Алексей Ростовцев - Ушел в сторону моря
— Не бойтесь меня. Я не причиню вам зла. Я видел, в какое трудное положение вы попали сегодня утром, и мне стало жаль вас. Вы нуждаетесь в телохранителе. Я предлагаю себя на эту роль.
Она несколько оправилась от страха и спросила, смущенно улыбнувшись:
— И вы не будете трогать меня руками?
— Никогда! Вы ведь голодны, не так ли? Давайте провожу вас в ресторан!
— Хорошо. Посмотрим, что из этого получится. Как вас зовут?
— Женя, Евгений. По-английски — Юджин.
— Юджин! Вот как! А я Джин. Наши имена разнятся только одним звуком.
Когда они вошли в ресторан, кто-то громко брякнул:
— Во! Корейка-то уже нашла себе хахаля!
— Между прочим, не корейка, а кореянка, — огрызнулся Климович. — И не она меня нашла, а я ее!
— Да какая разница! — ответили ему вполне миролюбиво. — Главное, что девка клевая.
К счастью, Джин не секла по-русски. Климович отыскал свободный столик, усадил свою спутницу и сел сам. Тут же подошел официант. Когда был заказан обед, Климович поднял глаза от меню, посмотрел на Джин и вдруг оробел. Впервые он увидел так близко ее лицо. Это была тонкая восточная красота, озаренная изнутри постоянной работой мысли. Таинственные флюиды непорочности исходили от Джин, и, ощутив их присутствие в своей замызганной душе, Климович оробел еще больше. Он сразу понял, что никогда не имел дело с такими женщинами, а те женщины, с которыми он имел дело, были вовсе и не женщины. Так — сукины дочки. О них говорилось похабно и думалось похабно. Надо усадить ее к эстраде, чтобы она не смотрела на Эльвиру, подумал он.
— Почему вы молчите, Юджин? — поинтересовалась Джин.
— Я все не решаюсь спросить, — нашелся он, — зачем вы сегодня утром бросили в море цветы?
— Ах, вот в чем дело! Это моя тайна. Но раз вы видели… Я специально взяла билет от Владивостока, чтобы пройти над этим местом. У острова Садо погиб мой отец.
— Он был моряком?
— Пилотом. Это старая история. О ней забыли все, кроме корейцев. Но, может быть, вы помните: гибель «Боинга» компании «Korian air lines» 1 сентября 1983 года?
— Я помню.
Принесли обед. Климович механически пережевывал пищу, а в голове у него творился полный сумбур. Ведь я убил отца этой девушки, думал он, а прикидываюсь ее другом и обязан вывернуть наизнанку ее душу. Ради чего, толком не ведаю. Подонок я, и негде уже ставить на мне пробы!.. Но почему она назвала Садо? Ведь до Садо от острова Монерон, где я завалил «Джамбо», минут пятьдесят лета, несколько сот миль.
После обеда, когда они не спеша прогуливались по верхней палубе, наблюдая, как чайки ловят рыбу, Климович спросил у Джин, жива ли ее мать.
— Мать умерла через три года после гибели отца, — ответила она. — Брат тогда уже служил в полиции и сам зарабатывал на жизнь. Однако вскоре погиб и он. Его застрелили контрабандисты. Меня воспитывали сестра матери и ее муж. Это очень состоятельные люди. Они дали мне хорошее образование. Я училась в Токио.
— И кто же вы по профессии?
— Я журналистка, но еще нигде не работаю. Хочу написать сначала скандальную книгу, после этого меня возьмет любая газета.
— А материал для книги уже собран?
— Кое-что есть, кое-что надо еще раскопать и задокументировать.
— О чем же вы хотите написать?
Джин рассмеялась.
— Юджин, если я сегодня расскажу всему свету, о чем книга, то никакого скандала не получится.
Климович помрачнел и решил сделать заход с другого бока:
— Когда я служил в военной авиации, друзья рассказывали мне, что «Джамбо» упал в море где-то в районе южной оконечности Сахалина. Почему вы полагаете, что останки вашего отца покоятся в районе острова Садо?
— Существуют разные версии о месте гибели того самолета.
— Я знаю единственную.
Джин ловко перевела беседу на другую тему. Она явно не хотела продолжать этот разговор.
В Пусане стояли долго. У Джин там были родственники, которых она хотела навестить. Климович на много часов остался один. Тучков просил не отлучаться с корабля без его разрешения. Климович болтался по барам и палубам, рассматривая издали чужой город и размышляя о том, что же это за страна такая Южная Корея, где на территории, равной нашей относительно небольшой Ростовской области, поместилось аж сорок миллионов человек — чуть не вся Сибирь вместе с Приморьем, Камчаткой и Чукоткой.
Джин вернулась на корабль в сопровождении того самого японца, который пытался выручить ее в ресторане.
— Новый телохранитель? — полюбопытствовал Климович.
— Да что вы! — обиделась Джин. — Я вас пока не уволила. Он подошел ко мне в городе и попросил разрешения проводить меня до порта. Его зовут Томагава. Работает инженером на «Мицубиси». Очень хорошо воспитан. А манеры у него прямо-таки светские.
Последние ее фразы Климович воспринял как камень в свой огород и насупился. Джин покосилась на него прекрасными чуть раскосыми черными глазами, поняла свою оплошность, улыбнулась уголками губ, поставила перед ним цветастую коробочку:
— Это вам. Сувенир. Он защитит вас от бед.
В коробочке была керамическая фигурка Будды.
— Спасибо, Джин, — сказал растроганный Климович. — Это ваш бог?
— Я христианка, но к Просветленному на Востоке относятся с почтением.
К ужину Джин вышла в шикарном вечернем платье. От нее пахло свежестью и тончайшими духами. Они немного потанцевали и пошли в бар. Сидя за стойкой, Климович рассматривал точеный профиль девушки и балдел от совершенно новых, непонятных волнений, охвативших его. Кто-то шумно уселся рядом и заказал виски. Климович повернулся. Около него сидел Тучков. Сергей нацепил галстук-бабочку и напустил на лицо выражение нагловатой хамоватости, свойственное преуспевающим дельцам. Все это вкупе с бриллиантовым перстнем на безымянном пальце левой руки делало его чрезвычайно эффектным. Климович не имел права узнавать Тучкова. Он снова повернулся к Джин и стал слушать ее рассказ о мудром государе Древней Кореи Ван Гоне и его жалких преемниках, погубивших державу.
Около полуночи он проводил Джин до двери ее каюты и в блаженном состоянии пошел к себе. На столике у дивана сидел, скрестив ноги, глиняный Будда, а из-под него выглядывал белый картонный прямоугольник визитной карточки, на одной стороне которой было пропечатано золотыми буквами: «Пучков Сергей Владимирович, нефтепромышленник», а на другой написано чернилами от руки: «Зайди завтра в 11–00 в каюту 2-го помощника капитана». Климович понял: празднику пришел конец, наступают суровые будни…
— Вот здесь теперь и будет наша конспиративная квартира, — сказал Тучков, когда Климович явился на следующий день в назначенное место. — Садись, докладывай, что видел, что слышал, что натворил.
Климович начал рассказывать.
— Остров Садо, — это интересно, но бездоказательно, — заметил Тучков. — Надо тебе все-таки признаться ей, что именно ты сбил тот самолет. Тогда у тебя будет резон попросить, чтобы она обосновала свою версию. Хорошо бы выяснить, откуда у нее такая информация. Это следует сделать в течение ближайших дней… А твой соперник Томагава — агент Си-Ай-Эй. Он действительно работает на «Мицубиси», но только в американском бюро этой фирмы. Проживает в Штатах и женат на американке. Мы его проверили, как только он купил билет на этот рейс. Тебя он, видимо, уже расколол. Не надо было нарушать мои инструкции.
— А если бы я их не нарушил, то девушку сейчас обедал и танцевал бы японец, — возразил Климович.
— Ладно. Что сделано, то сделано. Вот тебе дубликат ключа от каюты Джин. Может понадобиться. Надеюсь, ты не станешь пользоваться им в низменных целях.
— За кого ты меня держишь, Сергей? — возмутился Климович.
— Прости, брат. Вместе с ключами даю тебе брелок — вот этого милого пса. Попадешь в крутую замазку, — дерни пса за хвост, и я прибегу, если буду близко… Во Владивостоке ты получишь брелок в качестве сувенира, без радиозакладки, конечно. Ведь предстоящий год будет годом собаки.
— Дай бог добраться до Владивостока без приключений!
— О! Приключения я тебе гарантирую. Кстати, остерегайся Томагавы. Как раз вот такие ребята со светскими манерами умеют убивать одним ударом ладони…
Когда «Альбатрос» миновал Цусимский архипелаг и вошел во Внутреннее Японское море, начались экскурсии. Внутреннее море, собственно, таковым и не является. Это широкий пролив, отделяющий Хонсю от Сикоку и Кюсю. Он весь усыпан островами и островочками, покрытыми буйной сочной субтропической растительностью.
Туристов возили в основном автобусами и электричками, но случалось, что и небольшими судами, если надо было перебраться с одного островка на другой. Томагава тенью следовал повсюду за Климовичем и Джин. Он был чрезвычайно вежлив, предупредителен и дружелюбен. Поводов для обид и ссор не давал. Правда, иногда пытался заговорить с Джин по-японски, но та неизменно отвечала по-английски. В общем-то с ним было интересно, и тем не менее через пару дней Климович начал уставать как от Томагавы, так и от бесчисленных храмов с красными воротами, синтоистских кумирен, пагодообразных феодальных замков, чайных церемоний, философских садов с карликовыми деревьями и всевозможных икебан. Конечно, было тут много удивительного. С изумлением Климович узнал, что в Японии верующих больше, чем жителей. Почти каждый японец исповедует не только печальный импортный буддизм, но и жизнеутверждающую веру предков — синтоизм. Хоронят по буддистским обычаям, женятся — по синтаистским. А некоторые наряду с этим умудряются быть еще и христианами.
