Роберт Ладлэм - Сделка Райнемана
– Абсурд. – Райнеман, полуприкрыв свои узкие глаза веками, внимательно смотрел на Сполдинга. – На каком основании вы так говорите?
– Все дело в гестаповцах. Штольц уверяет, что гестапо не имеет своих агентов в Буэнос-Айресе. Он ошибается. Они здесь есть. Они здесь есть. Они действуют. И намерены помешать вам. И не только вам, но и нам.
Райнеман заволновался. Было видно, как дрогнули его веки, взгляд потяжелел.
– Подробнее, пожалуйста.
– Позвольте сначала задать вам несколько вопросов.
– Подумать только: вы хотели бы задать вопросы! – произнес, повысив голос, Эрих Райнеман и схватился за стол, на его висках вздулись вены. После короткой паузы он заговорил, но уже ровным, как и прежде, тоном: – Простите, я не привык, чтобы мне диктовали условия.
– Не сомневаюсь. Однако, с другой стороны, и я не привык иметь дело со столь самонадеянными связными, как Штольц. Люди подобного типа не вызывают у меня симпатии… На них, на мой взгляд, нельзя полагаться.
– О чем вы хотели меня спросить?
– О чертежах. С ними, надеюсь, у вас все в порядке?
– Да.
– Они уже в пути?
– Прибудут сегодня ночью.
– Вы опередили нас. Наш человек прибудет только послезавтра.
– На этот раз неверно проинформировали уже вас, а не герра Штольца, господин подполковник. Леон, американский ученый, приедет завтра.
Дэвид не стал спешить с ответом. Эту уловку он применял уже много раз, чтобы думали, что он удивлен.
– Его ждут в Сан-Тельмо послезавтра, – сказал он, выдержав паузу. – Правда, подобная разница во времени не столь уж существенна для нас, но я передаю вам лишь то, что узнал от Кенделла.
– Он сообщил вам об этом еще до того, как решил сесть на ближайший рейсовый самолет «Пан-Америкэн». Мы же окончательно договорились о сроках уже после разговора мистера Кенделла с вами, перед самым вылетом его.
– Судя по всему, он разговаривал на эту тему со многими. А была ли необходимость вносить изменения в график?
– Как вы сами отлично понимаете, указанные в планах сроки могут сдвигаться в ту или иную сторону в зависимости от обстоятельств…
– Когда, например, возникает необходимость вывести кого-то из игры, не так ли? – перебил Райнемана Дэвид.
– В данном случае ничего подобного не наблюдается: у нас нет никаких причин выводить кого-то из игры. Как изволили вы выразиться, – в весьма, кстати, яркой и лаконичной форме, – мы продаем, вы покупаете.
– И конечно же, нет никакой причины, по которой агенты гестапо стали бы рыскать по Буэнос-Айресу…
– Может, вернемся все же к основной нашей теме? – прервал Сполдинга Райнеман.
– Минутку, – сказал Дэвид, заметив, что нервы у Райнемана снова напряжены до предела. – На то, чтобы моя шифровка дошла до Вашингтона, потребуется восемнадцать часов: исходящие от меня сообщения должны доставляться туда в опечатанном конверте курьером.
– Штольц говорил мне об этом. Вы просто дурите: что мешает вам отправить ту же шифровку по радио?
– То, что делаем мы, не что иное, как обычная мера предосторожности, – eine Vorsichtsmassnahme, mein Herr[64], – ответил Дэвид. – Будем говорить откровенно, я не знаю, кто именно подкуплен в нашем посольстве, но в том, что кто-то подкуплен, я полностью уверен. Поскольку коды продаются и покупаются – на различных способах, которыми проделывается эта штука, я не стану здесь останавливаться, – текст, зашифрованный имеющимся у меня специальным кодом, может быть передан по радио только один раз – после того как Леон удостоверится в подлинности чертежей.
– В таком случае вы должны поспешить. Отправьте уже подготовленные шифровки самым ранним рейсом, а я доставлю первый комплект чертежей в Сан-Тельмо завтра к вечеру… Поскольку мне тоже приходится принимать на всякий случай ту или иную меру предосторожности, или eine Vorsichtsmassnahme, остальные чертежи вы получите после того, как сообщите нам о готовности Вашингтона перевести деньги в Швейцарию… О готовности, которую Вашингтон должен выразить сразу же по получении переданной вами по радио шифровки… Предупреждаю вас, вы не покинете Аргентины до тех пор, пока меня не уведомят из Берна о поступлении туда оговоренной суммы. У нас имеется тут небольшой аэродром. В Мендаро. Это неподалеку отсюда. Его обслуживают мои люди. Когда закончится операция, вас будет ждать там самолет. На нем вы и покинете эту страну.
– Ну что ж, я согласен. – Дэвид погасил сигарету. – Завтра к вечеру первый комплект чертежей, остальные – в течение последующих суток… Итак, о сроках мы договорились. И это, собственно, все, что интересовало меня.
– Gut![65] А теперь, Сполдинг, вернемся к вопросу о гестапо. – Эрих Райнеман подался вперед. Вены на покрытых глубоким загаром висках опять вздулись. – Вы обещали более обстоятельно рассказать мне о присутствии гестаповских агентов в Буэнос-Айресе.
Дэвид поделился с ним всем, что знал. Состояние Эриха Райнемана от того, что он услышал, не улучшилось. Дыхание участилось, в глазах, полуприкрытых складками кожи, бушевал гнев. Однако финансист держал себя в руках.
– Благодарю вас. Уверен, все так и есть, как вы сказали. Главное для вас теперь – это выдержать график… Следует признать, вечер выдался длинный и трудный. Сейчас вас доставят назад, в Кордобу. Спокойной ночи, герр Сполдинг!
– Альтмюллер! – рычал Райнеман. – Идиот! Дурак!
– Что случилось? – произнес, ничего не понимая, Штольц, который только что вернулся на террасу.
– Альтмюллер… – Райнеман потерял голос от ярости. Но это не остановило его. Повернувшись в сторону балюстрады, словно желая адресовать дальнейшие слова свои бескрайнему мраку и протекавшей понизу реке, он продолжал: – В своем безумном стремлении провести буэнос-айресскую операцию втайне от верховного командования, чтобы… чтобы его дорогому министерству не пришлось ни за что отвечать… он был взят под надзор своим же собственным гестапо! Ему не доверяют, почему и выслали сюда для проверки людей!
– Но в Буэнос-Айресе нет агентов гестапо, герр Райнеман, – произнес Штольц твердо. – Человек из Лиссабона лжет.
Райнеман резко развернулся и посмотрел на дипломата.
– Я знаю, когда врут, герр Штольц, – проговорил он холодно. – Резидент из Лиссабона сказал правду. Ему незачем лгать… И если я заблуждаюсь и Альтмюллер не попал под надзор гестапо, значит, он предал меня. Сам прислал сюда гестапо. Потому что и не собирался никогда проворачивать эту сделку согласно договоренности. В действительности он рассчитывал получить от противной стороны алмазы и затем уничтожить чертежи. Эти антисемиты заманили меня в ловушку!
– Как вам известно, я являюсь тут личным представителем Франца Альтмюллера, ответственным за проведение операции, – произнес Штольц самоуверенным, безапелляционным тоном, десятилетиями вырабатывавшимся у офицеров немецких экспедиционных корпусов. – Вы, герр Райнеман, сделали все как надо. Я – тоже. Так что и у вас ко мне, и у меня к вам нет никаких претензий. Наши специалисты уже заканчивают свою работу на складе в Очо-Кале. Через день или два алмазы с копей «Кенинга» будут проверены все до единого. Что же касается чертежей, то вы получите их от курьера еще до истечения этой ночи. Все идет, как мы и намечали. Сделка состоится.
Райнеман отвернулся, положил свои пухлые руки на перила и посмотрел вдаль.
– И все же для того, чтобы быть уверенным в этом до конца, нам остается только одно – срочно связаться по радио с Берлином, – произнес он негромко. – Я хотел бы видеть Альтмюллера здесь, в Буэнос-Айресе. Если же он откажется прибыть сюда, сделки не будет.
Глава 31
Немец, сопровождавший Дэвида, сменил свой белый костюм на полувоенную форму охранника Райнемана. За рулем был другой шофер – аргентинец.
«Паккард» тоже сменили – на шестиместный «Бентли» с откидным столиком из красного дерева и занавесками на окнах. На таких машинах разъезжали только английские дипломаты высшего ранга, хотя и не послы. В общем, обычная машина престижного класса. Райнеман продумал и эту деталь, предположил Дэвид.
Водитель знал свое дело. Дэвид и глазом не успел мигнуть, как машина перебралась с окутанной глубоким мраком грунтовой дороги, отходившей от усадьбы Райнемана, на широкую магистраль, протянувшуюся вдоль берега погруженной в беспросветную темноту реки. Как только под шинами автомобиля оказался бетон, шофер вдавил педаль акселератора чуть ли не до упора, и «Бентли», «подстегнутый» им, резво ринулся вперед. Сопровождающий предложил Дэвиду сигарету, но он отказался, покачав головой.
– Вы попросили доставить вас к американскому посольству, сеньор, – бросил шофер через плечо, не сводя глаз с бешено мчавшегося навстречу дорожного полотна. – Боюсь, я не смогу сделать этого: сеньор Райнеман распорядился подвезти вас к вашему дому на Кордобе. Простите меня.
