Чингиз Абдуллаев - Мудрость палача
Он спрыгнул со стула и убрал кассету в карман.
День двадцатый. Москва. Суббота. 14 июля.
Кассету привезли в ФСБ, и теперь в кабинете Потапова ее слушали все вместе – хозяин кабинета, Машков и Дронго.
– Здравствуй, – услышали они знакомый характерный голос, – спасибо, что приехал. Надеюсь, здесь нас никто не услышит.
Все трое переглянулись. Потапов сразу узнал голос человека, с которым он совсем недавно разговаривал. Дронго, ожидавший услышать именно этот голос, тоже не особенно удивился. Машков изумленно посмотрел на сидевших рядом с ним людей. Ему показалось, что он тоже знает этот голос.
– Нет, конечно, – на этот раз говорил Кирилл Сергеевич, – кто тут может оказаться, в зарослях кустарника. Я бы никогда не нашел этого места, если бы вы не объяснили мне дорогу.
– Я иногда здесь раньше проезжал, – ответил его собеседник. Я Машкова уже не оставалось сомнений в том, кому принадлежит этот голос. Он стиснул зубы и с искаженным лицом слушал дальше. Машков не был дилетантом и мог предположить, что за подобной операцией стояли известные люди. Но одно дело предполагать, а совсем другое – вот так сидеть и все это слушать. Слушать, как генерал ФСБ ведет переговоры о физическом устранении известного политика.
– В этом поселке есть один закрытый завод, на котором я когда-то работал. Это было много лет назад, но я до сих пор помню и поселок, и завод, и дорогу сюда. В этом смысле у меня хорошая память.
Потапов шумно вздохнул. Теперь даже не нужно было идентифицировать голос. Человек сам рассказал о собственной жизни. Оставалось лишь уточнить, что именно этот человек работал на том закрытом заводе много лет назад.
– Как дела у вас на службе? – услышали они тот же знакомый голос.
– Как обычно, – ответил Лосякин, – работаем. Вы же знаете, что происходит в стране. Полный бардак.
– Знаю, я думал, хоть у вас порядок.
– Я нас беспорядок в первую очередь.
Потапов нахмурился. Он всегда подозревал, что Лосякин, пришедший к ним из разведки, не отличается особой лояльностью к своим коллегам. Он всегда настороженно относился к этому хлыщу. С другой стороны, ему было приятно, что эта кассета лежала у него на столе. Теперь ее можно будет предъявить директору, попутно объяснив ему, какого «любимчика» он пригрел на груди.
– Никто не знает, что завтра будет. Даже наш директор занервничал. После того как у Президента случился инсульт, все ходят, трясутся. Никому неизвестно, кто усидит на своем месте, а кому дадут коленкой под зад.
Они продолжали говорить, но пока это были лишь общие фразы. Ничего такого, ради чего эту кассету следовало вообще записывать и прятать. Однако разговор стремительно набирал обороты, и наконец они подошли к опасной теме.
– ... Кого изберут, ты сам прекрасно знаешь, – говорил собеседник Лосякина. – Он лидирует во всех рейтингах. Интересно, что за него проголосуют все – от левых до правых. В сущности, они все считают его единственным гарантом стабильности государства. Как только его изберут, он начнет копать и под нас, и под вас. Я буду первым на очереди, ты – вторым.
«Он довольно точно обрисовал ситуацию», – подумал Дронго, видя, как нервничает Потапов. Кассета была не просто компроматом, она доказывала существование страшной теневой силы, которая могла разнести всю политическую систему страны в клочья.
– Шансов остановить его у нас нет. Вообще нет. Ни единого. Врачи считают, что Президент приговорен. Он уже никогда не сможет нормально работать. И в отставку его сейчас не отпустят, им это пока невыгодно. Премьер уже наложил в штаны и думает, как бы досидеть до выборов. Значит, нам самим нужно решать, что делать в этой ситуации. Решать надо быстро, не дожидаясь, пока нашего Премьера выставят из его кабинета, а Президента объявят недееспособным. Потом они назначат очередные выборы, на которых триумфально победит совсем не тот человек, который нам нужен. Ты меня понимаешь?
Потапов сжал пальцы. Сейчас все зависело от того, что скажет Лосякин. Все зависело от его ответа.
– Вы говорите о главном претенденте? – послышался голос Кирилла Сергеевича. Он все еще осторожничал.
– Он вчера выступал по телевидению. Давал интервью. Показали по всем «Новостям». Ты наверняка видел. Я говорю о мэре столицы.
Они услышали наконец главные слова. Объект, против которого затевалась эта акция, был назван. Но следующая фраза должна была стать решающей. Самой главной в этой записи. Лосякин прямо спросил:
– Вы предполагаете физическое устранение? – Было слышно, как у него дрожит голос. Машков закрыл глаза. Теперь не оставалось никаких сомнений. Генерал ФСБ обсуждал планы устранения известного в стране политика. В это невозможно было поверить, но это была правда.
– ... или поиск компромата, способного... – очевидно, сам Лосякин тоже боялся поверить в возможность того, что ему предлагалось сделать.
– Без «или», – резко ответил его собеседник, – никакие компроматы сейчас уже не проходят. Всем надоели эти истории с разоблачениями, кассетами. С бабами он не спит, чтобы его ловить на этой дешевке, а на взятках ты его шиш поймаешь. Он не такой дурак, чтобы брать «борзыми щенками». Он и так один из самых богатых людей в стране. Любой компромат только прибавит ему голоса на выборах, и он еще выставит себя борцом за моральную чистоту против бесчестных чиновников, попытавшихся его скомпрометировать. Поэтому «или» не нужно. Только первый вариант.
Потапов выдохнул воздух, почувствовав, что задыхается. Когда собеседник Лосякина начал говорить, он затаил дыхание. Ему все еще казалось, что сказанных слов недостаточно. Но наконец прозвучала фраза: «только первый вариант» – и это был приказ на ликвидацию.
– Я понимаю, – сказал Лосякин.
Потом пленка долго крутилась впустую, словно запись прервалась. Потапов даже хотел было остановить прослушивание, когда наконец они услышали голос:
– Чего молчишь? Струсил?
– Нет, – ответил Кирилл Сергеевич, – думаю.
– Я обратился к тебе как к человеку, которому я доверяю. Ты ведь знаешь, что наши друзья всегда готовы были тебя поддержать. Мы и сейчас готовы оказать содействие. Если все получится, на твое имя в любой точке мира будет открыт счет.
– Сволочи, – не сдержавшись, громко сказал Потапов, – вот так они покупали всех чиновников. Сволочи – и тот, и другой, – быстро поправился он.
– Что будет потом? – спросил Кирилл Сергеевич.
Его собеседник объяснил ему, как он видит дальнейшее развитие ситуации. И наконец Лосякин попросил денег, больших денег. Когда его собеседник сказал, что деньги будут, и пообещал пять миллионов долларов самому генералу, Потапов начал багроветь. О таких деньгах он не мог даже мечтать. Получалось, что только нелепая случайность не позволила Лосякину стать миллионером. С такими деньгами он мог отсюда уехать, раздраженно подумал Потапов. Но оказалось, что самая неприятная новость еще ждала его впереди.
– Считай, что договорились, – сказал собеседник Лосякина. – Что-нибудь еще?
– Да, – сказал Кирилл Сергеевич. – Если все будет нормально, я бы хотел иметь некоторые гарантии. Кроме денег.
– Какие гарантии?
– Место директора ФСБ. По факту гибели такого высокого должностного лица будет проводиться расследование, и вам нужно иметь на этом месте своего человека.
Этого Потапов уже не мог вынести. Он стукнул кулаком по столу.
– Мерзавец, предатель, подлец! – очевидно, он ругал своего бывшего коллегу не столько за предательство, сколько за ловкий ход, благодаря которому тот должен был стать не только самым богатым генералом ФСБ в стране, но и руководителем контрразведки. Потапов вдруг отчетливо понял, что он сам никогда не сможет занять этот пост. Все было куплено, все было распределено – от самых высоких должностей до самых рядовых. За жизнь каждого человека, даже известного политика, была всего лишь своя цена.
Далее собеседник Лосякина попросил найти «высококлассного специалиста, который мог бы гарантировать проведение всей акции на должном уровне». Они деловито обговаривали все детали. Дронго подумал, что эта пленка – настоящая политическая сенсация, которую охотно перепечатают газеты всего мира.
– Никогда не сомневался, что ты умный человек, – сказал на прощание собеседник Лосякина, – думаю, что насчет повышения ты прав. Стране нужны такие толковые профессионалы, как ты. До свидания.
Пленка закончилась. Еще долго раздавалось характерное шипение. Потапов выключил магнитофон, посмотрел на сидевших в его кабинете людей. Дронго молчал. Ему все было омерзительно, противно. Машков тяжело дышал, словно после длительного забега. Кассета произвела на него очень сильное впечатление.
– Вот и все, – сказал Потапов, – я пойду к директору получать санкцию на арест. Думаю, что второй голос на кассете вы узнали. Он теперь не отвертится.
– Директор может не разрешить вам арестовать его без проведения экспертизы, – сказал Дронго, – мне кажется, что вам нужно отдать пленку в вашу лабораторию. И сделать копию на всякий случай.
