Лев Гурский - Опасность
Я вытащил из кармана красную пачечку, выбрал сигаретку самого нетоварного вида и услужливо протянул ее Филикову. Не отрываясь от своей телефонной трубки, Дядя Саша скорчил зверскую гримасу, означающую «Жмот!», но подарочек принял. Я чиркнул спичкой, и комната стала наполняться мерзким дымом.
– Мы проверим… Будет сделано, не беспокойтесь… – говорил, между тем, Филиков своему невидимому собеседнику, дымя, как паровоз. – Что?… Два экземпляра?… Ах, чтобы прислали не меньше двух экземпляров в книжную экспедицию… Лично на ваше имя, а вы дальше сами передадите Руслану Имрановичу… Ну, разумеется… Ага… Всегда на страже!
Дядя Саша выдохнул клуб дыма, повесил трубку и, быстро перелистав потрепанный блокнот, принялся накручивать диск. Кнопочного телефона он принципиально не признавал.
– Это из Белого дома звонили? – не без сочувствия спросил я. Опыт общения с депутатом Безбородко и его многочисленными помощниками приучил меня к одному: ничего, кроме неприятностей, от нашего парламента не дождешься. На редкость склочный народец – эти избранники народа. Они да МУРовцы – два сапога пара.
– Именно оттуда, – буркнул Филиков, прислушиваясь к гудкам. – Из рейхсканцелярии самого Имраныча… Алло! – крикнул он уже в трубку. – Вечерний новости? Наталью Михалну, будьте добры… По личному, по личному. Срочному и неотложному… – Дядя Саша с ожесточением затянулся моей «Примой», и комната еще больше стала напоминать газовую камеру. Кажется, мои педагогические эксперименты над Филиковым мне же и выходят боком. За что боролся, на то и…
– Наташа? – тем временем проговорил Филиков, переходя с делового тона на сладкое мурлыканье. – Узнали? Ага, тот самый бородатый чекист на проводе… Вот-вот, которого вы в первый раз еще приняли за налетчика… Помню, ха-ха… Наташа, тут у нас народ шибко интересуется той книжечкой, про которую ваша газета вчера написала… Ну, про воскрешение мертвецов… – Некоторое время Дядя Саша спокойно слушал, а затем вдруг стал совершенно неприлично повизгивать от смеха. – Понял, понял… – сообщил он, нахихикавшись вволю. – Ну, молодцы… Да из Белого дома… Угу, можете упомянуть в качестве анекдота… Ничего, от них не убудет… Ну, спасибо. Всех благ!…
На этих словах Дядя Саша бросил трубку и слез, наконец, со стола. Лицо его, поросшее клочковатой бородой, излучало буйную радость. Мне было ужасно любопытно, что так развеселило Филикова, но я предпочитал не торопить события. Захочет – сам все разобъяснит, не утерпит.
– Александр Вячеславич, – сказал я, – я тебя выручил сигареткой, теперь ты меня выручи. Что там нового, в ежедневных сводках?
Филиков разочарованно пожал плечами:
– Ты все еще этого взрывника ищешь? И не лень тебе? Придумал себе игру в войнушку. И козе понятно, что никакого такого Партизана просто не существует. С таким же успехом ты мог бы воображать, будто все карманные кражи в Москве совершаются одним человеком…
– А что, интересная мысль, – спокойно произнес я. – Надо подарить эту идею майору Окуню… Так есть что-нибудь новое по этой части?
С недовольной миной Дядя Саша обошел свой стол, присел за компьютер и зашелестел клавишами.
– Неймется тебе, – пробормотал он. – Повесили на тебя это убийство физика – вот им бы и занимался. В таком особняке на Алексея Толстого кого попало не ухлопают. Тут тебе и дедуктивный метод, и тридцать четыре удовольствия… А за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Народная, понимаешь ли, мудрость.
– Так я сверхурочно, – обнадежил я Филикова. – По утрам буду заниматься физиком, а после семнадцати тридцати – Партизаном. Или наоборот. Короче, не в ущерб службе. Можешь отметить этот факт в рапорте.
– Иди ты, – беззлобно огрызнулся Дядя Саша, вперившись в экран. После чего еще немного повозился за пультом и объявил: – Отдыхай. Ничего по этой части за ночь не было. Гранату РГД нашли в камере хранения на Казанском. Без запала. Может, правда, и ее твой Партизан оставил?
– Вряд ли, – ответил я серьезно. – Партизан гранатами пренебрегает. Он свои бомбочки лепит сам. Кружок «Умелые руки». И потом: не стал бы он ничего прятать в камере хранения, да еще без запала. Взрывать – так взрывать. У него, если хочешь знать, почерк…
– Уймись, Макс! – застонал Филиков. – С этим Партизаном ты меня достал. Слушай лучше свежую хохму.
– Слушаю, – немедленно согласился я. Так и есть: Филиков не утерпел. Теперь послушаю его анекдот и поеду на встречу с господином Куликовым, искать его в чьей-то бороде. Авось достопочтенный Павел Валерьевич приоткроет мне тайну разорванной фотографии. Филиков, между прочим, в одном прав: кого попало не ухлопывают. И за что попало – тоже. Человеческая жизнь у нас, конечно, стоит дешево, зато смерть, если не под колесами и не в пьяной драке, – вещь по-прежнему дорогая.
– Короче, так, – начал Дядя Саша свой веселый рассказ, затушив, наконец, огрызочек сигареты о подвернувшееся под руку какое-то грязноватое блюдечко. – Звонят мне сейчас из Верховного Совета, из секретариата самого, представь, председателя. Какой-то тип по связям с внутренними органами. Значит, наши «Вечерние новости» вчера разродились огромадной статьей. Про то, как два американца написали сенсационную книженцию… Одним словом, все это оказалось туфта, ребята просто повеселились в свое удовольствие. А эти, в Белом доме…
– Какие именно ребята повеселились? – полюбопытствовал я. – Американцы? Или те, что в Белом доме?
– Те, что в газете, балда, – ласково объяснил мне Филиков. – Американцев этих они сами придумали, для хохмы. На самом деле никаких американцев не было, и книжки такой не существовало. А эти, в Белом доме, буквально встали на уши…
Филиковский рассказ был внезапно прерван телефонной трелью, и я так и не узнал в подробностях, отчего же встали на уши коллеги депутата Безбородко. Поскольку мне мигом стало не до депутатских ушей.
– Алло, – недовольно сказал прерванный Филиков, немного послушал и, скорчив рожу, передал трубку мне.
– Капитан Лаптев слушает, – сказал я трубке.
– Вы все еще интересуетесь взрывами, товарищ капитан? – голос дежурного прапорщика пробивался через шумы еле-еле, как будто он звонил не с первого этажа, а как минимум из Магадана.
– Обожаю взрывы, – поспешно ответил я. – Где и когда?
– Пятнадцать минут назад на Варшавке, возле дома номер 2, – с готовностью сообщил московско-магаданский прапор. – Мы только что получили милицейский перехват… Вызвать вам машину, товарищ капитан?
– На своей доеду, – вздрогнул я и повесил трубку. Если верить карте, Курчатовский институт расположен совсем в другой стороне, по Волоколамскому шоссе. Так что мне теперь, с заездом на Варшавку, придется делать крюк. Черт бы побрал этого любителя взрывчатки, если это дело рук Партизана. И трижды черт его побери, если сегодняшний фейерверк к Партизану никакого отношения не имеет.
– Как я понимаю, – обиженно буркнул Филиков, – ты анекдот про депутатов не будешь дослушивать?
– В другой раз, Дядя Саша, – отмахнулся я уже на ходу, – сейчас не хочу себе портить удовольствие…
Слово «удовольствие» я произнес уже за дверью. Надо было действительно поторапливаться. Несмотря на пробки, МУРовцы наверняка прибудут на место раньше меня. А значит, опять придется изображать любопытного прохожего зеваку, который с радостным смаком обозревает результаты любой аварии или катастрофы. По правде говоря, в последнее время я предпочитал не открывать свое инкогнито, ограничиваясь ролью наблюдателя из толпы. И если бы милицейские вели по всем правилам оперативную видеосъемку на месте происшествия, то самым подозрительным подозреваемым стал бы именно я: моя физиономия мелькала в окрестностях любого мало-мальски серьезного взрыва. Отсюда совсем не трудно было бы сделать логический вывод, что меня тянет на место своего преступления…
На Варшавку я успел тютелька в тютельку. Опоздай я на десяток каких-то минут, и толпа бы-и без того жиденькая – окончательно рассосалась, а объект преступного посягательства просто исчез бы с моих глаз. Когда я, припарковав свой «жигуль» в каком-то дворике, объявился возле дома номер 2, обе изувеченные машины уже грузили на открытые платформы трейлеров аварийной службы. Особенно не повезло «нивке»: бомба, очевидно, заложена была под капот, и всю кабину капитально перекорежило. На счастье, автомобиль в момент взрыва был пуст, иначе шофера едва ли бы смогли извлечь из недр смятой жестянки: после взрыва в салоне машины поместилась бы без ущерба для здоровья только кошка средних размеров. И не ангорская или сиамская, а самая что ни на есть простая черная кошка. Та самая, которую никому не рекомендуется искать в темной комнате…
Приблизившись поближе к трейлеру, я осмотрел и вторую пострадавшую машину. ЗАЗ-968 пострадал, видимо, просто за компанию – загорелся после взрыва «нивки». Обгорелый «запорожец» окончательно убедил меня, что на этот раз поработал едва ли Партизан. Понял я это не только потому, что автомашины до сих пор Партизана не интересовали, но и потому, что бомбочка, хоть и являлась самодельной, сляпана была наверняка небрежно, взрывчатки было гораздо меньше обычного и – что самое главное – не было в сегодняшнем взрыве эдакого преступного щегольства. Что бы ни говорил бородатый Филиков, а у моего Партизана был свой неповторимый почерк, и я этот почерк уже научился различать. Как какой-нибудь школьный учитель, который со временем приучается разбирать каракули любого из своих двоечников и притом не путать почерка лоботрясов… Правда, Партизан вовсе не был двоечником. Скорее уж, был он наиприлежнейшим, аккуратнейшим парнем. У него бы «запорожец» не загорелся. У него он либо разлетелся бы на запчасти либо вовсе не пострадал.
