Хилари Нгвено - Люди из Претории
— Что случилось-то? — снова спросил репортер, едва сдерживая нетерпение.
— Ну, сверху вдруг звонят. Из номера европейца. И какой-то парень… африканец… наверное, из агентов… говорит мне — я трубку снял, понятно? — говорит мне: подзови, мол, человека из вестибюля. А у самого голос дрожит. Я и спрашиваю: «Какого человека?» А он как заорет: «Инспектора Муриуки живо к телефону!» Я ему: «Инспектора Муриуки? А он из себя какой?» Тот парень опять в крик: «Быстро инспектора Муриуки!» Ладно, я-то не дурак, понятно? Иду к тому, который в кресле, и спрашиваю: «Вы инспектор Муриуки?» Он глядит, удивлен вроде, а я ему сразу: «Вас к телефону!» Он прыг к аппарату, а я у него за спиной, притворяюсь, что своими делами занят, но слышу, как тот, из номера, кричит: «Быстро „скорую помощь“!» Инспектор хочет спросить что-то, а тот, я слышу, твердит одно: «Быстро „скорую помощь“!» Тут Муриуки бросает трубку и велит мне соединить его с городом. Я соединяю, он набирает три девятки и вызывает полицейскую «скорую»…
— А европеец? — прервал его Проныра. — С европейцем что?
— Ну, я же говорю, Муриуки вызывает «скорую» и бросается в лифт. Я за ним — интересно ведь, понятно?
— Что ты увидел?
— На одиннадцатом этаже… агенты около номера тысяча сто третьего… Не успел я глазом моргнуть, этот Муриуки говорит мне: «Вон!» Я вниз и первым делом тебе позвонил.
— А потом в «Нэйшн» и «Стандарт»? — спросил журналист.
— Клянусь, им я не звонил, — ответил портье в легком замешательстве. — Понять не могу, как они пронюхали.
— Ладно, бог с ними, — сказал Проныра. — Дальше рассказывай.
— Да все вроде, — сказал портье. — Приехала «скорая», подняли наверх каталку, вот и все.
— Спасибо. — Проныра похлопал портье по руке.
На лице у того засияла широченная улыбка.
— Проныра, все для тебя сделаю.
— Ловлю тебя на слове, — сказал журналист и побежал к лифтам.
На одиннадцатом этаже его встретил кордон полицейских и агентов безопасности. Он улыбнулся и вытащил корреспондентскую карточку.
— Ничего не выйдет, Проныра, — сказал ему старый знакомый по школе Мангу, старший инспектор Тимоти Килонзо из отдела расследований убийств в Управлении уголовного розыска. — Это не для печати, так что живехонько спускайся вниз.
— Как это — не для печати? — спросил Проныра, пытаясь затянуть время и напряженно всматриваясь мимо инспектора в коридор, в сторону номера 1103. — С каких это пор убийства стали не для печати?
— Кто говорит об убийстве? — спросил Килонзо.
— Интересно, — ответил Проныра. — Чего тебе тут делать с твоими ребятами, если не было убийства?
— Не твое дело, Проныра. Будь паинькой и испарись, ясно?
Проныра знал, что с Килонзо особо не поспоришь. Он положил корреспондентскую карточку в бумажник и повернулся было к лифту, но в это время дверь номера 1103 открылась и оттуда показалась каталка. Впереди нее шагал не кто иной, как Эдвард Вайгуру, одноклассник Проныры по той же школе Мангу, а теперь начальник отдела Управления безопасности, занимающегося Южной Африкой. За ним следовали несколько полицейских.
— Все в порядке, инспектор? — спросил Вайгуру у Килонзо, проходя мимо сотрудника уголовного розыска и Проныры.
— В порядке.
Тут Вайгуру заметил Проныру.
— А ты что здесь делаешь? — озабоченно спросил он.
— Прослышал о стрельбе, — ответил Проныра, — вот и прибыл.
Он осекся и ошеломленно воззрился на каталку: человек, наполовину укрытый одеялом, вовсе не белый, а африканец в форме официанта из «Хилтона». Проныра знал этого человека! Он своим глазам не верил — перед ним был Шэйн, южноафриканский певец! Шэйн, судя по всему, очень страдал от боли. Он бормотал что-то. Проныра разобрал только слова: «Свинья! Фашистская свинья!»
— Послушайте, я знаю этого человека, — закричал Проныра, непроизвольно делая шаг к каталке.
Килонзо остановил его:
— Расскажешь нам все, что знаешь, потом…
А Вайгуру добавил:
— Нам, а не читателям твоих сплетен, Проныра. Ясно?
— Ясно! — В этот момент Проныра был уверен, что ему абсолютно ничего не понятно. Он повернулся, вошел в лифт и спустился в вестибюль.
— Ты как будто говорил, что застрелили мзунгу, — сказал он портье.
— Да, я так думал.
— А парня, что сейчас покатили, ты видел? Белый он, по-твоему?
— Конечно, нет, — признался портье.
— Тогда где же белый?
Портье надолго задумался, потом его осенило. Он поднял телефонную трубку.
— Почему бы тебе не позвонить ему в номер? — спросил он Проныру.
— Вот это идея! — воскликнул Проныра, хватая трубку.
— Дайте номер тысяча сто третий, — попросил он телефонистку.
После двух гудков в номере сняли трубку.
— Нельзя ли попросить мистера Уилларда? — поинтересовался Проныра.
На другом конце провода было тихо. Похоже, чья-то ладонь зажимала микрофон.
— Чем могу служить? — Это был Килонзо.
Проныра изменил голос:
— Мистера Уилларда, пожалуйста.
— Кто его спрашивает?
— Знакомый. Он в номере?
— Да, но кто его спрашивает? — настаивал инспектор.
— Неважно. Я позвоню позднее. — Проныра повесил трубку.
— Ну что? — спросил портье. — Там он?
— Кто его знает! — буркнул журналист, вдруг ощутив нехватку слов. Потом повернулся к портье и сказал: — Я еду в редакцию. Если что заметишь, сразу звони, договорились?
— Само собой, Проныра, — с жаром ответил портье. — Можешь на меня положиться.
— Особенно если увидишь европейца.
— То есть мистера Уилларда?
— Да, мистера Уилларда или как там его еще.
— Будет сделано, Проныра!
В редакции Проныра застал Лору.
— Я только что из «Хилтона», — сказал он.
— Хамиси трезвонил тебе все утро, — сообщила Лора. — Хотел, чтобы ты туда съездил. Стрельба там была, что ли?
Проныра глотнул комок, подкативший к горлу:
— Да. В Шэйна попали.
— В Шэйна? — выдохнула Лора.
— Он жив. Полиция увезла его на «скорой», — выпалил Проныра.
— Где? Как? Боже мой!.. — Она не смогла продолжать.
— Ничего, ничего, Лора, успокойся. — Проныра обнял ее за плечи: — Все будет в порядке. Ответь мне на пару вопросов. Когда вы с Шэйном вчера расстались?
— Но что с ним? Где он? Надо ехать…
— Лора, пожалуйста, ответь.
— Не знаю. Мы ушли из клуба в половине третьего, может быть, в три, не помню точно, — сказала Лора. — Я довезла его до дому. Послушай, мне сейчас не до воспоминаний. Я должна увидеть Шэйна.
— И все?
— Что — все?
— Ты довезла его до дому, а потом?
— Какое тебе дело, что было потом? — Она еле сдерживала рыдания.
Проныра понял, что ему следует смягчить тон расспросов.
— Лора, пойми, я стараюсь помочь. Когда я увидел Шэйна в «Хилтоне» на каталке, он был в форме официанта.
— В форме официанта?
— Да. Знаешь, они там носят такую коричневую форму. Прошлой ночью, после того как вы расстались, с Шэйном что-то произошло. Сегодня он явился в «Хилтон», раздобыл форму, и в номере тысяча сто третьем его ранили. Это как раз тот номер, где остановился ученый, сбежавший из Южной Африки.
— Господи, опять ты про ученого!
— Да, Лора. Запомни, ученый-беглец существует. Ни ты, ни Хамиси в это не верите, но я случайно узнал — он есть. Мне надо выяснить, что делал в «Хилтоне» Шэйн, зачем напялил куртку официанта и при каких обстоятельствах его ранили в номере тысяча сто третьем. Пока не найдем ответа на эти вопросы, мы ничем ему не сможем помочь. Успокойся и отвечай мне. Идет?
— Идет, — согласилась Лора, всхлипывая, хотя изо всех сил старалась взять себя в руки. — Но какое отношение Шэйн может иметь к ученому из Южной Африки? Не могу понять. Боже, что делать, что делать?
— Давай попробуем рассуждать логично. Вернемся к прошлой ночи. Ты подвезла его, а дальше?
Взгляд Лоры выражал полную беспомощность.
— Да ничего не было. Вспомни его настроение. Нервы у него разыгрались. Не позволил мне даже выйти из машины.
— Он был пьян?
— Ты ведь знаешь, Шэйн больше своей нормы не выпьет. Не был он пьян. Нет, не был. То ли возбужден, то ли угнетен чем-то, но не пьян. Сказал, что хочет побыть один.
— Больше ничего?
— Ничего, решительно ничего.
— Не спеши, подумай! Любая мелочь может оказаться очень важной.
Она помолчала, напряженно припоминая.
— Нет, ничего существенного. Он распахнул дверцу машины, я потянулась поцеловать его на прощание, и все, ничего больше… На поцелуй он не ответил. Весь, казалось, ушел в себя и… да, да… пробормотал что-то еле слышно.
— Что? Что он сказал?
— Я не расслышала… как будто «фашистская свинья». Меня так огорчило, что он не в духе. Я не понимала, ко мне он обращается или просто размышляет вслух. Во всяком случае, выяснять я не стала.
— Фашистская свинья?
— Похоже на то. В общем, я уехала. Теперь объясни мне, что к чему, где он теперь.
— Лора, суть дела мне не известна, одно ясно — твой дружок замешан в чем-то серьезном. Полицейские в «Хилтоне» пуще огня боялись, как бы что-нибудь не просочилось в печать. Это лишь подтверждает мои подозрения.
