Эдуард Тополь - Чужое лицо
Из коридора доносился грохот матросских ботинок, потом все смолкло – механики, ракетчики, рулевые, торпедисты и гидроакустики разбежались по своим боевым постам.
Ставинский в противогазе вышел из своей каюты и прошел в центральный командный пост в третьем отсеке лодки. Отсек был небольшим – метра четыре в длину и два метра в ширину, и на этой площади тесно стояли командир, старший помощник, командир штурманской боевой части, начальник радиотехнической службы и, конечно, замполит Донов. Обстановка была рабочая, будничная – ни суеты, ни нервозности. Гущин сидел на вращающемся, вроде рояльного, стульчике у бездействующего на этой глубине перископа, штурман стоял у гидроруля, остальные офицеры следили за навигационными приборами, эхолотом и экраном «ДОНа» – гидролокатора для подводных лодок. Ни один из приборов не показывал присутствия каких-либо кораблей над лодкой или поблизости от нее, но Гущин спокойным голосом объявил по трансляции:
– Противник атакует торпедами, срочное погружение! Открыть кингстоны центрального балласта! Лево руля – семнадцать градусов! Машинному отделению прибавить обороты!… Скорость двадцать четыре узла!
И тут же радио донесло со всех концов лодки глухие мужские голоса:
– Есть – лево руля семнадцать градусов!
– Есть – открыть кингстоны центрального балласта!
– Есть – скорость двадцать четыре узла!
Ставинский ощутил, как накренилась вперед и вправо лодка и как от стремительного погружения ему стало закладывать уши. Сквозь эту глухоту он слышал, будто сквозь вату, голос старшего помощника:
– Погружение восемьдесят метров!… Девяносто метров!… Сто метров!… Сто двадцать метров!…
Кровь прилила к лицу, и даже сквозь стекла противогаза Ставинский видел, как налились кровью лица офицеров. Но Гущин продолжал погружение, меняя курс:
– Противник атакует глубинными бомбами. Лево руля – тридцать градусов!… Право руля – сорок градусов!…
– Погружение – сто сорок… Сто пятьдесят… Сто шестьдесят… – докладывал старпом.
В отсеке атомного реактора сухим красным огнем горели надписи: «Не входить! Высокая радиация!» В машинном тонкая нитка, которую натянули матросы от одной переборки лодки до другой, провисла, показывая матросам, какое давление сжимает сейчас лодку – кроме командира и приближенных к нему офицеров, никому из экипажа лодки не положено знать, на какой глубине находится лодка, и матросы подводных лодок всего советского флота приспособились вычислять глубину погружения лодок вот по такой, натянутой от борта к борту, нитке.
– Метров на полтораста нырнули… – сказал, поглядев на нитку, веснушчатый моторист Синицын.
– Продуть цистерны носового и центрального балласта! – прозвучала по трансляции команда. – Срочное всплытие!
От работы вспомогательных моторов завибрировал корпус лодки, нос круто задрался вверх, лодка резко пошла на всплытие. У Ставинского кровь отхлынула от головы, и в желудке появилось такое ощущение, словно он взлетает в скоростном лифте. «Вот откуда, – подумал он, – у всех подводников варикозное расширение вен и глухота…»
Минут через двадцать Гущин дал наконец отбой тревоге. Обессиленный, потный, на слабых ногах, Ставинский, стащив с головы противогаз, поплелся в свою каюту. вмеcте с ним шли по коридору отстоявшие вахту матросы и офицеры. Они тоже выглядели устало и двигались на ужин – офицеры в кают-компанию, матросы – на камбуз. Группа матросов на ходу разыгрывала на пальцах, кому достанется сегодня бутылка вина: в обеденный рацион каждого матроса-подводника ежедневно входит 50 граммов красного вина кагор, но пить вино такими мизерными дозами – никакого удовольствия, и матросы – десять человек на одну бутылку – ежедневно разыгрывают между собой всю бутылку или составляют строгий график очередности. Выпить хотя бы раз в десять дней «от души» целую бутылку вина перед сном – вот это удовольствие!
И хотя для офицеров такого ограничения в вине не было, и хотя знал Ставинский, что в командирской каюте Гущин с удовольствием нальет ему перед ужином столько коньяка из своего командирского запаса, сколько душе угодно, он не пошел ни в кают-компанию, ни к Гущину.
Придя в свою узенькую каюту, он рухнул на койку. Эти постоянные погружения и всплытия, эти тревоги и учения в походе измотали его вконец. Но именно сейчас ему, как никогда, нужно физическое здоровье! То, что он задумал, тот единственный способ побега, который он подготовил, требовал огромной физической выносливости. Через восемь дней, порыскав по Балтийскому морю, чтобы сбить со следа возможную слежку, подводная лодка подойдет к Швеции, чтобы поставить энергетические матрицы – одну у острова Муско (Musko) для сотрясения Стокгольма и всего Стокгольмского архипелага, вторую – у острова Ваддо (Vaddo) для сотрясения крупного промышленного центра Швеции Упсала (Uppsala). Остальные военные и жизненные центры Швеции – Gotteborg, Malmo, Kersktona и Sundsvall – уже были охвачены «решетками», установленными Гущиным в октябре прошлого года. Уезжая из Москвы в начале мая, Ставинский успел дать закройщику Иванову для передачи в Вашингтон лишь ориентировочные сроки, когда у острова Муско, в проливе Mysingstjarden, на пересечении 59° северной широты и 18°07' восточной долготы, его должно поджидать какое-нибудь рыболовное суденышко. Он назвал этот срок – в течение двух недель с момента начала активных боевых действий англичан на Фолклендских островах. Но будет ли Мак Кери две недели круглосуточно дежурить в море, поджидая Ставинского?
И, лежа ничком на своей койке, Ставинский чувствовал такую усталость, что даже не обратил внимания на новую морзянку сирены: две точки, тире, две точки.
Тихо, без стука открылась дверь его каюты, в нее заглянул замполит Василий Донов. Несколько секунд он пристально глядел на лежащего на койке Ставинского, потом сказал угодливо, но настойчиво:
– Идемте в душ, товарищ генерал. Проверка на радиоактивность.
3
«Welcome aboard "Jurianna"!» – большой красочный транспарант был укреплен на белоснежной рубке двухпалубной частной яхты. Хотя Ставинский просил через закройщика Иванова, чтобы его встречали у острова Муско на какой-нибудь простенькой рыбацкой лодке, Мак Кери рассудил, что после всех злоключений Ставинского в России он заслуживает куда более роскошного приема. Кроме того, нельзя же две недели подряд болтаться в море на рыбацкой лодке – без отдыха, без элементарных удобств! Совсем другое дело – «Юрианна», яхта шведской любовницы Джакоба Стивенсона Анны Юринс. Две спальные каюты, кают-компания с цветным телевизором, стереофоническим магнитофоном и баром, кухня с холодильником, газовой плитой, тостером и кофеваркой, душ с горячей водой, кондиционированный воздух и два туалета.
Вот уже четвертый день они – Мак Кери, Керол, Джакоб Стивенсон и длинноногая, узкобедрая двадцатисемилетняя блондинка Анна Юринс – загорают у острова Муско, ловят на спиннинги рыбу, жарят на газовой плите ароматные рыбные шашлыки и ничуть не устали. Все четверо уже успели загореть под майским солнцем, Анна с первого дня загорала без лифчика, и теперь ее маленькие груди стали цвета ее шоколадных сосков, а Джакоб исписал восьмой блокнот – Мак Кери подробно рассказывал ему о провалившемся плане похищения полковника Юрышева и о деталях отправки Ставинского и Вирджинии в Россию. Джакоб заверял, что в своем романе он изменит все имена и фамилии подлинных действующих лиц, и возбужденно предвкушал успех своей книги. Еще бы! Он был участником начала этой операции, он первый встретился с полковником Юрышевым в августе прошлого года, потом он встречал в Москве его двойника Ставинского-Вильямса и его «жену» Вирджинию, он сам послал полковнику Юрышеву билеты на поезд Ленинград – Москва и, мало того, был свидетелем гибели полковника Юрышева и майора КГБ Незначного в Шереметьевском аэропорту. А теперь ему предстояло присутствовать при развязке всей истории – встретить тут, на яхте, Ставинского и узнать наконец тайну появления советских подводных лодок у берегов Швеции. У любого профессионального журналиста чесались бы руки в предвкушении такой сенсации. Конечно, если он опубликует серию статей об этой операции или книгу, то, как бы он не менял в ней свою фамилию, КГБ легко установит, что он лично принимал участие в этой операции, и тогда не видать ему больше Москвы до конца существования советской власти в России. Ну и плевать! Сколько можно торчать в этой стране под неусыпным наблюдением кагэбэшных «архангелов»?! Пора перебираться в редакторский штат своей газеты, как это сделали Хедрик Смит и Роберт Кайзер – корреспонденты «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» – после своих бестселлеров о России.
Черт побери, где этот Ставинский? Неужели именно сейчас где-то под ними, в морской глубине, он удирает с русской подводной лодки, которая в очередной раз проникла в шведские воды? Но, елки-палки, как можно сбежать с подводной лодки? Этого не знали ни Мак Кери, ни Керол, ни Стивенсон. Англо-аргентинская война уже идет полным ходом, и теперь они постоянно бегали в рубку к наемному шкиперу Мартину Рабену, справлялись у него, не отнесло ли их ветром или течением с этой точки, и по очереди дежурили у двух бортов яхты, вглядываясь в зеленую морскую воду. На ночь «Юрианна» зажигала все бортовые огни и еще два мощных прожектора, укрепленные на верхней палубе.
