Граница надежд - Николай Павлов
— Вас всех связывает какая-то одна женщина. Женщина, потерявшая стыд. А вы молчите! И полагаете, что ваши тайны не стали достоянием всего города. Ну ладно, мы уволим Граменова, уберем его из армии, а дальше? Я говорю о чести офицерского сословия. Где незыблемость их нравов, где их неподкупность? У меня нет намерения вмешиваться в вашу личную жизнь, но это происшествие имеет политическую подоплеку. Нетрудно догадаться, что за всей этой игрой скрывается чей-то злонамеренный замысел, и этот побег — только начало! — Сказав это, он пожалел о том, что произнес последние слова. Сделав это, он выдал свое отношение к данному происшествию. До сих пор это была его тайна, его оружие для дальнейших действий, а теперь... Ну что ж, началась игра с открытыми картами...
Однако реакция полковника Велева была совсем неожиданной. Он подошел к письменному столу и спросил:
— Могу ли я считать себя свободным?
Этот вопрос задел Драгана, но не вызвал у него замешательства. Он очень хорошо знал такую внешнюю сторону проявления спокойствия и сам иногда старался так вести себя, но это ему не удавалось. Порывы души брали верх над хладнокровием, и все усилия оказывались напрасными.
— Насколько мне известно, никто не имел намерения задерживать вас, господин полковник. Вы пришли ко мне посоветоваться. Я, в свою очередь, сказал то, что думал. Как это ни обидно, но правда заключается в одном: трудно будет вырваться из этого водоворота. Кто-нибудь да пойдет ко дну!
— Благодарю за откровенность. — Велев надел фуражку и, слегка припадая на раненую ногу, вышел из кабинета.
Ярослав молчал. И только сильно пульсирующая кровь в виске выдавала напряженную работу мысли. Он привел сюда полковника, чтобы тот почувствовал всю меру ответственности за дела в полку, а вместо этого сам оказался в роли подследственного. Ярослав был готов произнести самые обидные слова, но кому это принесет пользу? А может быть, здесь только так и следует разговаривать?.. Кроме того, он не мог отрицать своей вины, не мог себе простить того, что позволил Велико так подвести их.
— А соску ты купил, чтобы его кормить? — проговорил после долгого молчания Драган.
— Ты не прав, — ответил Ярослав. — Если ты устал, то пойди домой, отдохни. Я не позволю тебе вести разговор в столь оскорбительном тоне, — сохраняя спокойствие, продолжал он. — Стряслась беда. И если мы даже перестреляем друг друга, то все равно ничего не исправим. Мы должны нанести прицельный удар! Потому мы и пришли к тебе, а ты все ругаешься.
— Вот как, и ты тоже? — спросил Драган.
— Что — я? Я никому не продался и не продамся. У каждого из нас есть душа и сердце, а ты валишь все в одну кучу и разжигаешь огонь, не отдавая себе отчета в том, что этот огонь может опалить и твои руки! — сказал Ярослав.
— Тоже мне философ нашелся, — пробормотал Драган и сжал ладонями голову. Ему показалось, что она вот-вот развалится от боли. Свет лампы бликами отражался на его бритой голове, и Ярослав подумал, что уж лучше бы Драган отрастил волосы. Тогда, возможно, он снова станет прежним Драганом и сократится расстояние, отдалившее его от старых товарищей. Ярослав знал, что головные боли у Драгана начались после того последнего боя, когда граната взорвалась неподалеку от него и он потерял сознание. И зрение у него ухудшилось. Но ничто не смогло загладить тягостное впечатление, оставшееся после их разговора. Впервые в жизни Ярослав не испытал к нему никакого сочувствия. Ему стало страшно при мысли, что между ними может возникнуть пропасть.
Но Ярослав все-таки подошел к Драгану, снял с него очки и начал массировать его голову, как делал это, когда они были в партизанском отряде. Драган даже не шелохнулся. Он обмяк в его руках и притих совсем как ребенок.
В таком положении их и застал Павел. Он постучал в дверь, вошел и остановился на пороге.
— Наконец-то... Ну, рассказывай! — обратился к нему Драган, а Ярослав продолжал его массировать.
— Ни на нашей станции, ни на ближайших солдаты в поезд не садились. Они или нашли другие средства передвижения, или все еще скрываются где-то в окрестностях, — доложил Павел и только после этого вытер пот со лба.
— А подпоручик Велев? — спросил Драган.
— Он на территории казармы. Заперся в своем кабинете и никого к себе не пускает.
— Следить за ним и не выпускать из района казармы!
Драган встал и посмотрел на Павла. Да ведь это фельдфебель из комендатуры! Какое он имеет отношение к полку? В это время затрезвонил телефон, и Драган снял трубку. Отвечал лишь «да» и «нет». Его лицо то бледнело, то становилось малиново-красным. Драган забыл очки на письменном столе, и поэтому казалось, что это не он говорит по телефону, а какой-то незнакомый человек. По крайней мере, Павел так подумал, глядя на него со стороны.
— Я так и предполагал, — закончил свой разговор Драган и повесил трубку.
Ярослав и Павел молча ждали, что последует за этим. Оба они многое собирались высказать Драгану, но его состояние сдерживало их.
— Что ж, мы уже совсем разложились, — резко произнес Драган, остановившись перед Ярославом. — Пьяный Велико приехал на извозчике. По дороге стрелял из пистолета, чтобы показать, что он теперь у власти. Сейчас он спит у себя дома как мертвец. А мы изводим себя, работаем ночи напролет, чтобы как-то выбраться из того положения, в какое он нас поставил. Хулиганов в мире всегда было предостаточно, видно, не так уж скоро они переведутся. Этого я ему не прощу! — продолжал Драган. — И вам не позволю защищать его. Он позорит всех нас, позорит наше дело, наши идеи.
— Успокойся! — схватил его за руку Ярослав. — Мы тоже виноваты, что не нашли времени поговорить с ним по-человечески.
— А с нами кто-нибудь разговаривал?
