Андрей Константинов - Расследователь: Предложение крымского премьера
Обнорский от этих разговоров тихо шизел. Он совершенно не понимал, на кой черт президенту, ФСБ, или ЦРУ, да пусть даже и Моссаду, нужен среднеизвестный журналист? А представить себе чеченских боевиков в Киеве, на бульваре Леси Украинки, он мог, но с очень большим трудом. Да и вообще с момента исчезновения Горделадзе прошло чуть больше четырех суток. О чем разговор, коллеги дорогие?
Примерно четверть участников семинара с доводами Андрея соглашалась.
Остальные — в основном молодежь — продолжали строить догадки и версии — одна невероятнее другой. Вскоре Обнорский перестал с ними спорить. Он понимал, что молодым журналистам очень хотелось, чтобы странная история, случившаяся с их коллегой, была не какой-то «бытовухой», а настоящим героическим приключением.
Героическое приключение приподнимало значимость профессии, романтизировало в глазах обывателей остальных журналистов и вообще добавляло адреналина в кровь… Все это Андрей очень хорошо понимал, поскольку давно уже был частью журналистского корпуса со всеми его примочками — и хорошими, и плохими. А принадлежность к корпоративному сообществу — это штука такая, как бы вернее сказать, — тонкая… Обнорский любил свою профессию и свой цех — прекрасно осознавая недостатки очень многих его представителей. Эта любовь и чувство корпоративной солидарности не позволяли ему издеваться и насмешничать над коллегами. Или, скажем точнее, почти не позволяли…
В конце второго дня семинара Андрей прочитал заключительную лекцию. В принципе, можно было улетать, но он решил остаться еще на один день — впереди было короткое бабье лето, а потом слякотная петербургская осень с дождями, мокрым снегом и голыми деревьями. Андрей решил задержаться на денек у моря.
Вечером он пригласил Галину в ресторан. Они поехали в Ялту, на Дарсан, в «Горку». Вечерело, садилось солнце, освещая лежащие внизу город, порт и бесконечный простор моря. Пейзаж был совершенно фантастический в невозможной своей красоте.
Андрей и Галина пили «Белый мускат Красного камня». Обнорский молчал, глядел на закат, стараясь запечатлеть его в памяти навсегда, понимая, что это невозможно.
— Обнорский, — сказала Галина осторожно, — ты не передумал?
— Про что не передумал? — спросил Обнорский, очнувшись.
— Ты все-таки улетаешь в свой Ленинград?
— В Санкт-Петербург…
— Жаль…
— Мне тоже.
— Ну так останься! — сказала она. — Давай останемся здесь еще на недельку… или махнем ко мне в Киев. Там сейчас очень красиво, каштаны на Крещатике стоят рыжие. А, Андрей?
Обнорский взял Галину за руку, сказал:
— Я не могу. Каштаны — это здорово… но не могу. У меня Агентство, лекции в университете. Извини, не могу — работа.
— Я же не предлагаю тебе отдых. Ты в Киеве проведешь еще один семинар. Для большой группы журналистов. То, что ты рассказал ребятам о методике расследования, более чем полезно. У нас практически нет журналистов, специализирующихся именно на расследовании. А в свете последних событий это актуально до предела. Исчезновение Горделадзе…
Обнорский поморщился. Говорить о Горделадзе не хотелось. Хотелось просто смотреть на море и закат, пить это изумительное вино.
— Да, Горделадзе, — с ноткой вызова сказала Галина. — Я обратила внимание, что тебе не хочется говорить на эту тему. Но ведь ты не знаешь подробностей. Ты не знаешь, что за ним следили последнее время.
— И что — есть факты?
— Да, есть факты…
— Любопытно…
— И это все, что ты можешь сказать? Неужели у тебя нет хотя бы чувства корпоративной солидарности? Неужели тебе не хочется разобраться?
Солнечный диск спрятался, и мгновенно стало темно. Город внизу вспыхнул тысячами окон и фонарей. В море ярко светились огоньки катеров. Обнорский вздохнул и ответил:
— У меня есть чувство корпоративной солидарности… Но видишь ли, для того, чтобы, как ты говоришь, разобраться, мало одного желания. Разбираться нужно командой. Потратить на это массу времени и денег…
— Деньги будут, — сказала Галина быстро.
— Ото! Откуда же они возьмутся? Даст ваша «Виктория»?
— Да, даст наша «Виктория».
— Ого! Ты, видимо, не представляешь себе, о каких деньгах идет речь, — сказал Обнорский. — Для того, чтобы работать на серьезном уровне, необходимо задействовать хотя бы пару моих ребят. Им нужно оплатить билеты, гостиницу, командировочные. Их необходимо оснастить средствами связи, транспортом. Им необходимо иметь в своем распоряжении свободные деньги на оперрасходы.
— Деньги будут, — уверенно сказала Галина. Обнорский посмотрел на нее с интересом. Закурил, потом спросил:
— А кто финансирует вашу «Викторию»?
— Нас финансирует правительство США.
— ЦРУ? — спросил Обнорский громким шепотом, выкатывая глаза.
Галина нахмурила брови и сказала:
— Глупости. Какое ЦРУ? Какое ЦРУ, Андрей?
— Не обижайся, — ответил Обнорский. — Мне по большому счету глубоко наплевать, кто финансирует ваш фонд… Хоть Папа Римский, хоть Березовский, хоть союз геев и лесбиянок… на результаты расследования это никак не повлияет.
— Я могу понимать твои слова, как согласие провести расследование исчезновения Горделадзе?
— Очень быстро бежишь. Притормози.
— Но ты сказал, что…
— Погоди, Галя, — перебил ее Обнорский. — Мне нужно вернуться в Питер, посмотреть, какие есть материалы по Горделадзе… и только после этого принять решение. О'кей?
— Йес! — ответила Галина. — Материалы я тебе подберу и вышлю.
— И давай-ка сегодня больше не будем возвращаться к этой теме, — добавил Обнорский.
К этой теме больше не возвращались. Поужинали и вернулись в санаторий.
Наутро утомленный любовью Обнорский уехал в Симферополь, оттуда вылетел в Москву, а вечером был в Питере. С собой он привез тоненькую папочку с надписью «Горделадзе». Никакие предчувствия его по-прежнему не беспокоили.
***В Питере Обнорский закрутился с делами и два дня все никак не мог добраться до папки. Вечером второго дня позвонила Галина, поинтересовалась: как дела вообще и познакомился ли Андрей с содержимым папки в частности?
— Галя, — сказал Обнорский, — я страшный свин, но так и не нашел пока времени…
— Андрей, — с укором протянула Галина.
— Ну виноват, признаю! Даю честное пионерское, что прямо сейчас сажусь читать. Завтра утром тебе отзвонюсь… 0'кей?
— Йес! — ответила она. — Я очень хочу тебя видеть, Андрюша… или хотя бы слышать твой голос. Я буду ждать твоего звонка. Я очень буду ждать, Андрюша.
Обнорский включил кофеварку, выключил телевизор (с экрана энтэвэшный диктор взахлеб рассказывал о «чудовищных репрессиях» против НТВ) и открыл папку.
С первой страницы на него смотрело лицо Георгия Горделадзе. Взгляд у Георгия был хороший, Обнорскому он понравился… Еще Обнорский подумал, что где-то уже видел Горделадзе… или кого-то он сильно напоминает. Андрей попытался понять, где же мог видеть или на кого похож Георгий Горделадзе, и не смог. Андрей перевернул страницу и снова увидел фото журналиста. На этот раз Георгий был сфотографирован с женщиной и двумя девочками, а подпись под снимком гласила: «Георпй Горделадзе з дружиною Мiрославою i дiтъми».
Обе фотографии на самом-то деле были ксерокопиями с газетных материалов. Глядя на фото, Андрей впервые подумал, что Горделадзе был семейным человеком «…з дружиною М1рославою i дiтъми…» А впрочем, почему был? Ни одного факта, доказывающего, что Георгия Горделадзе убили, пока, кажется, нет.
Андрей перевернул страницу, отложил в сторону. Третья страничка в досье Галины, а вернее сказать — фонда «Виктория», оказалась справкой о биографии Горделадзе.
Обнорский закурил, взял в руки листок и прочитал:
Справка: «Горделадзе Георгий Русланович. Род. 21.05.69. Уроженец Грузии. Паспорт: НА № 388000, выдан 18.12.96 Галицким РУВД г. Львова. ОЗП: AM № 898292, выдан 12.07.99 „J302“. (Не исключено наличие других паспортов.) Постоянно прописан во Львове, фактически проживает в Киеве. Мать — Корчак Леся, украинка. Проживает во Львове. Отец — Руслан Горделадзе, грузин. Умер. Жена — Горделадзе (Петренко — дев. фам.) Мирослава Станиславовна. Род. 19.07.72. Уроженка Бережаны, Тернополъской обл. Чета Горделадзе имеет дочерей-близнецов Нану и Саломею. Г. Горделадзе профессионально занимался журналистикой с начала 90-х. Примыкал к Руху, участвовал в патриотических акциях Руха и Студенческого братства. По непроверенным данным, принимал участие в боевых действиях во время грузино-абхазской войны, был ранен. Последнее место работы — редактор Интернет-газеты „Украинские вести“. Исчез 16.09.00 в г. Киеве».
— М-да, — сказал Обнорский, — жидковата справочка. Даже и не справка вовсе, а так… неполные установочные данные. Если бы мне в Агентстве принесли такую, руки бы оборвал…
Он снова взял лист с фотографией Георгия, Мирославы и девочек…
