Леонид Млечин - Последний довод
Когда неделю назад Джози в первый раз прокрутила ему на видеомагнитофоне отснятые ею пленки, Уинтерс ни о чем таком не подумал. Он просто получил удовольствие, разглядывая, как известные всей стране люди участвуют в одной из самых грязных вечеринок, которые он когда-либо видел. С Джози они были близки лет десять, познакомились еще в Сан-Франциско, где оба родились. Уинтерс давно ошивался в Вашингтоне, но дела у него шли неблестяще. Встретив старую знакомую, он на радостях перехватил у нее пару сот долларов, которые все же вернул, чтобы буквально через день вновь занять их. Как ни странно, Джози (ее полное имя Джозефина было слишком длинным и не подходило к его обладательнице) обрадовалась, встретив Уинтерса.
Джози после того как ей пришлось уйти из манекенщиц — в рекламной фирме сочли, что в тридцать лет она выглядит недостаточно соблазнительно, — стала любовницей одного калифорнийского миллионера, который, переехав в Вашингтон, снял для нее квартиру на Массачусетс-авеню. Миллионер в прошлом году умер. Джози перешла в качестве наследства к его приятелям. Разозлившись на одного из новых любовников, она установила в спальне скрытую камеру.
Джози с презрением смотрела на веселившегося Уинтерса. Он поймал ее взгляд и недоуменно спросил:
— В чем дело?
— Ты дурак или притворяешься? — прошипела Джози. — Думаешь, я тебя пригласила на голых мужиков любоваться.
Резким движением она выключила магнитофон.
— Это же огромные деньги. Они, — Джози кивнула в сторону потухшего экрана, — выложат любую сумму, только бы эти пленки не попали в чужие руки. Для них это конец. Политическая смерть.
Уинтерс взял со столика сигареты. По старой привычке он старался курить поменьше, хотя его карьера профессионального игрока в бейсбол давно кончилась. Джози — баба не промах, это он всегда понимал, но сейчас она придумала дельце, которое при удачном исходе могло бы принести им кругленькую сумму. Только бы все правильно рассчитать.
Уинтерс лежал на кровати, курил и размышлял. Опасная это штука — наступать на мозоли сильным мира сего. У него два привода в полицию — за мелкую кражу и угон автомобиля. Обе эти истории произошли, когда он еще был довольно известным бейсболистом, и в полиции пошли навстречу его влиятельным заступникам. Зато теперь вкатят на полную катушку, отмотают сразу несколько лет.
С другой стороны, он оказался совсем на мели. А привычка к широкой жизни требовала немалых средств. Он приподнялся на локте, чтобы бросить окурок, и в зеркале на противоположной стене отразилась бледная физиономия с набрякшими от неумеренного употребления алкоголя мешками под глазами и аккуратно подстриженными усами. Усы он то сбривал, то вновь отращивал — судя по настроению.
Когда Джози принесет ему пленки он сделает первый звонок сенатору. Тому придется раскошелиться как следует, ведь он фигурирует почти во всех кадрах. В полицию сенатор не рискнет обращаться: себе дороже. Предпочтет выложить денежки. Эта приятная перспектива порадовала Уинтерса, и он, уже не отвлекаясь, стал смотреть фильм.
Советник президента Генри Дуглас мог поклясться, что никогда не видел Артура Плиммера в таком состоянии. Сенатор был не в себе. Теперь только Дуглас поверил, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Когда час назад секретарша соединила его с Плиммером и он услышал паническую просьбу о помощи, Дуглас ужасно разозлился. Его стол был завален срочными бумагами, а сенатор требовал чтобы он, бросив все дела, немедленно приехал к нему. Несколько минут назад от Дугласа ушли руководители только что созданной “группы стратегической пропаганды”. Перед ними поставили задачу попытаться привлечь на сторону президента те группы избирателей, которые заведомо выступают против политики нынешней администрации. Особых шансов тут, правда, не было.
Президент в предстоящей избирательной кампании уже не мог рассчитывать на преимущества человека со стороны, выступающего против непопулярного предшественника, как это было в прошлый раз. Теперь ему самому придется занять оборонительную позицию и защищаться от нападок соперников.
Дуглас понимал, что мало кто из избирателей латиноамериканского происхождения станет голосовать за президента: ведь за время его пребывания у власти их положение изменилось только к худшему. Тем не менее было решено посвятить месяц — два активной обработке этих избирателей. Президенту придется несколько раз слетать в Техас и Флориду и выступить там.
Аппарат президента питал мало надежд и в отношении женщин и негров — с точки зрения социальной активности их традиционно выделяли в особые группы. И те и другие резко отрицательно относились к президенту и наверняка будут голосовать против него. Переубедить женщин вряд ли удастся, а уж негры и вовсе “безнадежны”, откровенно сказал Дугласу руководитель “группы стратегической пропаганды”. За четыре года президент и пальцем не пошевелил, чтобы помочь женщинам добиться равноправия. Расовая дискриминация в годы его правления только усилилась. “Президенту не повредило бы, — продолжал руководитель группы, — если бы он пообещал сократить военные расходы и договориться с русскими об ограничении вооружений”. Дуглас промолчал, хотя в душе понимал, что тот прав.
Перед этим они смотрели рекламный фильм, который должен был на следующей неделе демонстрироваться по телевидению. Лента расписывала достижения президента. В заключение диктор трагическим тоном произносил: “Если вы не поможете переизбранию президента, то кто это сделает?” Представители созданной специально для проведения избирательной кампании ультраконсервативной организации “Граждане за спасение Америки”, которая собрала уже полтора миллиона долларов, показали Дугласу рекламные наклейки на автомобили с фотографией нынешнего президента, образцы петиций и писем в поддержку хозяина Белого дома. Сборщики пожертвований трудились в поте лица. Каждый день тысячи американцев вынимали из почтовых ящиков очередное послание какой-нибудь политической организации, предлагающей спасти страну от негодяев и для этого немедленно прислать чек. “Граждане за спасение Америки”, используя заложенные в память компьютеров списки активных сторонников правящей партии, рассчитывали собрать еще по меньшей мере шестнадцать миллионов долларов для ведения кампании в пользу нынешнего хозяина Белого дома.
Методичный, скрупулезно изучающий каждую бумагу Дуглас старался держать под контролем всю эту работу. И он и другие высокопоставленные сотрудники Белого дома были довольны избирательной машиной, рассчитанной на использование колоссальных возможностей, вытекающих из того обстоятельства, что их кандидат является президентом Соединенных Штатов. Поэтому Дуглас раздражался, когда продуманную программу дня нарушало что-то незапланированное, и едва удержался, чтобы не послать сенатора Плиммера ко всем чертям.
Плиммер был один в своей огромной квартире, которую обставил на 143 тысячи долларов, получаемых от конгресса на расходы, связанные с выполнением его долга перед американским народом. Сенатор много выпил, это было заметно по лихорадочно бегающим глазам, нервным движениям рук, побагровевшему лицу. Увидев входящего Дугласа, Плиммер картинно взмахнул руками и зарыдал.
— Все пропало, Генри, все пропало. Я конченый человек.
Дуглас не выносил слабохарактерности. Он повесил плащ и двинулся навстречу Плиммеру.
— Так что случилось, Артур?
Плиммеру понадобилось полчаса, чтобы опустив детали, рассказать все Дугласу. Генри свои человек, считал сенатор, и в силу определенных обстоятельств не пожалеет усилий чтобы вытащить его из беды.
Слушая Плиммера, Генри Дуглас не переставал дивиться. О нравах на Капитолийском холме он был изрядно наслышан. Дугласу и другим руководителям администрации не раз приходилось через министерство юстиции придерживать агентов ФБР, когда те начинали расследование аморальных поступков видных законодателей, поддерживающих президента. Совсем недавно нескольких членов конгресса обвинили в растлении подростков, служивших рассыльными в аппарате палаты представителей. Конгрессмен Фредерик Ричмонд заставлял своих сотрудников покупать для него кокаин и марихуану и устроил на работу в Капитолий беглого преступника. Немало конгрессменов и сенаторов уклонялось от уплаты налогов, другие увлекались чтением высокооплачиваемых лекций: за несколько слов, произнесенных перед группой бизнесменов они получали по две — три тысячи долларов. Даже самый неискушенный человек понимал — это обычная взятка, плата за прошлые или будущие услуги.
Самым непримиримым критиком подобных нарушений был сенатор Артур Плиммер. Он не упускал случая, чтобы посетовать на “безнравственность” своих коллег. “Вся сила закона подобно молоту должна обрушиться на конгрессменов, употребляющих наркотики, — вещал Плиммер хорошо поставленным голосом. — Они подтверждают коммунистические теории насчет того, что мы загниваем. И нам совсем не нужны на Капитолийском холме конгрессмены-наркоманы, пополняющие кассу организованной преступности”.
