою выпивку у Эвана и проглатывая ее. — Теперь я крот. Русский еврей из КГБ, который не знает, что такое месса. Вы от меня еще что-нибудь хотите?

— Нет, потому что я вам верю. Но вы можете для меня кое-что сделать, и это в наших общих интересах. Я должен выяснить, кто это со мной делает, кто делает то, в чем обвиняют вас, и почему.

— А если вы выясните, — перебил Сван, наклоняясь вперед, — вы мне скажете? Это единственное, что меня сейчас интересует. Мне необходимо сорваться с этого крючка и насадить на него кое-кого другого.

— Вы узнаете первым.

— Что вы хотите?

— Список всех тех, кто знал, что я поехал в Маскат.

— Это не список, это маленький узкий круг, — Сван покачал головой, не столько отказывая, сколько объясняя. — Ничего бы не произошло, если бы вы не предупредили, что мы вам можем понадобиться, если вдруг случится что-нибудь такое, с чем вы не сможете справиться. Я дал это понять. Мы не могли позволить себе признать вас из-за заложников.

— Насколько тесен круг?

— Все было устно, как вы понимаете.

— Понятно. Насколько узкий круг?

— Не участвующих в операции было ограниченное количество. Это явный мерзавец Герберт Дэнисон, развратный начальник штаба Белого Дома, госсекретарь и министр обороны, а также председатель объединенного правления начальников штабов. Я служил связником для всех четверых, и вы можете их исключить. Они слишком много теряют и ничего не получают взамен, разоблачая вас, — Сван нахмурился. — Оперативное подразделение работало по строгому принципу: «знать только по необходимости». Был Лестер Кроуфорд в Лэнгли. Лес — аналитик ЦРУ по тайной деятельности в этом районе. Завершает список начальник военно-морской базы в Бахрейне, некий Грейсон. Джеймс Грейсон. Он поднял шум по поводу вашего с Уэйнграссом исчезновения из этого района, считая, что компания сошла с ума и прямым ходом движется к ситуации «застукали на горячем». Застукали на горячем ЦРУ, понимаете?

— Я бы хотел не понимать.

— Затем еще были четверо или пятеро местных арабов, лучших из тех, которых имели мы и компания. Каждый из них изучил вашу фотографию, но никому из них не сказали, кто вы. Они не могли сообщить того, чего не знали. Еще двое знали, кто вы. Один участвовал в событиях там, а другой — здесь, в «ОГАЙО-4-0», обслуживает компьютеры.

— Компьютеры? — спросил Кендрик. — Распечатки?

— Ваша программа была только у него, поскольку вас убрали из центрального блока. Его имя Джеральд Брайс, и если он — свистун, я пойду в ФБР как еврейский крот, по словам мистера Болеславского, работающий на Советы. Он умный, с хорошей реакцией, прекрасно управляется с оборудованием. Этот парень когда-нибудь будет руководить Консульским Отделом, если девицы перестанут так сильно к нему липнуть и он сможет заняться своей карьерой.

— Повеса?

— Ради Бога, преподобный, может, мы с вами пойдем на вечернюю молитву? Парню двадцать шесть лет, он красивее, чем имеет на это право. Он еще не