Фредерик Форсайт - Список убийств
Послание Проповедника было столь же просто, сколь и убийственно. Всякий истинно верующий должен подыскать себе какого-нибудь заметного в окружающем обществе кафира и отправить его в ад, а самому с благословения Аллаха погибнуть и через это, оправдав свое бренное существование, вознестись навеки в рай.
Это было своеобразным продолжением философии Авлаки «Просто сделай это», но только лучше составленной и основанной на уговорах, а не на принуждении. Рецепт подчеркнутой простоты облегчал решимость действовать в одиночку. И уже по росту числа немотивированных убийств в обеих «шайтанских» странах становилось ясно: если призыву Проповедника внимет даже небольшое число молодых мусульман — всего-то доля процента, — все равно счет пойдет на тысячи. А это уже не горстка, а целая армия.
Ловец бдительно зондировал отклики от всех агентств в США и Британии, но никто не слышал ни единой ссылки на какого-либо «Проповедника» в мусульманских странах. Кличку ему дал Запад, за неимением каких-либо других сведений, на основе которых дается прозвище.
Ответы, судя по всему, лежали в интернет-пространстве. Но бывает, что и гении разводят руками — что уж говорить о пожимающих плечами компьютерных талантах в Форт-Миде. Кто бы ни рассылал эти проповеди по киберпространству, делал он это неуловимо и оставался незамеченным; они выстреливались из одного источника за другим, после чего кружили по миру, указывая на сотни вероятных исходных мест возникновения, которые на поверку оказывались ложными.
В свое лесное логово Ловец предпочитал никого не звать — даже тех, кто был на сто процентов проверен на надежность. Ореол секретности, который, как фетиш, почитала вся служба, передался и ему. Не любил он без нужды наведываться и в кабинеты вашингтонского начальства всех мастей; если видеться и разговаривать очно, то только с тем, кто тебе действительно нужен. Он знал, что в своих методах слывет оригиналом, но для встреч предпочитал придорожные закусочные: здесь все налицо и одновременно анонимны, и хозяева и гости. В одной из таких кафешек на Балтимор-роуд он и назначил встречу с компьютерным гением из Форт-Мида.
Они сидели друг напротив друга за столиком и помешивали кофе, который считать таковым можно было лишь с большой натяжкой. Оба знали друг друга по предыдущим расследованиям. Человек, что сидел сейчас напротив, считался лучшим компьютерщиком во всем АНБ, а это, поверьте, кое-что да значит.
— Так почему вы его все-таки не можете вычислить? — спросил напрямую Ловец.
Аэнбэшник нахмурился на свой кофе и качнул головой, когда официантка с резервной емкостью с готовностью подплыла, думая подлить горяченького. Постояв журавликом, она поплыла меж столиков дальше. Любой из посетителей мог видеть сейчас в закутке двоих мужчин среднего возраста, один из которых подтянут и мускулист, а другой, расположенный к полноте, бледен бледностью плохо проветриваемых офисных помещений.
— Потому что умен он, гад, бесовски, — вздохнул тот наконец с обидчивой искренностью игрока, находящегося в проигрыше.
— Поясни, — попросил Ловец. — Если можно, на языке чайников.
— Свои опусы он, вероятно, записывает на цифровую камеру и скидывает на ноутбук. В этом ничего странного нет. И отсылает все на «Хиджру» — есть такой сайт. Так называлось переселение пророка Мухаммеда из Мекки в Медину.
Ловец посмотрел без выражения. В пояснениях насчет нюансов ислама он не нуждался.
— Но вы ведь можете взять «Хиджру» под колпак?
— Толку-то. Это всего лишь программа, средство передачи. Он ее купил у какой-то мелкой фирмы в Дели, теперь ее уж и на свете нет: разорилась. Так вот, когда ему надо разослать новую проповедь по миру, он отсылает ее на «Хиджру», а его точное местоположение остается скрытым за счет того, что проецируется от одной начальной точки к другой, нарезая по миру круг за кругом и отскакивая от одних компьютеров к другим. Таких спонтанных витков набираются сотни, причем владельцы компьютеров, безусловно, не в курсе того, какую роль они при этом исполняют. Так что в итоге проповедь может отскакивать откуда и куда угодно, как молекула в броуновском движении.
— Как же ему удается не допускать обратного прослеживания по цепочке отклонений?
— За счет прокси-сервера, создающего ложный интернет-протокол. Ай-пи — это все равно что домашний адрес с индексом. А он затем своим прокси-сервером вводит малвер или ботнет, посредством которого его проповедь скачет, как блоха, по всему свету.
— Переведи.
Аэнбэшник тягостно вздохнул. Весь его профлексикон состоял из годами накопленного компьютерного сленга, которым он всю дорогу перекидывался со своими коллегами, щебечущими с ним на одной, абсолютно понятной им «фене».
— Малвер? Ну, это от латинского «mal», то есть «плохой» или «злой» — вирус, короче. «Бот» — сокращенно от «робот» — то, что выполняет твой приказ, не задавая вопросов и не раскрывая, на кого в сущности работает.
Ловец прикинул.
— Значит, всемогущее АНБ, получается, уже не всемогущее?
Компьютерный ас нехотя кивнул, хотя слова эти ему явно не импонировали.
— Понятное дело, продолжим старания.
— Будем пытаться пробовать выяснить? — Ловец иронично хмыкнул. — А часики-то тикают. Неужто мне придется обращаться к кому-то еще?
— Да ради бога.
— А скажи-ка мне вот что. Понимаю, что слова мои нелицеприятны, но ты уж не обижайся. Допустим, если бы тем Проповедником был именно ты: кого бы тебе край как не хотелось видеть у себя на хвосте? Так, чтобы просто волосы на заду дыбом?
— Кого-нибудь, кто лучше меня.
— А такие вообще есть?
Аэнбэшник пожал плечами:
— Да кто его знает. Мир велик. Может, кто-то и есть. Скажем, из молодой поросли. Тут ведь дело такое: ветеранов в конце концов со всех жизненных поприщ вытесняют молодые, безусые.
— Ну а ты знаешь таких вот безусых? Кого-нибудь конкретно?
— Гм. Встречать я его не встречал. Но слышал не так давно на семинаре, а затем на ярмарке про одного пацана — он прямо отсюда, из Вирджинии. Информатор мне пробросил, что сам он на ярмарки не ездит; живет с родителями и из дома не выходит. Прямо в буквальном смысле — не выходит, и всё. В этом мире ему сложно: он просто комок нервов. Почти даже не разговаривает. Но зато у себя, в своем мире, ему нет равных. Пилот заоблачных высот.
— В мире? Каком, интересно?
— В киберпространстве.
— Имени его не подбросишь? А может, и адресок?
— Я знал, что вы спросите. — Компьютерщик с хитрым видом вынул из кармана свернутый листок и щелчком запустил по столешнице. — Если проку с него не будет, — сказал он, вставая, — моей вины здесь нет. В конце концов, это так, всего лишь молва. Инсайдерская трепотня среди нас, двинутых.
Когда он ушел, Ловец принялся за плюшки с кофе, после чего отправился на выход. На парковке не удержался и заглянул в бумажку. Роджер Кендрик. И адрес в Кентервилле, здесь же, в Вирджинии — один из многочисленных городков-спутников, выросших здесь за последние два десятилетия, породившие приливные и отливные волны «маятниковых мигрантов», после Одиннадцатого сентября достигшие размеров небольших цунами. Любому сыщику и детективу, где бы и на кого бы они ни охотились, непременно нужна какая-нибудь зацепка. Пусть даже за счет случайного стечения обстоятельств. Путеводная ниточка. Хотя бы одна.
Киту Карсону повезет: у него их появится целых две. Одна — это странноватый подросток, из боязни не покидающий мансарды скромного родительского дома в вирджинском Кентервилле. Другая — в виде старого афганского дехканина, которого ревматизм вынудил припрятать винтовку и спуститься с гор.
Глава 03
Пожалуй, самым неординарным (или безрассудным) поступком, который когда-либо совершил в своей жизни подполковник пакистанской армии Мушарраф Али Шах, стала женитьба. Точнее, не сам ее факт, а та особа, с которой он связал себя узами брака.
В 1979 году, еще двадцатипятилетним холостяком, он был ненадолго назначен служить на ледник Сиачен — унылую и совершенно безлюдную местность на дальнем севере страны, граница которой, как ножом, упиралась здесь в Индию, эту заклятую врагиню Пакистана. Позднее здесь завяжется вялотекущая, но затяжная пограничная война, которая продлится с 1984-го по 1999-й годы; но тогда вместо выстрелов здесь слышались лишь завывания неугомонного ветра, вымещающего свою злобу на ни в чем не повинных солдатах, заброшенных сюда немилостью судьбы. Как и большинство пакистанцев, Али Шах — тогда еще лейтенант — был родом из Пенджаба и по жизни лелеял мечту об удачной женитьбе: или на дочери вышестоящего офицера, что поможет армейской карьере, или на дочке богатого торговца, что пополнит банковский счет.
