Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1
После разговора с Цвигуном Никифоров еще раз тщательно продумал все перспективы и вероятные осложнения опасного сотрудничества с первым заместителем председателя КГБ СССР, после чего пошел на весьма рискованный, но очень дальновидный шаг — положил на стол начальника ГРУ текст шифрограммы, приготовленный для отправки резидентам, и попросил его завизировать. Это не было чем-то принципиально новым в практике управления внешней разведки. В течение своей почти двадцатилетней карьеры Никифоров, когда масштабы намечаемых его управлением оперативных мероприятий становились в силу объективных причин чрезмерно громоздкими, несколько раз прибегал к подобного рода личной подстраховке.
Начальник ГРУ придирчиво вчитался в текст шифрограммы и вопросительно поднял седую, гордо посаженную голову:
— Кто такие?
— Любопытная парочка, товарищ генерал армии, — сдержанно ответил Никифоров. — Мишин — подполковник КГБ, больше двух месяцев находится в бегах…
Никифоров специально сделал паузу, чтобы дать своему шефу возможность задать напрашивающийся вопрос.
— А мы-то здесь при чем? — пожал плечами начальник ГРУ. — Пусть Лубянка его и ищет. Их дерьмо.
— Все так, товарищ генерал армии. Только и нам с этим Мишиным поговорить не мешало бы. Желательно, до того, как его свои начнут потрошить.
— О чем, Степан Федорович?
— Офицерика этого беглого три недели назад в Израиле засекли. Причем не где-нибудь, а в районе ядерного центра, в Димоне.
— Так-так! — Шеф ГРУ уже с интересом взглянул на Никифорова. — И чего он там делал?
— Чего он там делал, я не знаю, товарищ генерал армии! — совершенно искренне ответил Никифоров. Естественно, Димона была плодом его импровизации, однако уличить шефа внешней разведки в преднамеренной лжи не взялся бы никто. Поскольку после сличения документов, полученных от Цвигуна, с оперативными данными советской военной разведки факт пребывания Мишина в Израиле подтверждало два не связанных между собой источника. — Но поспрашивать его кое о чем мне бы очень хотелось…
— А что дамочка? Кто такая?
— По всему выходит, она с Мишиным работала на пару, товарищ генерал армии, — пояснил Никифоров. — Потом они разбежались в стороны. Но кое-что она наверняка знает. Хотелось бы выяснить, что именно.
— Ее тоже засекли в Израиле?
— Нет. Но отмечены контакты Мальцевой с двумя агентами Моссада полтора месяца назад.
-Где?
— В Польше, товарищ генерал армии.
— И она тоже в розыске КГБ?
— Насколько мне известно, да, товарищ генерал армии.
— Ну-ну! — задумчиво пробормотал начальник ГРУ и размашисто подмахнул текст шифрограммы…
Выходя из кабинета, Степан Федорович Никифоров не мог сдержать довольной улыбки: он практически обезопасил себя на будущее и, как говорили в разведке, под- стелился на случай непредвиденного падения.
А еще через сутки, поздней ночью, с бетонной полосы международного аэропорта Шереметьево тяжело поднялся «Боинг-707» авиакомпании KLM. Набрав высоту, самолет взял курс на Копенгаген, куда и прибыл через 4 часа 50 минут. Четыре стюардессы, буквально сбившиеся с ног, обслуживая 157 пассажиров рейса, не обратили никакого внимания на невзрачного мужчину средних лет в блеклом сером костюме, темно-синей рубашке и черном галстуке, просидевшего, не вставая, весь полет от Москвы до Копенгагена у окошка иллюминатора в салоне для курящих. Впрочем, внешняя непримечательность, умение сливаться с людьми в толпе, магазинах, в транспорте, других общественных местах являлись отличительной чертой, своего рода фирменным знаком всех агентов советской военной разведки. А Вадим Колесников, тридцатилетний капитан Управления внешней разведки ГРУ, который вот уже шестой год мотался по всему свету, выполняя личные и особо щепетильные поручения генерала Никифорова, был своеобразным гением безликости. Его можно было одновременно принять за финна, немца и даже грека, за молодого преподавателя вуза, за студента, подрабатывающего на обучение официантом в ресторане, или за рабочего судоверфи, попавшего под сокращение штатов. Но только в том случае, если у постороннего человека действительно возникало ЖЕЛАНИЕ остановить свой взгляд на этом невыразительном, безусом лице без малейших признаков индивидуальности и задаться вопросом, что же представляет собой его хозяин. Истинная же ценность Колесникова для военной разведки заключалась в том, что подобное желание не возникало практически ни у кого.
По иронии судьбы за пятнадцать минут до приземления в Копенгагене московского рейса на одну из восьми посадочных полос аэропорта Каструп приземлился рейсовый DC-8 авиакомпании «Бритиш Эйруэйз» из Лондона, на котором в датскую столицу вернулся Виктор Мишин. С Колесниковым, который через тридцать минут должен был пересесть на лондонский рейс, они разминулись чудом: когда посланник генерала Никифорова прошел таможенный контроль, предъявив датчанам в мундирах безупречный паспорт гражданина Австрии, выданный на имя Рудольфа Нетцера, Мишин, в надвинутой на глаза широкополой черной шляпе, уже преодолел половину расстояния, отделявшего его от вереницы стеклянных, похожих на пустые аквариумы, таксофонов. Вадим Колесников даже видел его со спины, но, конечно же, и предположить не мог, что объект его очередного заграничного вояжа мог вот так запросто повстречаться в промежуточном аэропорту, на полпути до конечной цели.
Оглядевшись по сторонам, Колесников направился в кафетерий, сел у стойки, заказал себе большую чашку кофе с молоком, загнутую бараньим рогом слоеную булочку с маком и плитку швейцарского шоколада. Подкрепившись, курьер ГРУ еще раз, по привычке, окинул просторный, перекрытый выкрашенными в разные цвета модернистскими балками зал и направился к стойке номер
17, где производилась посадка на самолет в Лондон…
В Хитроу Колесников повторил процедуру с предъявлением паспорта, не останавливаясь вышел на улицу, взял такси и велел водителю отвезти его в район Пэлл-Мэлл. Протянув в отделяющее пассажирский салон от кресла водителя оконце банкноту в десять фунтов стерлингов, Вадим Колесников, не выходя наружу, аккуратно пересчитал сдачу, убедился, что водитель был точен, протянул ему через оконце два шиллинга на чай, после чего вышел на освещенную желтыми неоновыми лампами Пэлл-Мэлл и минут двадцать неторопливо вышагивал, глазея на витрины магазинов и одновременно проверяясь на предмет возможной слежки. Тридцатилетний капитан ГРУ прекрасно знал, что на него никто не обращает внимания, и тем не менее никогда не позволял себе расслабляться. В этом заключалась еще одна ценная оперативная черта Вадима Колесникова.
В довольно невзрачном трехэтажном отеле «Риджент» в нескольких минутах ходьбы от памятника Вильгельму Оранскому он снял на трое суток скромный однокомнатный номер на втором этаже, сразу же оплатил наличными всю сумму проживания — 180 фунтов, поднялся в номер, быстро разделся, нырнул в крохотную душевую кабинку и пустил на полную мощность ледяную воду. Встав под душ, он даже не поморщился. Просто закрыл глаза и с наслаждением прислушивался к низвергавшемуся на его голову водопаду жидкого льда. Выключив через десять минут душ, Колесников насухо растерся банным полотенцем с вышитой буквой «R» в углу, голым вернулся в номер, достал из дорожной сумки чистое белье и свежую рубашку, но надевать их не стал, а аккуратно сложил одежду на полке для чемоданов. Затем сел перед зеркалом и аккуратно расчесал на косой пробор редковатые волосы цвета придорожной пыли.
Взглянув на часы, Колесников погасил свет и юркнул под тоненькое одеяло. Через несколько минут он уже спал. Не храпя, не издавая ни единого звука, с закрытым ртом и сложенными на груди руками. Проснувшись ровно через час, он встал, включил свет, оделся, установил перед входной дверью, у ящика письменного стола и в двух точках разъема своей сумки специальные метки, по которым он мог определить присутствие постороннего лица в свое отсутствие, влез в утепленный плащ и вышел на улицу.
Одиннадцать ударов Большого Бена, донесшиеся вполне отчетливо до кафе «Лилия», в углу которого за чашкой черного кофе притулился Вадим Колесников, Станислав Волков услышал, уже войдя в уютное, не больше чем на двенадцать столиков, кафе — полупустое в поздний час. Не обращая внимания на своего коллегу в углу, Стас направился к подсвеченному голубым неоном бару, поудобнее устроился на табурете и заказал бармену бурбон и пачку сигарет «Голд флейк». Повозившись с своим питьем минут пятнадцать и выкурив с наслаждением две сигареты, Волков спросил у пожилого бармена в расшитом золотыми нитями жилете, нет ли у него вечернего выпуска «Санди тайме». Бармен молча кивнул, наклонился и извлек из-под стойки газету. Волков попытался было приладить газету на узкой стойке, но, убедившись, что это не совсем удобно, полуобернулся к залу, как бы отыскивая уютное место, где бы он мог спокойно пробежать глазами самое скандальное лондонское издание. Потом заказал бармену еще один бурбон, прихватил со стойки толстый стакан и направился к столику Колесникова.
