Михель Гавен - Три дня в Сирии
Обрывки разговора с Борисом теснились у нее в голове. Джин чувствовала спокойствие. Аффект прошел, и он уже не наделает глупостей. Наоборот, обязательно поможет Милисе, привезет для нее врача, оплатит операцию, в чем она не сомневалась. Совесть у Бориса есть. Сегодня она в этом убедилась, да и вообще он оказался совсем другим человеком, по происхождению и мировоззрению. Интересным человеком, нестандартным. Все, чем она сейчас может позволить себе связать себя с ним — оставить его в живых как можно дольше. Значит, надо придумать способ выманить Логинова из Зейтума, перед ударом израильтян, иначе он погибнет там. В случае, если Снежана все сделает, как они договорились, и ее миссия удастся. Однозначно. Джин теперь совершенно не хотелось гибели Бориса. Она даже на короткое мгновение всерьез пожалела о том, что она на самом деле вовсе не Зоя Красовская и не может позволить себе ответить согласием на его предложение. Джин быстро прогнала эти чувства. Нельзя расслабляться, и надо ждать Снежану, действовать дальше, строго по плану, без отклонений.
Блеклый розовый свет двух ночников освещал комнату, а за раскрытым окном все так же монотонно стрекотали цикады. Джин забралась с ногами на диван, накрывшись полосатым пледом. Дожидаясь Снежану, она задремала. Джин казалось, что она летит над землей, причем молодую женщину несет огромная птица, проносит над горной грядой Голан, над городами, селениями, трассами, над океаном. Она несет ее домой, во Флориду. Долгий, бесконечный полет, и неведомая птица прикрывает ее широкими крыльями от солнца. Вот так же парили на горных орлах над захваченной орками землей легендарные герои Толкиена. Во всяком случае, в детстве Джин именно так представлялись их полеты, и детские фантазии неожиданно вернулись в ее сне, в совершенно неподходящем месте и в неподходящее время.
Дверь стукнула. Джин открыла глаза. Снежана захлопнула дверь и подбежала к ней.
— Спишь? Разбудила? — поинтересовалась девушка и упала в кресло напротив. — Полный порядок, — сообщила она удовлетворенно. — Уф!
— Сейчас, подожди, все расскажешь, — пробормотала Джин и отбросила плед. Встав с дивана, женщина направилась в ванную, громко включила воду. Она отдавала себе отчет, что в гостевых комнатах резиденции скорее всего установлены не только камеры слежения, но и прослушка. Бежать в сад среди ночи — крайне подозрительно. Во всяком случае, вода будет заглушать их голоса.
— Ты чего, мыться собралась? — с удивлением спросила Снежана, когда она вернулась.
— Прошу тебя, говори вполголоса. Не надо перекрикивать. Я тебя хорошо слышу, — ответила Джин, усаживаясь на прежнее место.
— Это… — начала было девушка. Лицо Снежаны вытянулось, она что-то сообразила и, видимо, осознала опасность. — Слушай, а Абдулла-то мне звонит, — громко сказала Снежана. Конечно, здесь не было секрета. — Приперло ему. Говорит, приезжай. Я ему — не могу, дорогой, я занята, работаю с госпожой аль-Асад. Он даже поперхнулся, — она засмеялась. — Мустафу вроде как арестовали, — сообщила Снежана, — я пока ехала, мне девчонки из отеля позвонили. Говорят, приехали военные, Мустафе приказали встать, он ведь все с мигренью валяется, и куда-то проехать с ними. Пока не возвращался. Вот так-то.
— Ты узнала от Бабака насчет пятерых раненых? — задала Джин допустимый слежкой вопрос.
— Да, он мне написал их адреса. Сейчас достану. Я их в кроссовку сунула, чтобы не потерять.
Снежана наклонилась достать список и быстро прошептала:
— Я все сделала. Написала, отдала Ахмету и объяснила. Он этот камень знает, поэтому точно отнесет, а как только сделает, сразу позвонит. Я ему сказала, чтобы потом каждый день проверял, нет ли ответа. Светке позвонила, вроде она меня поняла. Вот, — девушка наконец извлекла сложенную вчетверо бумажку. — Смотри.
Джин взяла список, развернула его и кивнула, пробежав глазами:
— Отлично. Надо сообщить Милюку, а через него — госпоже аль-Асад.
Она встала, подошла к телефону, сняла трубку.
— Я слушаю, госпожа, — услышала Джин голос офицера.
— Моя помощница узнала адреса пятерых раненых, как просила госпожа аль-Асад. Я хочу передать их список вам. Можно уже готовиться к поездке, — сообщила она.
— Я сейчас зайду, — сказал Милюк и повесил трубку.
Джин выключила воду в ванной, а минуты через две офицер уже постучал в ее комнату.
— Войдите, — разрешила Джин.
Офицер появился на пороге. Он выглядел свежим, подтянутым, даже в глубокую ночь. Никаких следов усталости на лице, обычная безупречная осанка. Джин недоумевала, когда он отдыхает?
— Вот список, — она протянула подчиненному Бушры фамилии и адреса, записанные Снежаной.
— Благодарю, госпожа, — Милюк сдержанно кивнул. Взяв список, он тоже пробежал текст глазами и положил бумагу в нагрудный карман кителя с аксельбантом. — Я доложу госпоже аль-Асад, как только станет возможно, но, полагаю, что мы уедем утром, часов в шесть или семь. Я буду готовить машину и людей, а вы пока отдыхайте. Желаю доброй ночи.
Сдержанно кивнув, он вышел из комнаты.
— Просто робот какой-то. Я с ног валюсь от усталости, ему же хоть бы что, — вполголоса сказала Снежана и зевнула.
— Привычка — большое дело. Он, надо думать, давно несет свою службу, — ответила Джин. — Ты можешь пойти поспать. Хвалю, хорошо потрудилась, — мягко прикоснулась к руке Снежаны молодая женщина. — Как только Абия позвонит тебе, сразу скажи мне. Скорее всего это тоже случится утром. Пока иди к себе.
— Ой, правда, — Снежана потянулась. — Знаешь, — вдруг сказала она. — Я подумала, вот начать жизнь сначала… Быть не геологом, а таким же, как ты, хорошим врачом. Бездари, с которыми мне приходилось сталкиваться, никого не могли вылечить.
— Правда, здорово, но хорошо получается не всегда, о чем стоит помнить. Кто знает, вдруг ты когда-нибудь научишься, — Джин сдержанно улыбнулась, ведь углубляться в тему было опасно. — Учиться никогда не поздно и менять свою жизнь тоже, — мудро добавила она.
— Ладно, я пошла. Пойду, тоже приму душ — и на боковую. Пока! Ноги гудят, спина болит.
Послав Джин дружеский воздушный поцелуй, Снежана выскользнула из комнаты. Джин вышла вслед за ней. Войдя в палату Милисы, она отпустила Калу.
— Идите поспите, Кала, а я побуду с больной.
— Благодарю, госпожа, — поклонилась арабская женщина и вышла.
Джин поправила простынь, закрывающую тело Милисы, проверила показания приборов, контролировавших работу сердца. Все в норме. Она опустилась в кресло Калы, накинув на себя плед. За время, прошедшее с позапрошлой ночи, когда Джин перешла границу Сирии и Израиля, она первый раз осталась наедине с собой. Теперь надо все хорошенько обдумать, подготовиться к дальнейшему. Операция усложнилась. Джин несла ответственность не только за себя и задание, но и за жизни людей, втянутых в шпионскую деятельность. Джин размышляла об их судьбах, после выполнения задания. Во-первых, Снежана. Она обещала взять ее с собой, но при этом необходимо следить за благоразумием девушки. Теперь они делали все вместе, и ее ошибка неизбежно отразится на самой Джин. Во-вторых, Милиса и те пятеро раненых, за которыми она поедет завтра и которые еще неизвестно в каком состоянии. Успеет ли Джин оказать им существенную помощь? Сколько у нее времени? Письмо, написанное Снежаной, Ахмет отнесет сегодня ночью. Скорее всего так, размышляла Джин. Светлана, как утверждает ее помощница, поняла замысел. Значит, завтра утром письмо будет в Израиле, и почти одновременно его текст получит Дэвид в Эль-Куте. На разработку операции уйдет дня два. Как минимум через три дня они нанесут удар и заранее сообщат ей об этом в том ответном письме, которое должен взять Ахмет. «Здесь, в Сирии, все, как в доисторической саге — тайники, шифрованные письма, засекреченные курьеры. Мы отвыкли от такой работы, но ничего иного не остается. Такова реальность». На оказание помощи у Джин дня два, не больше. Много ли сделаешь за такой короткий срок? Когда она уйдет, вдруг сирийские спецслужбы догадаются, кто навел израильские ракеты на Зейтум, а так оно и будет. Дальше-то чего произойдет? Конечно, уничтожат. В том числе Милису. Ее Джин уж точно не сможет забрать с собой, во всяком случае, не в таком тяжелом состоянии. За Милису еще может вступиться Логинов. Скорее всего, он так и сделает. Возьмет ее под свою защиту, а что будет с этими ранеными? Бушру обвинят в прикрытии израильского агента. Ее слово потеряет всяческий вес, и она не сможет им помочь. Далее. Никаких независимых международных гуманитарных организаций на территории Сирии не действует, они даже не пускают эмиссаров Красного Креста, и всячески препятствуют деятельности своего Красного Полумесяца, возглавляемого Бушрой. Кому поручить этих людей, на кого опереться? «Ничего не остается, кроме родного посольства США в Дамаске, — с иронией подумала Джин. — Как всегда, кстати. Им надо сообщить о сирийцах и сделать это сразу же, как только я перейду границу. Через Дэвида, через ЦРУ, тогда люди Махера не посмеют расправиться с ними в открытую, а Бушра в своей деятельности получит поддержку. Да, только через посольство США, пока его не закрыли», — решила Джин. Она знала о таком возможном исходе, если ситуация в Сирии будет развиваться агрессивным образом.
