Александр Маркьянов - Агония 4. Предчувствие беды
N П 149/XIV
Т.т. Брежневу, Косыгину, Андропову, Громыко, Суслову, Устинову, Пономареву, Русакову, Байбакову, Скачкову, Замятину Выписка из протокола N 149 заседания Политбюро ЦК КПСС от 12 апреля 1979 года
О нашей дальнейшей линии в связи с положением в Афганистане.
Согласиться с соображениями по данному вопросу, изложенными в записке т.т. Громыко, Андропова, Устинова, Пономарева от 1 апреля 1979 года (прилагается).
Секретарь ЦК Л. Брежнев. К пункту XIV прот. N 149 Совершенно секретно Особая папка
ЦК КПСС
В соответствии с поручением от 18 марта с. г. (N П 147/П) докладываем анализ причин возникшего в последнее время обострения обстановки в Демократической Республике Афганистан и соображения о наших возможных шагах по оказанию помощи руководству ДРА в деле укрепления его позиций и стабилизации положения в стране…
Советское руководство неоднократно давало руководителям ДРА, в том числе и на самом высоком уровне, соответствующие рекомендации и советы, обращало внимание на их ошибки и перегибы. Однако афганские руководители, проявляя недостаточную политическую гибкость и отсутствие опыта, далеко не всегда и не во всем учитывали эти советы.
Недостаточный политический опыт руководителей ДРА проявился в разгар событий в Герате, когда выявилось непонимание ими тех возможных далеко идущих политических последствий, с которыми был бы сопряжен ввод в страну советских войск, если бы Советская Сторона пошла на удовлетворение соответствующей просьбы афганского руководства.
Между тем ясно, что ввиду преимущественно внутреннего характера антиправительственных выступлений в Афганистане участие советских войск в их подавлении, с одной стороны, нанесло бы серьезный ущерб международному авторитету СССР и отбросило бы далеко назад процесс разрядки, а с другой — обнаружило бы слабость позиций правительства Тараки, и могло бы еще больше поощрить контрреволюционные силы внутри и вне Афганистана к расширению масштабов антиправительственных выступлений. Тот же факт, что афганское правительство сумело подавить мятеж в Герате своими силами, должен оказать сдерживающее влияние на контрреволюцию, продемонстрировать относительную прочность нового строя.
Таким образом, наше решение воздержаться от удовлетворения просьбы руководства ДРА о переброске в Герат советских воинских частей было совершенно правильным. Этой линии следует придерживаться и в случае новых антиправительственных выступлений в Афганистане, исключать возможность которых не приходится…
А. Громыко, Ю. Андропов, Д. Устинов, Б. Пономарев. 1 апреля 1979 года, N279/гс N25-С-576.
Размышления…Шла большая игра. Прервавшаяся в двадцатых годах, эта игра вновь властно заявляла о себе, затягивая в кровавую воронку игравшие в нее страны. На обеих сторонах карточного стола сменились партнеры — Великобританию сменили США, Россию сменил СССР — но суть игры оставалась той же самой, только на порядок, даже на несколько порядков выросли ставки. Игра шла за контроль над Ближним и Средним Востоком — за нефть, газ, за контроль судоходных путей, за геополитическое влияние, в конце концов. И как и в начале века правил в этой игре — не было.
Предостережение западных контрагентов, которое передал генерал Журавлев, Андропов воспринял серьезно. В отличие от ЦРУ Андропов знал про "Контур", про наличие в стране тайной и никому не подконтрольной организации. Первоначально Андропов полагал, что эту организацию создал его давний враг и конкурент — министр внутренних дел Щелоков — но теперь, сопоставив некоторые факты, он пришел к выводу, что в "Контуре" значительную, если не основную роль играют военные. Возможно, именно поэтому люди Журавлева до сих пор не могли выйти на основные структуры "Контура" просто потому, что не там искали.
Военных Андропов боялся. А связки — Армия — МВД боялся еще больше. Внутренний и внешний контроль, возможность принимать обеспеченные силой решения. Такая связка вполне может негласно контролировать страну, партию, вообще определять дальнейшую судьбу Советского Союза. Да, у Андропова были хорошие отношения с Устиновым, министром обороны СССР — но Председатель понимал, что любой на советском политическом олимпе, представься ему возможность сыграть в свою игру, такой шанс не упустит. Кроме того — в министерстве обороны Устинов оставался чужим. У него не было сослуживцев, он не командовал округами, дивизиями — и поэтому у него не было своих, лично преданных ему людей. Если армия захочет сыграть в свою игру — особенно если среди высших командиров найдутся люди из "Контура" — она ее сыграет, с Устиновым или без него…
Сейчас однозначно происходило что-то, в чем Председателю не было места. Подозрения возникли еще давно, когда начались странные шевеления в Кабуле. Тогда повисла на волоске судьба одного из самых верных и преданных Андропову людей — начальника ПГУ КГБ СССР Крючкова. С чудовищным трудом удалось не допустить утечки информации, пришлось даже сдать своего человека — жадного придурка из резидентуры, погрязшего в спекуляциях и потерявшего осторожность. Такие тоже были — сейчас в ПГУ лезли всякие "сынки", желающие дорваться до "загранки" — шмоток, командировочных в валюте, красивой жизни. Одним из таких был Харава — его отец был первым секретарем обкома в Грузии. Андропов его не знал, лично ничем обязан не был — поэтому вконец обнаглевшего сыночка и сдали жаждущим кров ГРУшникам. Отец с трудом спас сына от расстрела — но пятнадцать лет лишения свободы — тоже не фунт изюма. Пусть сидит теперь…
Но в этом деле было несколько аспектов — и не везде удалось выиграть. Так и не удалось найти пленки — то из-за чего, собственно все и началось. ГРУшник — а этот советник однозначно был связан с ГРУ — унес тайну пленок с собой в могилу.
Пленки… Сам факт того, что они были записаны заставлял задуматься. Прослушивание номера, где состоялась встреча такого уровня. Какие-то совещания в Международном отделе ЦК и в Генеральном Штабе СА, на которых предпринимались невиданные меры предосторожности, и о которых Председателю так ничего и не удалось узнать. Странные приготовления военных — десантников, ГРУшников, странные строительные и реконструкционные работы на юге. Все говорило о том, что идет большая игра, идет тайно и целью ее является Иран. Иран — ключ к Персидскому заливу, американский форпост на юге — и начет него уже были готовы планы. По крайней мере аналитики, с которыми советовался Председатель дали однозначное заключение, даже на основе обрывочной информации — готовится вторжение в Иран.
Председателю же это было не нужно. Более того — для него это было опасно. Долгие годы он строил огромный аппарат своей тайной власти, свою империю посредством которой он мог управлять всей страной. Положа руку на сердце — кто не вздрагивал от раскрытой красной книжечки с тиснеными золотом буквами "КГБ СССР"? Страх, вселенный Ежовым и Берией продолжал властвовать в душах людей, и Андропову оставалось только тайно и умело поддерживать его, на людях держа имидж либерала и интеллигентного человека.
Но если начнется война — изменится все. Военные, те кто ведет войну станут на впервые роли, возможно все что угодно, вплоть до военного переворота. Ни для кого не было секретом, что здоровье Брежнева ухудшилось, и возможно именно поэтому так активизировались сейчас военные. Впервые с тридцать седьмого года тень возможного военного переворота так явно висела над страной.
Для того, чтобы остановить военных, верней уже не военных, а связку МВД — армия, Андропову нужно было разрушить их замыслы. Но, прежде всего — их понять. Юрий Владимирович Андропов был хитрым и осторожным человеком, он никогда открыто не выступал против генеральной линии партии. Но все делал, чтобы ее поменять так, как это было ему наиболее выгодно.
Странным образом сплетались интересы игроков. Пятнадцатого марта семьдесят девятого года в Герате, в одной из дивизий армии Афганистана вспыхнул мятеж. Все военно-политическое воспитание, все усилия по воспитанию личного состава пошли прахом в один день. Началось все с мелочи. Неожиданно начались демонстрации, основное требование — открыть ворота тюрем и выпустить оттуда всех уголовников. Подавить мятеж силами расположенной там дивизии не удалось, более того — солдаты дивизии присоединились к мятежникам. Тогда же в эти беспокойные мартовские дни афганское правительство напрямую обратилось к советскому с настойчивой просьбой оказать военную помощь в подавлении мятежа. Вообще, работа по вовлечению СССР во внутриафганское противостояние шла с конца 1978 года, афганцам постепенно удалось даже перетянуть на свою строну посла и главного военного советника в вопросе ввода советских войск в Афганистан Начались многочасовые переговоры Тараки и Амина с Косыгиным, с членами Политбюро ЦК. Практически все советские государственные и партийные деятели на тот момент единогласно высказались против ввода даже небольших подразделений Советской Армии в Афганистан и указали на то, что мятеж необходимо подавить собственными силами. В тот момент позиция советского руководства была едина, придерживался ее и Юрий Владимирович Андропов.
