Дэвид Хьюсон - Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?
— Переезжай ко мне, — сказал Хартманн и прижал ее к столу. Она откинулась на спину, хохоча, обвила Хартманна длинными ногами.
— А ты сейчас не слишком занят?
— Для тебя — нет!
— После выборов.
Выражение его лица изменилось, вновь вернулся политик.
— К чему ждать? Зачем держать все в секрете?
— Потому что мне надо выполнить свою работу, Троэльс. И тебе тоже. Нам не нужны осложнения. — Она понизила голос на полтона, в умных глазах промелькнула улыбка. — И мы не хотим, чтобы Мортен ревновал.
— Мортен — самый опытный политический советник из всех, что у нас есть. Он прекрасно знает свою работу.
— А я не знаю, значит?
— Этого я не говорил. Не хочу сейчас говорить о Мортене.
Ее руки вновь легли на его пиджак.
— Давай обсудим твое предложение после того, как ты победишь, хорошо?
Хартманн опять потянулся к ней. Распахнулась дверь, и вошла ректор Кох. При виде пары она смутилась.
— Прибыл мэр, — сказала она. И с заговорщицкой улыбкой: — Проходите в актовый зал, когда будете готовы.
Хартманн застегнул пиджак и вышел в коридор.
Под огромным плакатом какого-то полуголого рок-певца сиял улыбкой Поуль Бремер. Скоугор оставила их вдвоем, а сама отправилась проверить готовность зала.
— Надеюсь, Центральной партии придутся по душе твои предложения, Троэльс. Они на самом деле очень неплохие. И напоминают мне идеи твоего отца.
— Вот как?
— Я чувствую в них такую же кипучую энергию. Тот же оптимизм.
— Это убежденность, — сказал Хартманн. — Так бывает, когда людьми движет вера в идеалы, а не желание заработать несколько голосов.
Бремер покивал в ответ на эти слова:
— Такая жалость, что он не сумел ничего добиться.
— Я исправлю это. Когда стану мэром.
— Обязательно станешь. Когда-нибудь. — Бремер вынул платок и протер очки. — Ты сильнее, чем он. Твой отец всегда был… как бы поточнее сказать… — Очки вернулись на свое место, из-под них на Хартманна нацелился ледяной взгляд. — Хрупким. Как фарфор. — Мэр поднял правую ладонь, сложил ее в большой кулак. Это был кулак драчуна, что не вязалось с обликом Бремера. — В любой момент мог треснуть.
Щелчок его сильных пальцев был таким громким, что по пустому коридору прокатилось эхо.
— Если бы я не сломал его, он сломался бы сам, поверь мне. Я помог ему в каком-то смысле. Нельзя предаваться заблуждениям слишком долго.
— Может, займемся делом? — сказал Хартманн. — Уже пора начинать…
Только они направились в сторону зала, как навстречу им вышла ректор Кох с озабоченным лицом. С ней была какая-то женщина в синей ветровке, из-под которой выглядывал вязаный свитер с нелепым черно-белым узором, волосы ее были убраны от лица, как у девочки-подростка, слишком занятой, чтобы думать о парнях. Или как у женщины, которая не обращает внимания на свою внешность. И это было странно, так как женщина была яркой и привлекательной.
Она смотрела вперед, прямо на них, и только на них. У нее были очень большие глаза и пристальный взгляд.
Почему-то Хартманн не удивился, когда она предъявила свое полицейское удостоверение. На карточке было написано: «Инспектор отдела убийств Сара Лунд». Бремер при виде представителя полиции предпочел удалиться в конец коридора.
— Вам придется отменить дебаты, — сказала Лунд.
— Почему?
— Пропала ученица. Мне нужно поговорить с учителями. С ее одноклассниками. Нужно…
Ректор Кох увела Хартманна и Лунд из коридора в какое-то служебное помещение. Хартманн выслушал женщину-полицейского.
— Вы хотите, чтобы я отменил дебаты из-за того, что одна из школьниц решила прогулять уроки?
— Очень важно, чтобы я поговорила с каждым, — настаивала Лунд.
— С каждым?
— С каждым, с кем я захочу поговорить.
Она не двигалась. И не сводила с него огромных глаз.
— Мы могли бы перенести дебаты на час, — предложил Хартманн.
— Я не смогу, — перебил его Бремер, возникший в дверях. — У меня расписан весь день. Эти дебаты — твое мероприятие, я лишь приглашенное лицо. Если ты не можешь провести их в назначенное время…
Хартманн шагнул к Лунд и спросил негромко:
— Насколько все серьезно?
— Я надеюсь, что ничего не случилось.
— Я спросил, насколько серьезна ситуация.
— Именно это я и пытаюсь выяснить, — ответила Лунд, уперлась руками в бока и подождала ответа. — Итак… — Она обвела помещение взглядом. — Итак, договорились, — закончила она.
Бремер достал мобильный телефон, проверил сообщения.
— Позвони моей секретарше. Я постараюсь найти для тебя время. Кстати! — добавил он с преувеличенной сердечностью. — У меня хорошая новость для твоих школ. Мне известно, что посещаемость за последнее время упала на двадцать процентов. — Он хохотнул. — Мы ведь не можем оставаться в стороне? Я распорядился выделить средства на дополнительное оборудование. Пусть поставят больше компьютеров. Детям это понравится. И проблема с посещаемостью будет решена.
Хартманн смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова.
Бремер пожал плечами:
— Я собирался объявить об этом во время дебатов. Но раз уж все отменилось… Мы выпустим пресс-релиз немедленно. Это хорошая новость. Полагаю, тебя она обрадовала.
Долгое молчание.
— Да, я вижу, ты счастлив, — сказал Бремер и, помахав рукой, ушел.
Половина четвертого. Они все еще сидели в актовом зале, где планировалось провести дебаты, и не продвинулись ни на шаг. Нанна появилась на вечеринке по случаю Хеллоуина в прошлую пятницу в костюме ведьмы — в черной шляпе и в ярко-голубом парике. После этого ее никто не видел.
Подошла очередь учителя.
— Что вы можете сказать о Нанне?
Его все называли Рама. Он отличался от своих коллег — и не только благодаря яркой ближневосточной внешности. Он был одним из участников проекта Троэльса Хартманна по интеграции иммигрантов в жизнь общества. Красноречивый, умный, обаятельный молодой мужчина.
— Нанна — умная девушка, — сказал он. — Очень энергичная. Всегда активно участвует во всех наших делах.
— Я видела ее фотографии. Она выглядит старше своих лет.
Он кивнул:
— Они все к этому стремятся. Им не терпится поскорее стать взрослыми. Или хотя бы почувствовать себя взрослыми. Нанна почти во всем лучшая в классе. Умница. Но хочет она того же, что и остальные.
— Чего же?
Учитель удивленно взглянул на нее:
— Вы серьезно? Они же подростки.
— Что за вечеринка была в пятницу?
— Костюмы, музыка, привидения и тыква.
— У нее есть парень?
— Спросите Лизу.
— Я спрашиваю вас.
Рама как будто смутился:
— Учителям лучше держаться в стороне от таких вещей.
Лунд выглянула в коридор, остановила первую попавшуюся ей на глаза школьницу и задала ей несколько вопросов, пока не узнала, что хотела. Потом вернулась к учителю.
— Оливер Шандорф, он сейчас здесь?
— Нет.
— Вы знали, что Оливер был приятелем Нанны?
— Я уже сказал, что предпочитаю в это не вмешиваться.
Она ждала.
— Я их учитель. Не опекун и не родитель.
Лунд посмотрела на часы. Расспросы длились уже более трех часов, а они почти ничего не узнали. Никто ничего не узнал, и в том числе Майер, прочесывающий вместе с поисковой группой леса и поля вокруг аэропорта.
— Черт.
— Простите, — сказал учитель.
— Это я не вам.
А себе, закончила она мысленно фразу. Она ведь могла все это узнать у Пернилле за пару минут, если бы постаралась. Почему так получается, что лучшие вопросы приходят в голову только тогда, когда у нее уже что-то есть — люди, улики, факты?
Двести тридцать пять трехэтажных домов составляли микрорайон под названием Хумлебю в четырех кварталах от дома Бирк-Ларсена. Цвета сланца и ружейной стали, они были построены в девятнадцатом веке для рабочих близлежащей верфи. Потом дома попали в руки пивоваров, разбогатевших в период процветания пивоварни «Карлсберг». Теперь эти дома появлялись на рынке очень редко, за ними охотились, даже несмотря на то, что большинству из них требовалась дорогая реставрация. Тайс Бирк-Ларсен купил самый дешевый дом из всех, что смог найти. В нем уже побывали бездомные, оставив после себя груды мусора, замызганные матрасы и дешевую мебель. Требовалось вычистить дом, многое нужно было отремонтировать. Большую часть работ он собирался сделать сам, ничего не говоря Пернилле, держа все в тайне до тех пор, пока не настанет время переезжать из крохотной квартирки над гаражом.
Вагн Скербек помогал. Они дружили с юности, вместе прошли огонь и воду, в том числе несколько судов. Для Бирк-Ларсена Вагн стал почти что младшим братом, дядей его детей, старейшим работником его фирмы. Надежный, преданный, он очень любил Антона и Эмиля. Он был холост, и казалось, вся его жизнь проходила у них на виду и другой просто не существовало.
