Майкл Доббс - Карточный домик
— Что за проблема, Тедди? — спросил Самюэль.
— Чарльз. Премьер-министр может подбирать себе друзей или членов кабинета, но не родственников.
— Да. Мы, например, тоже не можем сами подбирать своих коллег.
Самюэль кивнул на Урхарта, который в этот момент вместе с женой входил в комнату, только что вернувшись из поездки в свой избирательный округ. Взгляд Самюэля был холоден. Ему в общем-то было наплевать на этого Урхарта, который не поддержал его назначение членом кабинета и не раз злословил по его адресу, говоря, что Майкл — хитроумный красавец Дизраэли Судного Дня.
Традиционный и весьма живучий антисемитизм время от времени проявлялся по отношению к нему почти неприкрыто, и Уильямс дал добрый совет молодому блестящему юристу. «Попытайся выглядеть не так им интеллектуальным, не показывай, что у тебя слишком хорошо идут дела, — сказал он ему. — Не слишком либеральничай при решении социальных вопросов и не слишком выпячивайся при обсуждении финансовых проблем. И, ради Бога, следи за тем, что делается у тебя за спиной! Больше всего политических деятелей погибло в результате предательства со стороны их коллег, чем в борьбе со своими врагами. Запомни это.»
Самюэль без энтузиазма смотрел, как хлынувшая толпа несет к нему Урхарта с супругой. Поздоровавшись с ними, он изобразил на лице хорошо отработанную вежливую улыбку.
— Поздравляю. Перевес в 17 000 голосов. Я мог бы назвать среди членов парламента человек 600, которые, узнав завтра из утренних газет о таком успехе, будут завидовать тебе.
— Что касается тебя, Майкл, я уверен, что тебе снова удалось очаровать избирательниц Сурбитона. Если бы ты мог еще подсобрать голоса мужей, то имел бы их столько же, сколько и я.
Они посмеялись своим дружеским шуткам, так как оба давно уже привыкли скрывать на публике взаимную приязнь, но потом возникла неловкая пауза, поскольку ни тот, ни другой не нашел удобного предлога, чтобы непринужденно разойтись.
Выручил Уильямс, только что положивший трубку телефона.
— Не хотел бы вас перебивать, — сказал он, — но Генри будет здесь с минуты на минуту.
— Я пойду с вами, — сразу же напросился Урхарт.
— А ты, Майкл?
— Я подожду его здесь. Когда он подъедет, внизу будет такая толкучка, что смогут и затоптать.
Урхарт мгновенно прикинул, не было ли в ответе Самюэля какой-либо колкости в его адрес, но решил, что лучше просто проигнорировать его слова, и рванулся догонять Уильямса, спускавшегося по лестнице, уже запруженной возбужденными людьми, прослышавшими о прибытии премьер-министра. Присутствие председателя партии и Главного Кнута гальванизировало организаторов, которые возобновили свои попытки подбодрить толпу. По их команде толпа громко приветствовала появление на площади черного бронированного «даймлера» в сопровождении армады автомашин и мотоциклов эскорта. Их встретили ослепительные огни прожекторов съемочной группы телевидения и тысяч фотовспышек профессионалов и любителей, спешивших запечатлеть торжественный момент.
Как только машина остановилась, Коллинридж вышел из нее и, повернувшись к площади, помахал руной, приветствуя толпу и телеоператоров. Пытаясь первым пожать руку премьер-министру, Урхарт перестарался и загородил ему дорогу. Пришлось извиняться и отступать в сторону. Зато оказавшийся в это время по другую сторону машины лорд Уильямс с годами выработанной галантностью и естественной для близких знакомых непринужденностью бережно поддержал выходившую из машины супругу премьер-министра и отечески поцеловал ее в щеку. Буквально из ниоткуда появились букеты цветов, возникли партийные деятели и различные важные персоны. Вся эта куча людей старалась быть как бы при деле, и вся она каким-то образом через вращающиеся двери умудрилась попасть внутрь здания.
Аналогичные сцены с путаницей и заторами неоднократно повторились и внутри, так что премьер-министру и сопровождавшей его группе стоило больших трудов добраться до верхней площадки лестницы. Там он остановился, чтобы с традиционными словами благодарности обратиться к персоналу, но ему пришлось проделать это еще раз, так как фотокорреспонденты не успели подтянуться к месту события.
Оказавшись наконец в относительно спокойной обстановке кабинета лорда Уильямса, премьер-министр несколько расслабился, и на его лице впервые проступили тщательно скрываемые весь вечер признаки перенапряжения. С телеэкрана в углу комнаты объявили об ожидаемом дальнейшем сокращении правительственного большинства, Коллинридж глубоко и протяжно вздохнул. Он медленно бродил взглядом по комнате.
— А Чарльз сегодня вечером не появлялся? — тихо спросил он. Чарльза Коллинриджа нигде не было видно. Премьер-министр посмотрел в глаза председателю.
— Очень сожалею, — сказал ветеран.
«О чем именно он сожалеет? — подумал Коллинридж. — О том, что мой брат пьян? Или о том, что я уже почти лишился парламентского большинства? О том, что придется вместе со мной расхлебывать эту кашу? Но в любом случае, спасибо за сочувствие.»
Внезапно он почувствовал, что смертельно устал. Несколько недель он провел в постоянном людском окружении, не имея возможности быть самим собой, и теперь ощутил сильнейшее желание побыть одному. Машинально оглядываясь, он пытался определить, где самый тихий, спокойный уголок. Взгляд его уткнулся в Урхарта, стоявшего прямо у его плеча. Главный Кнут протягивал ему конверт.
— Здесь некоторые предложения по перестановке в руководстве, которые надо бы осуществить после выборов, — сказал он. — Понимаю, что сейчас вам не до этого, но знаю, что вы будете думать над этим в выходные дни. Поскольку в таких случаях вы предпочитаете работать не с чистым листом бумаги, а имея перед глазами что-то конкретное, я и решил, что мои наброски могли бы пригодиться.
Коллинридж взглянул на конверт и поднял утомленные глаза на Урхарта.
— Вы правы, — сказал он, — сейчас действительно всем не до этого. Наверное, следовало бы сначала подумать, как остаться в большинстве, а уж потом начать раскидывать наших коллег.
Его сарказм больно задел Урхарта — больнее, чем хотел этого Коллинридж: он понял, что перебрал.
— Простите, Френсис. Боюсь, я немного устал. Вы, конечно, правильно делаете, что, заранее думаете над будущим. Приходите с Тедди ко мне в воскресенье в полдень, и мы это обсудим. Пожалуйста, дайте Тедди копию своего письма, а его пришлите мне завтра на Даунинг-стрит. Впрочем, лучше если я получу его сегодня утром.
Урхарт оцепенел от почти публичного выговора. Значит, он слишком поторопился со своими предложениями о перестановках и перестарался. Прирожденная самоуверенность изменяла ему, когда он имел дело с Коллинриджем, который еще как намаялся бы со своим начальным образованием, попытайся стать членом клуба, в котором состоял он сам. Он чувствовал себя не в своей тарелке, злился на несуразность своего поведения, тихо поносил Коллинриджа и иже с ним за то, что они вставляли ему палки в колеса, не давали как следует развернуться и показать себя. Но еще не время. На его лице появилось выражение глубокой учтивости.
— Да, премьер-министр, конечно, — сказал он, почтительно полусклонив голову. — Я сейчас же дам копию Тедди.
— Лучше, если вы перепишете ее сами. Будет неловко, вдруг список начнет сейчас ходить по рукам, — улыбнулся Коллинридж, подтверждая тем самым участие Урхарта в тайных интригах власти, всегда присущих Даунинг-стрит. — В любом случае, думаю, мне пора двигаться — через четыре часа выступление по Би-би-си. Как всегда, они захотят, чтобы я весь сиял, так что мне лучше ждать окончательные результаты на Даунинг-стрит.
Он повернулся к Уильямсу:
— Между прочим, что сейчас предсказывают компьютеры?
— Уже полтора часа они выдают ту же самую цифру — 24. — В его голосе не чувствовалось ни удовлетворения, ни радости победы. За последние двадцать лет рейтинг его партии еще не был так низок, как в этот день.
— Не переживай, Тедди. Большинство есть большинство. Конечно, если Главный Кнут раньше спокойно посиживал, располагая большинством более чем в сотню голосов, то теперь ему придется что-то делать, не так ли, Френсис? — С этими словами он решительно поднялся и вышел из комнаты, оставив в ней Урхарта, сжимавшего в руке конверт.
С отъездом премьер-министра толпы возле здания и внутри него начали ощутимо таять, и Урхарт отправился в одну из дальних комнат первого этажа, где, как он знал, стоял копировальный аппарат.
Комната 132А, небольшое, футов шесть по диагонали, помещение без окон, предназначалась для запасов канцелярских принадлежностей и для конфиденциального снятия фотокопий. Урхарт открыл дверь, но не смог включить свет, поскольку вначале ему пришлось зажать нос. На полу возле узкого металлического стеллажа лежал Чарльз Коллинридж, который даже во сне продолжал орошать свои брюки. В комнате не было видно ни бутылок, ни бутылочных осколков, однако воздух в ней пропитался запахом виски. Перед тем как потерять сознание, Чарльз заполз в самое укромное место.
