Роберт Дугони - Властелин суда

— Я знаю, кто был у вас в кабинете, и знаю, как их разыскать, — сказал Джонс.

Медсен положил ручку и откинулся в кресле.

Джонс перевел дух, собираясь с силами, как приговоренный, которому предстоит попросить помилования у губернатора.

— Я говорил с охранником при входе в старое здание администрации. Он сообщил, что тот человек расписался как Джо Блер. При нем было водительское удостоверение, а это доказывает, что семейство в курсе.

— Вы говорили, что выяснили, кто он такой, — произнес Медсен, чувствуя, что терпение его на исходе.

— Не он. А тот, кто был с ним. Охранник сказал, что у него был жетон. Это офицер чарльзтаунской полиции Том Молья. Мы с ним уже сцепились, когда я изымал дело. Этот сукин сын заносчив как черт. Я в точности не знаю, кто такой этот Джон Блер, но, судя по всему, он спелся с этим детективом. Я позвоню его начальству, завтра же он будет вызван сюда, и мы раскрутим всю эту махинацию.

Медсен промолчал.

— И еще. Патологоанатом, производивший вскрытие трупа Джо Браника, позвонил мне и сообщил, что, по его мнению, с трупом производились некие действия. — Джонс сунул палец в рот и ткнул себя в нёбо, отчего дальнейшие слова его прозвучали неотчетливо. — Там на нёбе разрез. Патологоанатом сказал, что впечатление такое, будто тайно делали биопсию. Судя по всему, это окружной коронер упражнялся. Но я его также обезвредил.

— Видимо, не совсем, — сказал Медсен.

Джонс прочистил горло.

— Я уже позвонил и побеседовал с ним, генерал. Я отзову его лицензию. И завтра же лично переговорю с начальством Мольи и раскручу всю эту интригу. Если он продолжает заниматься этим делом, это будет последнее его дело. У него отнимут жетон полицейского.

Медсен встал — время и терпение его истощились.

— Спасибо, мистер Джонс. Как бы там ни было, от дальнейшего расследования вы отстраняетесь.

— Генерал, я уверяю вас, что все выясню...

— Вы совершили ошибку, мистер Джонс, а ошибок я не терплю и не прощаю. Я предупреждал вас об этом заранее. В моей профессии ошибкам нет места. Вы отстранены. Еще один ваш звонок — и это станет последним вашим делом.

Джонс собрался с духом:

— Но это мое расследование. Я его начинал и хотел бы закончить.

— Этого не будет. Если я узнаю, что вы не оставили его, вы лишитесь работы.

— Генерал, мне неприятно это вам говорить, но я работаю не у вас, а в Министерстве юстиции. Если я буду вынужден, я обращусь к своему начальству, и, думаю, им будет крайне интересно узнать, что Белый дом подтасовывает результаты вскрытия и прячет свидетельство, имеющее непосредственное отношение к делу. Так что, полагаю, для нас обоих лучше будет действовать сообща, в противном же случае лишиться работы мы можем оба.

Медсен достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы понимать, что бравада Джонса продиктована не природной храбростью, а отчаянием и страхом. Но все же он вынужден был отдать ему должное. Возможно, есть в нем все-таки кое-какое мужество. Это хорошо. Мужество ему пригодится.

— Утром я позвоню детективу и затребую его сюда, — промямлил Джонс, прерывая гробовое молчание Медсена. — А как только это произойдет, я выясню, кто этот...

Медсен выдвинул верхний ящик стола, вынул оттуда конверт в плотной бумаге, снял скрепки.

— ...его дружок. Если мне понадобится вызвать его повесткой, я...

Медсен перевернул конверт, и оттуда посыпались фотографии. Джонс стоял разинув рот, потрясений глядя на свои изображения — на усеявших стол фотографиях он был совершенно гол и беззащитен, а над ним склонилась затянутая в черную кожу Терри Лейн с хлыстом в руке.

63

Тина протянула по верху коробки клейкую ленту и прижала ее ладонью, соединив таким образом две створки. Она уже хотела перекусить ленту зубами, но конец ее соскочил с катушки. Все: лента кончилась.

Тина взяла черный маркер и аккуратно подписала: «Комната Джейка». Она придвинула коробку к двум другим, стоявшим возле двери в комнату мальчика. Комната опустела и в то же время еще выглядела наполненной. Хорошо бы хозяин не рассердился на эти обои. Увидев их в магазине, она не смогла устоять — объемное изображение кабины шаттла. Иллюминаторы она закрасила черной краской и наклеила пластиковые звезды — получилось космическое пространство. Увидев это впервые, Джейк просто онемел. А потом лицо его расплылось в широченной улыбке. «Вот это да!» — только и вымолвил он.

Она запаковала его плюшевых зверей, вычистила шкаф. С четырех рожков старомодного светильника на потолке еще свешивались леговские самолеты на лесках — их они с сыном собирали вместе. При включенном вентиляторе самолеты словно летели. Как бы запаковать их, чтобы не сломались? Другие стены были украшены постерами с изображениями его любимых спортсменов, разумеется Берри Бондса и тех, кого она сама для него выбрала, — Джо Монтаны, потому что он такой красавец, и Мохаммеда Али, потому что могла многое рассказать Джейку о том, как Мохаммед Али воплотил в жизнь свою мечту.

Она отбросила пряди от лица и воспользовалась минутной передышкой, чтобы забрать волосы в конский хвост. Насколько же больше могла она успеть в отсутствие матери и Джейка, вечно болтающегося под ногами и требующего, чтобы с ним поиграли! И сколько еще предстояло ей сделать! За десять лет, что она снимала эту двухкомнатную квартиру на верхнем этаже перестроенного викторианского дома, они с Джейком успели накопить столько хлама, что хватило бы и на семью из пяти человек. Надо было поторопиться и успеть уложиться к пятнице, когда приедет фургон.

Она присела на кровать Джейка, чувствуя, как подрагивает пол — это по улице проехал трамвай Норт-Джуда. Телефонный звонок Дэвида был для нее неожиданностью, но неожиданностью приятной — по крайней мере, он думает о ней и, может быть, у них что-нибудь и получится. Она с волнением вспомнила, как он просил ее дождаться его в Сиэтле, подождать, пока он разберется с собой и приедет. Как бы она хотела помочь ему или же хотя бы утешить. Но утешений ему не требовалось. Не такой он человек, чтобы ему нужны были утешения.

У него не было близких. Мысль эта продолжала ее изумлять. Значит, всем, чего он достиг, он обязан только себе самому, что делает его достижения еще значительнее. Можно только поражаться его работоспособности, его напористости — и это же делало его фигурой трагической. Ведь у него никого не было. Никого и ничего. Одна работа, и ничего больше. Хорошо исполнять свою работу — только так он мог состояться, ощутить уверенность, обрести цель и смысл жизни.

Она встала с кровати, подошла к окну, выглянула из-под конька крыши. Возле самой дорожки, ведущей к дому, стояла припаркованная патрульная машина — на ее присутствии настоял детектив Гордон. Этот пост был словно фонарик охранника в ночи.

— Все. Хватит, — сказала она, готовая опять заняться делом. — Клейкую ленту!

По узкой лесенке она спустилась в крохотную кухню в глубине квартирки. На новом месте кухня у нее будет в два раза больше и каменная вместо этих кафельных плиток, которые так трудно мыть. Из мешка с разными необходимыми вещами, которые раздобыла в отделе транспортировки, она вытащила еще одну катушку ленты и потянулась к холодильнику за диетической кока-колой. И вот тут-то она кое-что заметила. Повернув голову вправо, она взглянула поверх дверцы холодильника. Замок на задней двери был в вертикальном положении — открыт. Живя одна с маленьким ребенком, она очень за этим следила и никогда не оставляла дверь незапертой. Никогда.

Паркетные половицы в коридоре заскрипели. В голову ей ударил адреналин, но она справилась с приступом паники. Наклонившись, она сунула голову в холодильник. Из-за уголка холодильника показалась голова мужчины. И так же быстро, как он появился, Тина выпрямилась и метнула в него банку с содовой — точным, сильным ударом, каким бросала бейсбольный мяч Джейку. Не проявивший быстрой реакции мужчина получил банкой по физиономии, содовая выплеснулась ему в лицо, так что он замешкался, а она успела скользнуть в заднюю дверь. Она сбежала по черной лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Мгновение — и она была уже за углом, мчалась по дорожке между обшитой досками стеной и соседним забором.

— Помогите! — крикнула она, выскочив на улицу и стукнув в стекло припаркованной патрульной машины со стороны водителя. — Помогите!

Полицейский не пошевелился. Она рванула дверцу.

— Помогите! — Она хотела сказать что-то еще, но тело полицейского накренилось влево и вывалилось на мостовую. Щека его и плечо синего мундира были залиты кровью.

Она попятилась, не замечая остановившейся за ее спиной машины с открытой дверцей и мужчины с какой-то тряпкой в руке. Мужчина крепко зажал этой тряпкой рот и нос Тины и втащил ее на заднее сиденье.