Сэйити Моримура - Испытание зверя
Несколько дней он, «рейнджер» из «Группы Цукуба», бродил по лесам без крова и пищи. За все время у него не было во рту и маковой росинки — деревья стояли уже голые, без плодов и листьев, никакой живности поймать тоже не удалось. Тогда-то он и повстречал на горной тропинке Мисако Оти. Сначала девушка испугалась и бросилась бежать, но, когда Адзисава догнал ее и объяснил, кто он, она дала ему и еды, и питья. Подкрепившись, он словно заново родился. Они разговорились, а когда собирались разойтись, им вдруг попался труп зарубленной кем-то собаки. Адзисава вспомнил, что в лесу он не один, где-то здесь бродят его товарищи. Он не сомневался, что пса убил кто-то из них. Когда Адзисава представил, что может произойти, если Мисако наткнется на одного из головорезов «Группы Цукуба», ему стало не по себе. Парни, должно быть, от голода и лишений совсем утратили человеческий облик, они способны на все. Ведь он и сам только что был готов силой вырвать у незнакомой девушки пищу. Да к тому же она такая красавица. Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она бродила по лесу одна.
Адзисава объяснил Мисако, что идут учения, и посоветовал ей на пару дней прервать поход, переждать в деревне, пока отряд особого назначения не уберется из этих мест.
Мисако послушалась его и повернула назад, в поселок. Они уже расстались, а Адзисава все видел перед собой ее прекрасное лицо. Девушка представлялась ему сказочной лесной нимфой, спасшей его от мук голода и звериной тоски. Ему уже не терпелось увидеть ее вновь. Обязательно разыщу ее, пообещал он себе.
На душе у него все же было неспокойно, он жалел, что не проводил Мисако до самых домов — вдруг кто-то из озверевших «рейнджеров» напал на нее по дороге? Не в силах унять тревогу, Адзисава развернулся и побежал по тропе назад. В конце концов, думал он, есть лишний повод снова увидеть ее.
В поселке он увидел страшную картину. Один из крестьян, очевидно охваченный припадком безумия, напал на своих односельчан и теперь добивал последних из них. Адзисава не мог знать, чем было вызвано помешательство этого мужчины, который прежде всего расправился с собственной семьей, а потом убил и остальных деревенских.
Все было уже кончено — повсюду валялись трупы, погибла и несчастная Мисако, оказавшаяся на месте трагедии по воле случая.
Адзисава смотрел на следы побоища и не верил собственным глазам. Внезапно одно из неподвижных тел зашевелилось — это была маленькая девочка. Увидев безумца с окровавленным топором в руке, ребенок упал в обморок, и тот ее не тронул. Теперь же, заметив, что девочка жива, мужчина кинулся к ней, явно намереваясь убить и ее. Тут и вмешался Адзисава, заслонив собою ребенка. Появление незнакомца привело сумасшедшего в еще большее исступление, он бросился на чужака с топором. У Адзисавы не оставалось выбора: он должен был или убить маньяка, или погибнуть сам, а мысль о том, что Мисако пала от руки этого чудовища, придала ему решимости.
Долгое блуждание по лесу изнурило его до предела, спасти могло только мастерское владение приемами рукопашного боя. Схватка с безумцем была долгой и яростной, но в конце концов молодость и профессиональная выучка победили. Адзисава сумел вырвать у сумасшедшего топор и хотел уже нанести смертельный удар, но тут девочка вцепилась в него с криком: «Не надо!» Ему было не до нее, он оттолкнул ребенка и несколькими ударами добил маньяка. В тот самый миг Ёрико и лишилась памяти, ведь человека, который в припадке буйства вырезал поселок Фудо, звали Сонъити Нагаи, это был ее отец. Смерть отца довершила цепь страшных событий, которые оказались не под силу рассудку ребенка, — перед этим на глазах Ёрико погибли мать и сестра.
Пса в лесу тоже зарубил Сонъити Нагаи, зарубил за то, что тот укусил его за палец. Экспертиза не обратила внимания на отсутствие ногтя на среднем пальце правой руки убитого крестьянина, поскольку труп вообще был сильно поврежден бродячими собаками, сбежавшимися со всей округи на запах крови. Очевидно, убивая в лесу пса, Сонъити уже был не в себе.
Итак, в заваленном трупами поселке в живых остались двое — ребенок и Адзисава. Девочка льнула к нему; хоть поначалу Адзисава и гнал ее от себя, она упорно шла за своим спасителем, и он подумал, что все равно бросать ее здесь нельзя: одичавшие собаки уже потянулись к домам из леса, они могли, озверев от крови, загрызть ребенка.
Адзисава решил отвести девочку в какую-нибудь деревню, но, ошеломленный и подавленный всем случившимся, вскоре сбился с дороги. Несколько дней они бродили вдвоем по диким горам, пока наконец как-то ночью не вышли к незнакомому поселку. Оставив уснувшую девочку возле одного из домов, Адзисава дальше отправился один.
Он понимал, что весть о трагедии, происшедшей в маленькой горной деревушке, наверняка уже прогремела на всю страну. Появись он вдвоем с Ёрико, и на него неизбежно пало бы подозрение в преступлении — вряд ли полиция поверила бы его рассказу. К тому же выплыла бы наружу информация о тайных учениях «Группы Цукуба», а она была совершенно секретной.
Адзисава поспешил к условленному месту сбора и там доложил начальству о происшествии. Командование оказалось перед весьма сложной проблемой: все улики свидетельствовали, что убийцей, вероятнее всего, был сам Адзисава. Во всяком случае, к такому выводу наверняка пришло бы следствие, стань эта история достоянием гласности. Генералам уже мерещились броские газетные заголовки типа: «Японское Сонгми!!!» Такой оборот дела мог доставить Управлению национальной обороны массу неприятностей.
К счастью, о причастности Адзисавы к делу никто не подозревал, поэтому командование решило сохранить все в тайне. Пусть резня в Фудо никоим образом не будет связана с военными. Итак, никакого Адзисавы в районе Фудо не было, да и никаких секретных учений вообще не проводилось. Начальство постановило прекратить дело.
Однако Адзисава забыть тот страшный день не смог, лицо Мисако стояло у него перед глазами день и ночь. Если бы он не посоветовал ей тогда вернуться в поселок, она бы осталась жива!
И еще он все время вспоминал, как Ёрико вцепилась в него ручонками и крикнула: «Не надо!», а он оттолкнул ее и все-таки убил несчастного безумца, пусть в целях самообороны. От удара кровь брызнула девочке в лицо. Это он, Адзисава, виноват в том, что Ёрико повредилась в рассудке, он обязан взять заботу о ребенке на себя.
Так и получилось, что Адзисава уволился из Сил самообороны, переехал в Хасиро, где жила семья погибшей Мисако, забрал к себе Ёрико Нагаи и решил строить жизнь заново. Но судьба рассудила иначе: Томоко, которую он полюбил, пала от рук убийц, и, желая отомстить за нее, Адзисава оказался вынужден вступить в борьбу со всем городом.
Рубя направо и налево топором, Адзисава чувствовал, как неукротимая сумасшедшая ярость ярким пламенем пылает в его мозгу. Он стал жертвой того же безумия, что поразило несчастного Сонъити Нагаи. Адзисава взмахивал топором, но видел он перед собой не «Бешеных псов», а два девичьих лица — Томоко и Мисако, — которые постепенно сливались в одно. А губы шевелились, повторяя в такт взмахам строки стихотворения «Умершей красавице», написанного Митидзо Татихарой, поэтом, которого Адзисава так любил в юности:
Твои глаза подернулись туманом,И вот уже не помнит мир о них;Как далеко они — там ароматЦветущих яблонь и иное небо,Усыпанное звездами. А здесьВесну сменяло лето торопливо,Твои уста смеялись. Но не мнеБыла улыбка их дарована, и голосЗвучал не для меня. Ты угасала,Как песня, отзвучавшая во сне.
Сегодня ночью я зажгу свечуИ возложу увянувшую розу,И буду тихо плакать о тебеВ лучах луны, израненной жестоко.Ты, верно, и не знала обо мне,И скорбь моя тебе не в утешенье,Но все же я скажу: «Пусть мирно спитТвоя краса под нежной сенью яблонь».
Нет больше ни Мисако, ни Томоко. Ради чего он жил, на что потратил лучшие годы? Обучаясь военному делу, он думал стать доблестным защитником родины, но приобретенные знания и навыки привели его к кровавой трагедии. Своим ускользающим разумом Адзисава понимал — он творит нечто кошмарное, Мисако и Томоко в ужасе отшатнулись бы от него, но остановиться был не в силах, безумие рвалось наружу из неведомых тайников его существа.
Он услышал детский крик. Кто-то привел сюда Ёрико, она стояла, окруженная полицейскими. Адзисава не видел никого, кроме своей приемной дочери, она казалась ему окутанной сияющим ореолом снежинок.
— Ерико! — позвал он и двинулся к девочке, но та показала на него пальцем и отчетливо произнесла:
— Этот человек убил моего папу.
Никогда еще Адзисава не видел у нее таких глаз: они больше не высматривали что-то в непонятном далеке, а смотрели прямо, и взгляд их горел жгучей ненавистью.
