Фредерик Форсайт - Псы войны

Сразу после второй мировой войны, в возрасте тридцати пяти лет, он оказался в Лондоне, обладая столь необходимыми связями для Британии, остро нуждающейся в меди, чтобы восстановить разрушенную войной промышленность. В 1948 году он уже основал свою собственную горно-добывающую компанию. К середине пятидесятых годов с ней стали считаться в стране, а за пятнадцать лет существования компания вышла на международный уровень. Он одним из первых уловил подувший над Африкой ветер перемен Гарольда Макмиллана, когда перед черными колониями замаячила перспектива независимости. Он не счел за труд лично познакомиться с новоиспеченными, рвущимися к власти африканскими политиками, в то время, как большинство бизнесменов в Сити продолжало упрямо осуждать деколонизацию.

Встречи с новыми людьми были полезны. Они догадывались, что кроется за его успехами, а он знал, что стоит за их стремлением помочь своим черным собратьям. Они понимали, что нужно ему, а он видел их проблемы. Поэтому он перевел деньги на их счета в швейцарских банках, а они продали «Мэнсон Консолидейтед» концессии на разработку полезных ископаемых по ценам ниже номинала. «Мэн-Кон» процветал.

Джеймс Мэнсон кое-что приработал и на стороне. Последний раз – на акциях никеледобывающей австралийской компании под названием «Посейдон». Когда в конце лета 1969 года акции «Посейдона» застыли на уровне четырех шиллингов, до него дошел слух, будто бригада разведчиков кое-что обнаружила на участке земли в центральной Австралии, права на разработку которого числились за «Посейдоном». Он рискнул вступить в игру и выложил круглую сумму, чтобы первым взглянуть на поступающие из центра страны сведения. В них утверждалось, что никель есть, причем много. На мировом рынке никель не был в дефиците, но это не могло бы остановить биржевых игроков, которые запросто взвинтят цены на акции.

Он связался со своим банком в Швейцарии, учреждением настолько скрытным, что единственным напоминанием о его существовании для публики являлась маленькая золотая табличка размером не больше визитной карточки, укрепленная на стене рядом с солидной дубовой дверью на неприметной улочке Цюриха. В Швейцарии нет брокеров, все финансовые операции производят банки. Мэнсон поручил доктору Мартину Штайнхоферу, начальнику отдела вкладов Цвинглибанка купить для него 5000 акций «Посейдона». Швейцарский банкир связался с престижной лондонской фирмой «Джозеф Сибэг и Ко» от имени Цвинглибанка и передал просьбу. Когда сделка была совершена, акции «Посейдона» были на уровне пяти шиллингов за штуку.

Гроза разразилась в конце сентября, когда стали известны размеры австралийского месторождения никеля. Ставки начали расти и, умело подогреваемые своевременными слухами, быстро понеслись вверх по спирали. Сэр Джеймс Мэнсон планировал начать продажу акций, когда они дойдут до 50 фунтов за штуку, но рост был столь стремительным, что он решил потерпеть.

Наконец, он прикинул, что максимальная цена будет 115 фунтов и велел доктору Штайнхоферу начать продажу со 100 фунтов за акцию. Немногословный швейцарский банкир так и сделал, продав весь лот в среднем по 103 фунта за штуку. На самом деле, максимальная цена доросла до 120 фунтов, прежде чем, наконец, здравый смысл возобладал, и стоимость акции упала вниз до отметки 10 фунтов. Мэнсон, конечно, не стал бы возражать против 20 лишних фунтов, но он знал, что продавать надо до того, как цена достигла пика, когда еще нет недостатка в покупателях. После уплаты всех накладных расходов у него образовалось чистыми 500000 фунтов дохода, которые он, как обычно, поместил в Цвинглибанк.

Вообще-то британскому подданному, живущему в пределах Королевства, не положено заводить счет в иностранном банке, не поставив об этом в известность Казначейство, как, впрочем, нельзя заработать за шестьдесят дней полмиллиона фунтов стерлингов, не заплатив большие налоги с дохода. Но доктор Штайнхофер – житель Швейцарии, и доктор Штайнхофер болтать не будет. Для этого, собственно говоря, и существуют швейцарские банки.

В этот февральский день сэр Джеймс Мэнсон медленно вернулся к письменному столу, уселся в роскошное кожаное кресло и вновь уставился на лежащий перед ним отчет. Он поступил в большом конверте, запечатанном сургучом, с пометкой «Лично, для ознакомления». Под ним стояла подпись доктора Гордона Чалмерса, главы Отдела исследований, разработки, геологии и анализа образцов «Мэн-Кона», расположенного под Лондоном. Это был отчет о результатах анализа образцов, привезенных человеком по имени Малруни из страны под названием Зангаро три недели назад.

Доктор Чалмерс зря слов не тратил. Заключение экспертов было кратким и ясным. Малруни обнаружил гору, или возвышенность, с вершиной, расположенной на высоте 1800 футов над уровнем земли, и шириной около 1000 ярдов у основания.

Она располагается немного в стороне от гряды аналогичных холмов на территории центральной части Зангаро. На холме обнаружено сильно рассеянное месторождение, приблизительно равномерно распределенное в скальной породе, которая имеет вулканическое происхождение и на миллионы лет старше, чем песчаник и известняк, из которых состоят соседние холмы.

Малруни обнаружил многочисленные, повсеместные вкрапления кварца и предположил присутствие олова. Он возвратился с образцами кварца, скальной породы и проб грунта, взятых в руслах ручьев, стекающих с горы. В кварцевых образцах действительно обнаружены небольшие вкрапления олова. Но наибольший интерес представляет скальная порода. Многократно проведенные серии тестов показали, что в скальной породе и в речном гравии присутствует небольшое количество низкопробного никеля. Помимо этого там же обнаружено значительное содержание платины. Она содержится во всех образцах и распределена относительно равномерно. Самое богатое платиновое месторождение в мире – Рустенбергские копи в Южной Африке, где концентрация или степень содержания драгоценного металла доходит до 0.25 троянской унции на тонну породы.

Средняя концентрация в образцах, привезенных Малруни, составляет 0.81.

«С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш и т. д...» Сэр Джеймс Мэнсон знал не хуже любого другого связанного с горнорудным бизнесом человека, что платина занимает третью строчку в списке самых драгоценных металлов и стоит на рынке свои 130 долларов за троянскую унцию, так же определенно, как то, что он сидит сейчас в этом кресле. Кроме того, он понимал, что с увеличением спроса на металл в мире цена подскочит минимум до 150 долларов за унцию через три года, а за пять лет, возможно, и до 200 долларов. Вряд ли будет достигнут пик 1958 года в 300 долларов, потому, что это была смешная цена.

Он быстро подсчитал на листке бумаги. Двести пятьдесят миллионов кубических ярдов скалы, по две тонны на кубический ярд, давало пятьсот миллионов тонн. Даже если на тонну придется полунции, это значит двести пятьдесят миллионов унций платины. Если предположить, что открытие нового источника платины в мире может спустить цену до 90 долларов за унцию, и если предположить даже, что труднодоступность месторождения приведет к окончательной стоимости в пятьдесят долларов, с учетом добычи и переработки руды, это все равно означает...

Сэр Джеймс Мэнсон откинулся на спинку своего кресла и тихо присвистнул.

– Боже правый. Гора ценою в десять миллиардов долларов...

Глава 2

Платина – это металл, и, как у всех металлов, у нее есть цена. Цена, в основном, определяется двумя факторами. А именно: потребностью в металле с учетом запросов мировой индустрии и редкостью металла. Платина – очень редкий металл.

Мировая добыча платины в год, за исключением секретных запасов, о которых производители предпочитают умалчивать, составляет чуть больше полутора миллионов троянских унций.

Подавляющая часть платины, вероятно, более девяноста пяти процентов, поставляется тремя странами – Южной Африкой, Канадой и Россией. Россия, как обычно, – самый несговорчивый участник этой группы. Производители хотели бы удерживать мировые цены на определенном уровне, чтобы иметь возможность планировать долгосрочные вложения в горнодобывающее оборудование и новые разработки, при условии, что рынок не развалится, если вдруг на него будет неожиданно выброшена большая партия запасов платины. Русские же, обладая неучтенными запасами, могут в любой момент, когда им захочется, продать огромное количество металла, держа таким образом рынок в постоянном страхе.

Россия реализует на мировом рынке ежегодно около 35000 унций из общего числа в полтора миллиона. Это составляет двадцать три-двадцать четыре процента от общей суммы, что обеспечивает русским значительное влияние на рынке. Запасы реализуются через Союзпромимпорт. Канада выбрасывает на рынок почти 200000 унций в год, весь металл поступает с никелевых рудников компании «Интернейшнл Никель» и почти целиком скупается из года в год американский «Энгельгардт Индастриз».