Анатолий Баюканский - Черный передел. Книга II
– Пойду позвоню Альберту! – Алевтина, сдерживая стук собственного сердца, вышла в соседнюю комнату, где был второй телефон. Через минуту она появилась на пороге, поманила Ирину Михайловну в комнату, уставленную коробками с немецкими лекарствами, горячо зашептала начальнице в ухо:
– Сдается мне, дело нечистое. Телефон наш будто поломался.
– Сейчас проверим! – Ирина привычным жестом откинула золотистые волосы, подошла к телефону, прикрыв мембрану ладонью, стала осторожно набирать номер телефона квартиры Жучковых. Но… все было глухо, как в танке. Ни коротких гудков, ни длинных, даже отдаленного шума совсем не было слышно. Что же им, беззащитным женщинам, оставалось делать? Как назло именно сегодня отпросился охранник. Тиунова подошла к двери, с самым решительным видом, нарочито-грубовато спросила:
– Кого еще там нечистая несет?
– Открывай, баба, – отозвался мелодичный голос. – Мы с телефонной станции. У вас аппарат не работает?
– Нет.
– Вот видишь, замкнуло где-то, мы и проверяем.
– Придете завтра! – Ирина дрожала словно в лихорадке. Все это было слишком подозрительно.
– Не желаете открывать, сидите без телефона, завтра – суббота! Гуд бай, детка! – отчетливо послышались удаляющиеся шаги.
– Кажись, ушли? – чужим голосом спросила Алевтина. Она мысленно каялась в том, что уступила настойчивым просьбам Альберта, купила этот чертов «мерседес». Теперь возможно все худое.
– Пошли-ка домой, пока не поздно! – Ирина накинула легкое пальто, на всякий случай стянула с пальца золотое кольцо с бриллиантом, принялась с осторожностью отпирать окованные стальным листом двери. Сняла предохранительную цепочку, приоткрыла дверь.
– Порядок! – выдохнула за спиной Алевтина, она норовила первой выскользнуть из здания.
Тиунова распахнула дверь и… Тут что-то случилось. Будто обвалился потолок в коридоре. Словно из раскрытого окна упали два страшных человека в черных масках. Один схватил Ирину Михайловну, второй – Алевтину. В руках у бандитов были пистолеты с глушителями. Алевтина что-то вякнула, попыталась вырваться, но тут же обмякла – детина в маске легонько сдавил ей горло.
Главарь, что был пониже ростом, кривоног и косолапил, наставил на женщин пистолет, приказал сообщнику «собирать урожай». Первым перекочевало в карман грабителей золотое кольцо с бриллиантами, купленное Ириной по случаю у старушки интеллигентки.
К счастью, грабители не потребовали у женщин ключей от склада. Они живо собрали из столов золотые безделушки, бутылки с разными иноземными винами, выгребли деньги не только из сумочек, но даже сумели обнаружить Алевтинину заначку: между книгами она, оказывается, держала зачем-то пачку двадцатипятирублевок, еще не распечатанную.
– Лекарства давай! – глухо потребовал главарь, обращаясь к Тиуновой. – Живо! А то прибью!
– Мы – больные люди! – прохрипел детина.
– Ширево давай!
Ширево! Ирина Михайловна вспомнила, так наркоманы называют наркотические средства. И чтобы побыстрей отделаться от незваных гостей, нашлась:
– Ладно, берите свое ширево и… поживей сматывайтесь! Скоро с обхода милиция прибудет! Вон, в углу! – и указала на ящик с американскими лекарствами, который они сумели сегодня «сэкономить». Главарь кинулся к ящику, выхватил кинжал, живо откупорил. Завидя ровные ряды флаконов, издал утробный звук, начал набивать сумку лекарствами.
– Хорош, канаем отсюда! – не скрывая радости, прорычал главарь. И, подхватив сумку, первый кинулся к двери. Задержался на пороге.
– Смотрите, девки, ежели пикнете ранее получаса кому-нибудь про наш визит-скачок, пулю схлопочете. Сидите и не рыпайтесь!..
Альберт приехал в точно назначенное время. После условного сигнала ему отворили двери. Альберт хотел сказать нечто веселое, но, взглянув на лица женщин, понял – произошло неладное.
Вскоре они уже сидели втроем перед пустой бутылкой, которую разом выпили, как только опасность для жизни миновала, вполголоса обсуждали план дальнейших действий. Альберт сидел с виноватым видом, Алевтина успела коротко объяснить мужу их прокол с «мерседесом», слушал, что говорила раскрасневшаяся Ирина Михайловна. Итак, заявлять в милицию о налете не имело ни малейшего смысла. Предположим, грабителей сумеют задержать, приметы были налицо, но… их допросят с пристрастием, вдруг кто-то из них «расколется», обидясь на женщин, обманувших их с «ширевом», тогда в органах узнают о многом, о чем лучше молчать.
Ирина Михайловна заторопила супругов:
– Ну, хватит переживать! Поехали домой, ребята! Завтра, на досуге, в выходной день, все обсудим в деталях…
* * *…Старший консультант облсовета Виктор Попов был, как всегда, вкрадчив и предупредителен – сказывалась партийная вышколенность. Он замер на пороге кабинета Русича, держа под мышкой папку, чуть подавшись туловищем вперед, отчего и без того сутуловатая фигура еще более согнулась в почтительном поклоне, как бы спрашивая хозяина: «Чего-с изволите?»
– Присаживайтесь, Виктор Иванович! – Русич кивнул на массивное кресло рядом со своим стулом. Сам он боялся садиться в него, отлично помня, что, по рассказам очевидцев, в сем огромном, несовременном и потому пугающем кресле любил мыслить сам Петр Кирыч Щелочихин.
– Благодарю вас, я постою! – Попов был в своем репертуаре, готов на любые жертвы. Он жаждал действий, жаждал быстрей доказать лояльность новой власти.
– Ну, каков, на ваш просвещенный взгляд, у нас нынче депутатский расклад? – невольно сказал в рифму Русич. – Хватит ли голосов, чтобы ставить вопрос о лишении доверия генерала Ачкасова? Только, пожалуйста, без экивоков, без желания угодить. Нам нужна горькая правда.
– Понимаю. Лучше, конечно, когда правда сладкая, – осторожно хихикнул Попов, – от горечи у народа уже скулы свело.
– Я вас спрашиваю про генерала Ачкасова! – жестко оборвал Русич.
– Я лично не советую спешить, Алексей Борисович! – вкрадчиво, но достаточно твердо проговорил Попов. На сей раз он не стал опускать глаза, наоборот, дерзко взглянул на Алексея, и тот поежился – в стальном взгляде тихого чиновника ему почудилась скрытая ненависть.
– Почему? Объясните.
– Генерал Ачкасов давно служит в Старососненске, ему горожане обязаны относительно спокойным порядком. И еще. Слишком много депутатов связано с Ачкасовым по прошлым делам. И как бы вопрос не провалили. С генералом спешить не нужно.
– Пожалуй, вы правы. – Русич мысленно поблагодарил Попова, представив, какую бурю мог бы вызвать в зале. Зачем спешить? Зачем рубить сплеча?
– Разрешите вопрос, Алексей Борисович?
– Слушаю вас.
– Сегодня будет на сессии товарищ Шубников?
– Шубников? – поднял бравую бровь Русич. Непонимающим взглядом уставился на Попова. Шубников! Шубников? Вроде бы знакомая фамилия, но… Что это за птица, о которой с таким подобострастием говорит его всеведущий сотрудник? Хоть убей, не могу вспомнить, что за человек этот Шубников.
– Наш бывший первый, – осторожно подсказал Попов. – Секретарь обкома. До Петра Кирыча он занимал этот кабинет. Осмелюсь заметить, Шубников не чета Щелочихину: умница, талант, да и авторитет имел преогромный. Странно, что вы о Михал Михалыче не слышали!
Виктор Попов запоздало спохватился. Как же он опростоволосился! Совершенно забыл старший консультант, что в ту пору, когда вершил власть товарищ Шубников, другой товарищ по фамилии Русич сидел в местах отдаленных. Стоит ли напоминать нынешнему председателю облсовета о благословенном для области времени? Попов вдруг забеспокоился, сделал вид, будто его внезапно одолела жажда, отыскал стакан, налил воды из графина синего стекла. Его прямо в жар бросило.
– А этот… Шубников? – слегка скривил губы Русич. – Он что, большая шишка? С какой стати вдруг может прибыть к нам на сессию? И вообще, не тяните кота за хвост!
– Дело в том, что Михаил Михайлович Шубников до сих пор не выведен из числа депутатов облсовета. Он пока еще является и депутатом Верховного Совета России. Посему… сами понимаете, имеет право присутствовать. Но нам это нежелательно.
– Почему?
– Слишком большой авторитет у этого человека. Депутаты, боюсь, устроят ему овацию.
– У нас всегда так, – буркнул Русич, – кому нужно устраивать обструкцию, устраивают овацию! – высказал-таки свое неприязненное отношение к незнакомому авторитету. – А сейчас? Он живет в Старососненске?
– Нет, в Москве. Приехал, как мне стало известно, в гости к дочери. – Попов держался настороже, отлично понимая: стоит сделать неправильный акцент и… – Он очень крупная фигура в Российской компартии. Кажется, один из секретарей ЦК.
– Идите, Попов, готовьте документы к сессии! – Русич решил, что после сессии, если все пройдет гладко, обязательно посоветует Попову уйти из аппарата облсовета.
Когда за старшим консультантом закрылась дверь, Русич невольно схватился за голову: зачем, с какой стати согласился он занять этот пост? Не приспособлен он к тому, чтобы работать с людьми, стоящими за спиной с отравленными стрелами, выжидающими момента, чтобы с радостью втоптать в грязь новоявленных пришельцев, посягнувших на чужую власть. В тюрьмах и лагерях было куда спокойней. Работай, спи, ешь, а думать… Вертухаи за тебя думали. А теперь… Кругом ни одного сочувственного взгляда. А ведь с него спросят за все, за нынешнее и прошлое – за то, что явно ухудшилась жизнь людей. И эти люди придут сюда, в бывший обком, и снова пойдут такие, как он, Русич, по этапам, в дальние «девятки» и «десятки»…
