Андрей Ветер - Во власти мракобесия
– Он не разбирается в таких вещах, – самоуверенно сказал итальянец.
– Ты совсем, что ли, за дураков держишь его службу безопасности? Вокруг него все станут на дыбы – и Коржаков, и Барсуков…
Николо по-хозяйски обвил рукой Ястребову за талию и привлёк к себе, не переставая идти.
– Виктория, пусть тебя не беспокоит, кто и как будет реагировать на это. Твоё дело – забросить крючок…
Она посмотрела на него жгучим взглядом и ухмыльнулась.
– Ладно.
Итальянец опустил руку, и Виктория пошла дальше одна. Холодный ветер играл с богатым мехом её шубы.
– Мадонна… – пробормотал он, любуясь восхитительной женской фигурой.
* * *Виктория Ястребова попала в разработку после разговора Смелякова и Коржакова о злосчастном кабинете, который Илюшин зарезервировал для встреч с ней. Эта особа активно общалась не только с помощником президента, но и со многими другими высокопоставленными чиновниками. В Доме Правительства она появлялась регулярно.
– Я пойду по порядку, хотя некоторая информация вам знакома, – начал свой доклад Воронин. – Итак, Виктория Ястребова. Бывшая теннисистка, ныне корреспондент итальянской газеты «Репубблика». Как корреспондент бывает в самых разных местах, встречается с очень широким кругом людей, имеет массу знакомых, но особое внимание уделяет, как вы знаете, помощнику президента. Виктор Илюшин проводит с Ястребовой практически всё своё свободное время, часто берёт её на всякого рода протокольные мероприятия, при этом никогда никому не представляет её. Он ввёл её в окружение президента, и Ельцин, судя по имеющимся у нас данным, относится к Виктории Ястребовой с большой симпатией. Ястребова имеет два гражданства: российское и итальянское. Значительную часть времени она проводит в Италии. Сюда начинает активно наведываться, когда у нас идёт подготовка очередного визита Ельцина за рубеж или в регион.
– С кем из иностранцев в Москве зафиксированы её контакты?
– Николо Росси, работает под «крышей» итальянского посольства, установленный разведчик. С ним она встречается в обязательном порядке перед каждым своим визитом в Кремль. Вчера они беседовали на Васильевском спуске в течение трёх-пяти минут, он инструктировал её. Когда Ястребова покинула Кремль, итальянец ждал её на том же месте; похоже, она отчиталась о встрече. После разговора с Ястребовой итальянец направился в центр Москвы, на квартиру, где проживает Джон Тру-верс, сотрудник ЦРУ. Ребятам из ФСБ он хорошо знаком.
– Кого Ястребова посетила в Кремле? Илюшина?
– Как всегда. Смеляков вздохнул. Помощник президента был одним из многих, кем бывшая спортсменка управляла, как куклой. Сама она не отличалась особым интеллектом, но Николо Росси определил ей точную модель поведения, и она вполне успешно справлялась с отведённой ей ролью. «Мне очень нужно написать что-нибудь о ближайших планах президента, – капризно жаловалась она Илюшину. – Но только мне нужно такое, чтобы это по-настоящему прозвучало. Мне нужна бомба! Ты понимаешь, что от горячих материалов зависит моя карьера? Расскажи мне что-нибудь. Ой, а ты не знаешь, не собирается ли он поехать на теннисный турнир „Большая шляпа“? Между прочим, я финансово участвую в организации этого мероприятия. Вот если бы Ельцин приехал туда. Это так помогло бы мне… Милый, посодействуй…» Илюшин никогда не отказывал ей. Ему льстила мысль, что он мог проявить себя всемогущим покровителем и удовлетворить любую прихоть этой красотки.
Законы вербовки известны: женщины, деньги, компромат, честолюбие. Викторию Ястребову можно было отнести к первой составляющей закона вербовки. Она не только пользовалась доверием и повышенным вниманием к ней Виктора Илюшина, но понемногу научилась вести себя с ним как жена с мужем-подкаблучником. Если вдруг он колебался в чём-то, внутренне сопротивлялся какой-то её просьбе, Ястребова тотчас нацепляла маску глубоко обиженной девочки и объявляла ему бойкот. Обычно Виктор Васильевич упирался недолго, двух-трёх дней хватало, чтобы тоска по Виктории заставляла его согласиться на любые её требования.
Что происходило в кабинете первого помощника президента, когда там появлялась Ястребова, Смеляков не знал. Но почти на каждую встречу вне кремлёвских стен Илюшин привозил какие-то документы. Ястребова долго и внимательно читала их.
В СБП прекрасно понимали, что Илюшин предоставлял Ястребовой документы, предназначенные только для служебного пользования, а то и секретные. Однако команды на задержание не поступало…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. МАРТ 1996
Дмитрия Волкова все называли Волчара. В Чечне он прослужил на пять месяцев дольше Никиты, но ему посчастливилось вернуться без единого ранения, хотя он считался одним из самых отчаянных бойцов и никогда не прятался от пуль.
К Никите Дмитрий наведывался редко, но в последний месяц вдруг зачастил. В разговорах он особенно любил растравить собеседнику душу, нажимал на болезненные точки, критиковал действительность и особенно «зажравшихся буржуев». Никита легко заглатывал наживку, втягивался в пропитанные злобой беседы, выворачивал себя наизнанку и видел в Волчаре настоящего товарища, которому можно довериться и при котором даже дозволительно пустить пьяную слезу, когда водка совсем размягчит сердце…
– Давай за нас, старик! – Дмитрий поднял рюмку. – За то, что всё это чеченское говно для нас теперь уже далеко позади. За то, что мы прошли сквозь пекло и остались живы. Живы и полны сил.
– Вот если бы эту силу куда приложить… – Никита выпил водку залпом и со стуком опустил рюмку на стол. – Эх, зло меня переполняет! Ненависть к этому миру! Вол-чара, если б ты только знал, сколько во мне ненависти накопилось!
– Ненавистью ты меня не удивишь. Мы с тобой в одном котле варились, одним и тем же переполнены.
– Надо делать что-то, – Никита пьяно мотанул головой, – силы полным-полно.
– И куда бы ты приложил свою силу? – Дмитрий сощурился.
– Не знаю. – Никита хлопнул себя пятернёй по груди. – Пустой я на желания. Ничего не хочу. После смерти Ларисы меня будто выскоблили изнутри. Никаких позывов… Дай-ка посмолить. У тебя есть?
– Тебе чего?
– Трава есть?
Дмитрий кивнул и запустил руки в спортивную сумку.
Никита налил себе очередную рюмку.
– Скрути себе. – Волков бросил на стол пакет с сухой травой. – Схожу… Отлить пора…
Дмитрий вышел из-за стола. Никита нетвёрдыми движениями начал сворачивать курево. Изредка он поглядывал на включённый телевизор. Звук был увёрнут до нулевой отметки, поэтому ничего не было слышно. На экране мелькало лицо Ельцина. Видимо, речь шла о предвыборной кампании. Президент был окружён народом, все задавали вопросы, он то и дело делал успокоительный жест рукой.
Вернувшись на кухню, Волков увидел, что Никита вытянул по направлению к телевизору сложенные «пистолетиком» пальцы, а указательный палец то и дело сгибался, будто надавливал на спусковой крючок.
– Смотрю я на этих сук, – проворчал Никита, – и мечтаю всадить в каждого по разрывной пуле. Выпади мне такой шанс, я бы не колебался ни минуты. Кровососы… И ведь трясутся небось до усрачки, что могут власть потерять. Только о себе думают. Ни народ им не нужен, ни экономика, ни стабильность. Только о собственной шкуре пекутся. А я бы им шкуру спустил, на ремни бы порезал…
Дмитрий чиркнул спичкой, чтобы Никита наконец закурил «косячок».
– Забудь о них, старичок, – сказал он. – Мы свою кровь государству отдали. Теперь мы чисты. Мы ни хрена больше не должны этим скотам.
– Зато они должны нам, Волчара. Они нам должны! И я про это забыть не могу…
Дмитрий хитро прищурился.
– Говоришь, шкуру их на ремни пустил бы? Вот тебе и желание. А говоришь, что ничего не хочешь. Оказывается, желание-то есть, да ещё какое желание! Просто тебе никто не дал возможности воплотить это желание в жизнь.
– Это так… Слова… На самом деле-то что я могу?
Дмитрий опять порылся в сумке и положил на стол перед Никитой оптический прицел.
– Мать твою! – воскликнул Никита. – Родная моя игрушка! – Он с нежностью взял прицел в руки и погладил его. – Милый ты мой… – Посмотрел на Волкова, вздохнул: – И всё-таки в Чечне я чувствовал себя по-настоящему живым. Несмотря на всю тамошнюю жуть… Я там был как бы при деле… Казалось, что мы кому-то нужны, что не просто так в окопах гнили, землю жрали, кровью блевали…
– При деле можно и тут быть, не обязательно в Чечню тащиться. Если ты не вхолостую языком лупишь… ну, насчёт ненависти к этим и насчёт того, чтобы шкуру спустить…
– Волчара, ты меня знаешь, блин. Я громких слов не люблю.
– Знаю. – Дмитрий сдержанно улыбнулся. – Могу попробовать пристроить тебя так, чтобы ты и желание своё удовлетворил, и при деле был. – Он указал глазами на оптический прицел.
Никита привалился плечом к стене и на некоторое время закрыл глаза. В голове шумело.
