Станислав Рем - Переведи меня через Майдан...

— Мне нужно быть в ЦИК, в три часа.

— Плюнь на них. Там сегодня тебе не место. Мне тоже. Пошлём Тарасюка. Ещё кого-нибудь с ним, пару человек. Не больше. Только для того, чтобы навели шорох. Так, что, готовь речь. И позвони Кривошеенко. Пусть свозит на Майдан полевые кухни. Валенки. Тулупы. Ночью обещают мороз до минус десяти. Нельзя допустить, чтобы люди начали мёрзнуть. А я поехал в Украинский Дом. Проведу совещание с «бригадирами». Спланируем ночную акцию.

Литовченко мелко перекрестился:

— Вот, кажется, и началось.

— Привет. Я в Киеве. Ничего не говори. Необходимо встретиться. Слушай внимательно. Через три часа жду тебя на набережной в Украинке. Есть такой маленький городок на берегу Днепра. Теперь слушай, как до него добраться. Выйдешь на станции метро «Выдубичи». Сядешь в маршрутку до Украинки. Водителя попроси остановить возле Дома культуры. Он находится вблизи набережной. Маршрутка идёт полчаса. Рассчитай время так, чтобы там не бродить. Отбой.

«Грач» отключил мобильный телефон и спрятал его в карман. Если сам Медведев в Киеве, значит, события начинают набирать обороты.

Тарас Гнатович Коновалюк занял место во втором ряду, за спинами лидеров движения «За Яценко!». Теперь перед его глазами маячили знакомые затылки Резниченко, Пупко и Онопенко. Ещё один стул оставался пустым. Для премьера — догадался политик. — Интересно, он ТВ включал, или нет?

Два часа назад Тарас Гнатович несколько раз подряд пересмотрел видеозапись утреннего, экстренного заседания Верховной Рады. Теперь, глядя на место Головы Центризбиркома, и пустой стул для премьера, политик думал не о предстоящем объявлении голосов, а том, как поведёт себя Яценко, после того, как станет президентом. По законодательной базе Украины, действия оппозиции иначе, как государственным переворотом, назвать иначе было никак нельзя. И, слава богу, что никому не пришла в голову мысль применить силовые методы давления, против инакомыслия. Однако, зная характер Владимира Николаевича, и исходя из того, как грязно прошла предвыборная кампания, Тарас Гнатович пришёл к неутешительному выводу: рассчитывать на снисхождение премьера не приходилось. Как только тот станет президентом, посыпятся головы, как горох посыпятся.

Зал начал заполняться людьми. Коновалюк обернулся. По традиции, конференц — зал должен был быть разделён, перед объявлением результатов президентских выборов на равные доли мест, пропорционально количеству кандидатов на высший пост в государстве. В данный момент, организаторы были обязаны поделить места на две равные половины. Должен был, но не сделал этого. Все, абсолютно все места в зале заполнили только представители штаба премьера. Для оппозиции не осталось ни одного стула. Тарасюк, пришедший на объявление результатов минут пять назад, помыкался между рядами, пока не нашёл себе стоячее место возле мраморной колонны. Опираясь о неё правым плечом, он достал блокнот, и принялся в нём что-то записывать. Тарас Гнатович опустил голову: вот и началось горохопадение.

Председатель ЦИК, вместе с секретарём и десятью членами комиссии, прошли к своим рабочим местам, и через несколько минут присутствующие в зале депутаты и пресса услышали бодрый голос Головы Центризбиркома:

— Как и было объявлено заранее, мы, с минутным запозданием, начинаем официальное объявление результатов второго тура выборов президента Украины. У кого-то имеются возражения?

— Да. — выкрикнул Степан Григорьевич Тарасюк, и протянул руку, так, чтобы её все увидели. — Я, как официальный представитель кандидата в президенты Андрея Николаевича Козаченко, протестую против того, в каких условиях собирается проводиться ваше объявление результатов. Представители от премьер-министра заполонили весь зал. Даже те места, которые отведены официальным представителям второго кандидата. Это есть нарушение элементарных норм демократии.

Голова ЦИК строго посмотрел на секретаря. Тот повёл плечами: мол, а что я могу сделать? Не сгонять же мне лиц, имеющих статус неприкосновенности? Да и что такого, в конце концов? Не могут постоять пять минут, что ли?

Председатель обернулся в сторону представителя оппозиции.

— Вы хотите, чтобы мы вам принесли стул?

По залу прошла волна смеха.

— Я хочу, — выкрикнул Степан Григорьевич, — Чтобы в нашей стране соблюдались элементарные правила демократии. Места в зале должны быть распределены для представителей обоих кандидатов.

— То есть, вы отказываетесь от предложенного вам стула? — сделал свою трактовку выступлению Тарасюка, председатель. — Замечательно. В таком случае, разрешите продолжить…

В этот миг последние слова Головы ЦИК потухли в водопаде аплодисментов. В зал вошёл Яценко. Политики и приближённые лица повыскакивали с мест, одни в искреннем, другие в наигранном восторге выражая своё подобострастие премьеру. Тот, широко улыбаясь, прошёл сквозь присутствующих, словно ледокол сквозь льды, в первый ряд и тяжело упал на пустой стул. Кивок головы, и председатель продолжает:

— Итак, во втором туре в целом по Украине проголосовало 72 % населения. Голоса разделились следующим образом… — начал, было речь Голова Центральной избирательной комиссии, но его снова перебили.

— Я протестую! — раздался выкрик со стороны колонны.

Яценко слегка повернулся вправо: у кого там, интересно, голос прорезался?

Степан Григорьевич попытался высказать своё недовольство без помощи усилителя звука, однако, раздражённые крики, раздавшиеся с мест представителей премьера, заглушили его речь.

— Я настаиваю на том, чтобы мне дали слово. — продолжал надрываться оппозиционер, пытаясь перекричать оппонентов. — В конце концов, в какой стране мы находимся?

Пупко наклонился к уху Яценко:

— Здесь не только наши, есть и телекомпании из-за рубежа. Думаю, нужно дать ему слово. Иначе, не поймут.

Владимир Николаевич согласно кивнул головой.

Пупко приподнялся, и бросил в сторону Тарасюка взятый со стола микрофон:

— Лови, оппозиция.

Бросок оказался сильным и метким. Микрофон пролетел над тремя рядами и угодил в лоб настойчивому крикуну. Зал разразился хохотом.

— Вы видели это? — с дрожащих губ Степана Григорьевича слетали брызги слюны. — Он специально бросил в меня… Он так сделал, чтобы оскорбить и унизить меня.

С третьего ряда громкий голос подал реплику, сделав в нужном месте паузу, в виде икоты:

— Было бы что оскар — ик! — блять!

Зал вторично взорвался смехом. Владимир Николаевич пытался себя некоторое время сдерживать, но всеобщая истерия захватила его, и вскоре он тоже задрожал всем телом от вырывающегося наружу хохота.

Тарас Гнатович ещё ниже склонил голову. Господи, что мы творим? — нестерпимой болью билась мысль в голове политика. — Ведь так нельзя! Низко! Гадко! Противно! Подло!

А Тарасюк, в первый момент задохнувшись от праведного гнева, однако, сумел, таки, сдержать себя, и после того, как смех начал потихоньку стихать, продолжил выступление.

— Мы требуем, — микрофон дрожал в его руке. — Чтобы подсчёт голосов проводился не с помощью компьютерной техники, а при наличии протоколов с мокрой печатью.

Голова ЦИК, явно игнорируя высказывания представителя оппозиции, повернулся всем телом к секретарю, и, указывая на бумаги, принялся тому что-то объяснять. Слова Степана Григорьевича улетали в пустоту.

Самойлов резким движением выключил диктофон, и тронул Володю за рукав:

— Пошли отсюда.

Оператор с недоумением обесточил камеру, и поспешил за журналистом.

Михаил прошёл в мужской туалет, достал пачку сигарет, нервно закурил.

— Ты это видел?

Володя тоже достал сигарету.

— Видел.

Самойлов выругался:

— Как были азиопами, так ими и сдохнем.

— Кем были? — не понял Дмитриев.

— Недоделками. Родившимися между Европой и Азией. Ни то, ни сё!

— А Азия то в чём виновата? — Володя глубоко затянулся, выпустил дым через ноздри. — Я вот в Азии родился. Географически. Так что с того?

— Ничего. — Самойлов курил быстрыми, короткими затяжками. — Давай собираться. Надоело мне здесь всё. Хватит. Выборы закончились. Звоню в Москву, пусть нас принимают.

— Не гони лошадей. — Володя приоткрыл окно. Морозный воздух, бледным парком, тут же ворвался в нагретое помещение. — Пока действительно, выборы не закончатся, никто нам командировку не закроет. И не надейся.

Оператор вскрыл камеру, осмотрел кассету.

— Поехали к Генке. Тут времени минут на двадцать осталось. А он обещал мне три штуки дать.

— Дать, дать. — Самойлов резким движением руки выбросил окурок на улицу. — Взял бы да купил!

— По сорок баксов за штуку? — от удивления Володя чуть камеру из рук не выронил. — Да я за одну куплю две бутылки водки, и еду на трое суток. Или у нас что, фонды новые появились? Спонсоры? Филантроп, доморощенный!