Ян Валетов - Прицельная дальность
Завидев их несколько отощавших собак, оставшихся здесь еще с прошедших времен, и помнивших, как их досыта кормил повар-сверхсрочник, бросились было навстречу, оглашая окрестности звонким лаем. Алекс сделал вид, что ищет в траве камень и дворняги бросились наутек. Судя по всему те, кто приезжал на базу сейчас их не жаловали.
— Вот твари! — сказал Алекс весело. — Так и норовят за брюки схватить! Слушай, Сергей Савельевич, и смотри! Грустная картина! Упадок, как в Римской империи!
Он сделал жест свободной рукой, словно демонстрируя Савенко пустынный пейзаж вокруг, и продолжил:
— Вот мог ли ты такое предположить, когда служил? Когда за ту страну кровь проливал?
— Когда я служил, ты еще в школу не ходил, а тогда все можно было предположить. Вот сказать ничего нельзя было! А у вас сейчас — лафа! Говори, что хочешь, а кровь — вы все больше чужую и чужими руками проливаете. Племя младое, незнакомое…
— Как это не прискорбно, но жизнь не справедлива! — заметил Алекс. Он извлек из целлофанового кулька пустые алюминиевые банки, четыре пивных — синего цвета, одну желтую, из-под прохладительного напитка, и аккуратно расставил их в полуметре друг от друга, на верхушке разрушенной стены из обветренного красного кирпича.
— Только учти — мы пришли на все готовое, ничего не придумывали. Все придумали до нас. Вы же сами и придумали. А теперь полны благородного негодования. Какое я тебе младое племя? Пятнадцать лет разницы.
У него была своеобразная манера общаться, к которой было очень трудно привыкнуть. И очень своеобразное чувство юмора: было почти невозможно определить ерничает он, или говорит серьезно. Но, при всей своей антипатии к этому рыжеватому пижону с шварцнеггеровским подбородком, Савенко отдавал должное эффективности этого приема. Сам он никак не мог приспособиться к такому стилю беседы, и постоянно находился в некоторой растерянности.
— Это не пятнадцать лет, — сказал Савенко, оглядываясь кругом. — Это целая жизнь.
— Ты, конечно, старше, не спорю, но я к этому пиетета не испытываю. Я не испытываю к тебе и сыновних чувств, а ты ко мне отцовских. Разница в возрасте, все же, маловата. Только бизнес, Сергей Савельевич, ничего личного, как говорят в Голливуде. Я тебе — неприятность. Ты мне — работа. А, в общем и целом — мы друг другу — никто. Ладно, оставим философию для слабонервных. Принимай инструмент, стрелок!
В кейсе лежало какое-то диковинное оружие, разобранное на три части, каждая из которых занимало свое ложе в днище чемоданчика. Облегченный приклад, толстый ствол, достаточно короткий, и затворная часть — то, что непосредственно является оружием.
— Класс — да? — восторженно сказал Алекс. — Просто чума, а не пушка! Собирай!
— Легко сказать… Как?
— Попробуй, — Алекс пожал плечами. — Дело немудреное. Разберешься.
Он и сегодня был одет по пижонски: какие-то рваные джинсы, рубашка из ткани, похожей на марлю, расстегнутая до третьей пуговицы, мокасины на босу ногу и стильные солнцезащитные очки на носу.
— Кто из нас снайпер? А? — он выпятил свой суперменский подбородок, изображая улыбку.
— Ох, и врезал бы я тебе, — подумал Савенко, разглядывая содержимое кейса. — От всей души. Но не время еще. И не знаю — будет ли время?
Любопытство победило.
Диковинное оружие собиралось легко, как конструктор «лего», только фиксаторы щелкали. Сергей собрал винтовку и вытащил из гнезда в кейсе пустой магазин — на глаз патронов на двадцать, если он правильно определил калибр. А вот прицел оказался знакомый — обычный, четырехкратный ПСО, знакомый еще по армии. Он легко скользнул по направляющим и стал на место.
Оружие оказалось почти невесомым — килограмма три, три с половиной, от силы. Савенко вспомнил тяжесть СВД и оценил результат конструкторской мысли по достоинству.
— Если из этой штуки «бабахнуть», — предупредил он, — пол леса сбежится.
— А ты попробуй, — сказал Алекс, и метнул ему в руки полный магазин.
Перед тем, как дослать патрон в патронник, Савенко посмотрел на Алекса с нескрываемым интересом. Тот бросил в рот несколько подушечек жевательной резинки, легким движением поправил чуть сползшие по носу очки и замер, подпирая плечом полуразрушенную стену.
— Смелый ты, как я погляжу, — сказал Савенко и передернул затвор.
Оружие было ухоженное, превосходно изготовленное, сразу чувствовалось, что это штучное производство, а не конвейерное изделие. Девятимиллиметровый остроконечный патрон блеснул на солнце медным боком и скользнул в ствол.
— Ну, если ты ждал, что я сходу обосрусь, как только ты зарядишь, то зря, — резонно заметил Алекс. — Я не смелый, я умный. Что толку тебе — меня убивать? Ну, убьешь? Дальше что? Дети твои — у нас. Я, как понимаешь, не последний по счету кадр в конторе. Придут следующие, не такие вежливые, как я. Заберут еще и Оксану Михайловну.
— А если я сбегу? Шлепну тебя — и сбегу с женой вместе. Что вам мои дети? Вам другой снайпер нужен.
— Никуда ты не сбежишь, — лениво протянул Алекс и сморщил нос, подставляя лицо утреннему солнышку, — потому, что знаешь, что я обещание выполню. Ну, не я — а кто-то другой. Система. И детей твоих не станет. И жены. И тебя мы из-под земли достанем. Даже если на это много лет уйдет — все равно достанем. Это ты, родимый, не сомневайся.
— Слушай, кто это «мы»? — спросил Сергей, представив себе, как пуля бьет этого пижона в переносицу, как раз в дужку очков, разрывая тонкий позолоченный метал, входит в кость и с хлопком вылетает через затылок, вынося наружу кусок черепной коробки, вместе с серо-розовой, желеобразной массой мозга.
От этой мысли у него сразу вспотели ладони.
— Ты все время говоришь мы? Мы, мы, мы… Папа Римский? Император Хирохито? Моника Беллуччи? Ты кто, Алекс? Сотрудник спецслужбы? Шпион? Фрондёр? Революционер? На кой хер тебе столько головной боли? Искать меня? Уговаривать? Угрожать? Прятать детей? И все для того, чтобы я ранил Сергиенко? Заметь, не убил, только ранил? Ты что, с дуба упал? Да вокруг масса народа, которая за маленькие деньги кому хочешь голову отстрелит, а доплати чуток, так и отгрызет!
— Я Алекс. — он опять поправил сползающие очки. — И все. Больше тебе ничего знать не нужно. Просто — Алекс. Я же уже говорил. И про то, что нам подходишь именно ты, тоже говорил. Зачем тебе подробности, Николай Алексеевич?
— Я тебя просил, чтобы ты не называл меня этим именем.
— Так и я тебе говорил, что нечего тут обсуждать и спрашивать. Дело делать надо! А ты все о своем, как глухарь на току. Так, что квиты, Сергей Савельевич? Ну? Давай, пробуй машинку, пока жара не началась. Я тебе и банки установил, прямо как ассистент. Начнем со ста пятидесяти метров. Проверим, есть ли еще порох в пороховницах!
Удивительно все-таки устроен человек.
Савенко не держал винтовки в руках с 1981 года, без малого двадцать пять лет, но стоило ему ощутить в руках тяжесть оружия, как он вновь ощутил то мальчишеское чувство восторга от обладания им, которое привело его в стрелковую секцию еще в седьмом классе.
Ворошиловский стрелок. Маленький значок, в виде мишени с концентрическими кругами. Щелчки ТОЗа — мелкокалиберной однозарядки. Сладкий запах сгоревшего пороха, пахнущий пылью и сыростью подвал школы, где был расположен тир.
— Молодец, Коля! 47 из 50-ти! Еще серию!
Диоптрический прицел. Раз за разом — слабая отдача в правое плечо. Щелчок. Еще. Еще.
— Два завалил. Третий и пятый. Оба на три часа. Но молодец — опять 47. Еще серия!
Банки стояли далеко. Не сто пятьдесят метров, это Алекс сболтнул не подумав, метров сто тридцать, или даже сто двадцать пять.
Сергей не стал ложиться — больно уж легкой и прикладистой казалась винтовка. Четырехкратный прицел заставил банку оказаться почти рядом, перед самыми глазами. С этой дистанции можно было не давать поправку на ветер, да и ветер был так себе — легкое дуновение, а не ветер. Нисхождение пули на этой дистанции тоже должно было быть минимальным, но однозначно так сказать было бы глупо, он не знал ни характеристик оружия, ни характеристик патрона.
Прицел был Т-образным, с точкой посередине поперечины. Сергей навел ее на верхний край банки, зафиксировался, еще раз мысленно восхитившись удобству конструкции и маленькому весу «винтореза», выбрал указательным пальцем свободный ход спускового крючка и …
Отдача была, а вот звука выстрела, который он ожидал, не было, можно сказать, вообще. И затвор сработал мягко, без лязга. Щелк! «Мелкашка» — и та стреляла громче. Что уж вспоминать об СВД, грохот которой в горах был слышен на несколько километров.
Он посмотрел в прицел снова — банка исчезла. Остальные пять, все из-под пива «Балтика» лежали на краю стены, а желтая из-под приторного «Живчика» исчезла.
— Ну, вот, — сказал Алекс и почесал свои волосины на кончике носа, — а ты переживал. Совсем даже неплохо.
