Игорь Прелин - Агентурная сеть
Не обошлось и без юмора. Только мы слегка оправились от потрясения, вызванного «грилями», как дочь наших попутчиков — пятилетняя Аленка, долго с удивлением смотревшая в окно, наконец, не выдержала и тихонько прошептала:
— Мамочка, здесь же одни черные! А где же люди?
В отличие от Аленки, мы были подготовлены к тому, что у коренных жителей Африки темный цвет кожи, как были готовы и ко многому другому, но тем не менее уже в эти первые часы нам было суждено пережить еще несколько потрясений.
Подъехав к дому, где жил технический персонал посольства, мы вышли из автобуса и, обливаясь потом, стали помогать нашим попутчикам выгружать багаж и поднимать его на третий этаж, с удивлением отмечая, что суетившиеся тут же старожилы почему-то совсем не потеют и не задыхаются, как астматики, таская чемоданы и коробки.
И только Аленкина мама находилась в состоянии глубокой прострации, такое впечатление на нее произвело все, что она увидела по дороге из аэропорта. А когда она вошла в свою будущую квартиру и увидела полчища тараканов, обнаглевших от отсутствия жильцов и теперь с любопытством взиравших из всех углов на новых постояльцев, то вообще разрыдалась и заявила мужу, что следующим рейсом вместе с дочерью вернется в Москву, а он, если ему так нужна эта несчастная машина, пусть остается здесь с этими тварями.
Расселявший вновь прибывших завхоз посольства попытался хоть как-то ее успокоить и сказал, что это одна из лучших квартир, потому что в ней почти всегда есть вода, а тараканов, можно уморить хлебными крошками, замоченными на пиве с бурой. С этими словами он прошел в ванную комнату и сначала открыл кран, а затем нажал на рукоятку сливного бачка, чтобы продемонстрировать исправность сантехники.
Из крана потекла бурого цвета жидкость, из бачка с урчанием тоже хлынула жидкость аналогичного цвета, и в этот кульминационный момент из унитаза вылезла большая мокрая крыса!
Татьяна, с любопытством взиравшая на действия завхоза, с визгом бросилась вон из квартиры, а Аленкина мама упала в обморок.
Однако, невзирая на эти и многие другие потрясения, никуда она не улетела не только следующим рейсом, но и другими самолетами, вылетавшими в Москву регулярно два раза в неделю. Прошло два года и, несмотря на то, что семьи дежурных комендантов в течение этого срока находятся в стране без отпуска, Аленкина мама с большой настойчивостью добивалась, чтобы им продлили командировку на третий год!
Что касается Татьяны, то она тоже довольно быстро освоилась с обстановкой, и когда ей выпало по графику дежурить в клубе посольства, буквально потрясла своих подруг, бесстрашно расправляясь с «грилями», тараканами, крысами и другими представителями африканской фауны.
Кстати, о крысах. Работавшие в тот период в стране эксперты ООН каким-то им одним известным способом подсчитали, что на каждый квадратный метр приходится по восемь крыс!
Безусловно, эта не поддающаяся здравому пониманию цифра совсем не означает, что крысы равномерно расселись по всей территории страны в количестве, определенном дотошными экспертами. Они все где-то попрятались, но то, что их действительно было невероятно много, я сам однажды имел возможность убедиться, и это едва не закончилось для меня плачевно.
Возвращался я как-то поздно вечером по загородному шоссе, проходившему между городской свалкой и трущобами, в которых проживали те, кто и после независимости остался в стороне от обещанной цивилизации. И вот на повороте я вдруг заметил на проезжей части какую-то темную полосу шириной более десяти метров.
И тут я совершил непростительную ошибку: пренебрег наукой, которую преподавали нам в разведывательной школе. Один из наставников по автоделу, бывший гонщик, всегда говорил, что опытный водитель должен снижать скорость только в двух случаях: когда на дороге непреодолимое препятствие и когда дорога поменяла цвет.
Вот этим последним правилом я и пренебрег, врезавшись на скорости в эту темную полосу и не сразу сообразив, отчего это вдруг автомашину повело из стороны в сторону, как на льду, и она перестала слушаться руля. И только услышав странный визг, я понял, что врезался в стадо крыс, мигрировавших со свалки в сторону трущоб. Крысы, ведомые своим вожаком, двигались сплошным многоярусным потоком, налезая друг на друга и не обращая внимания на свет фар.
От столкновения с толстенными пальмами, росшими по обеим сторонам шоссе, меня спасло то, что у моего «Пежо» был передний привод, и в этот поздний час на шоссе не было ни попутного, ни встречного транспорта. Вместо тормозов я нажал на педаль газа, выровнял машину и, стараясь не слышать противного визга из-под колес, проскочил это поганое место.
Когда я наконец выбрался на свободное шоссе и сбросил газ, меня буквально колотило от омерзения и осознания того, что я чудом избежал аварии.
На следующее утро я отогнал автомашину на станцию техобслуживания, объяснил, что случилось со мной накануне вечером, и попросил тщательно вымыть ее снизу доверху.
Но все это произошло гораздо позже. А тогда, в тот самый первый день, выгрузив наших попутчиков и оставив их приводить в чувство вконец расстроившуюся женщину, мы поехали дальше.
Доставшаяся нам по наследству от нашего предшественника квартира находилась на втором этаже дома, мало отличавшегося по своему санитарному состоянию от того, в котором жили сотрудники нашего посольства. И все же была в нем одна примечательная особенность: вода из городского водопровода самотеком натекала в бетонированную яму-накопитель, находившуюся прямо в цоколе дома, откуда насос качал ее в бак на крыше, из которого она и растекалась по квартирам.
Когда-то, возможно, еще в колониальную эпоху, яма-накопитель закрывалась металлической крышкой, но вскоре после достижения независимости ее, видимо, ликвидировали, потому что коммунальное хозяйство быстро пришло в упадок, население столицы увеличилось в несколько раз, а водоразборных колонок на улицах не хватало, и поэтому ямой пользовались жители всего квартала.
Естественно, это страшно не нравилось жильцам дома, потому что в подъезде вечно толпились женщины и дети, черпавшие из ямы воду, под ногами хлюпала грязная жижа, однако все попытки закрыть яму крышкой оканчивались неудачей: местные народные умельцы моментально сбивали замок, срывали крышку с петель и она бесследно исчезала. Жильцы дома долго, но безуспешно боролись с этой ужасной антисанитарией, вполне резонно опасаясь, что до добра такое положение не доведет. Да и оснований для этого было более чем достаточно: вода периодически то чем-то пахла, то приобретала разнообразные цветовые оттенки, то даже после фильтрования выпадали какие-то странные осадки.
Так бы мы, наверное, и пили эту водичку до конца командировки, если бы не произошло одно событие, оставшееся абсолютно неизвестным для других жильцов, но имевшее для них самые благоприятные последствия.
А случилось вот что. Однажды я провел у себя дома встречу с одним весьма полезным для нас человеком, снабжавшим разведку сведениями о политике западных держав, и получил от него ряд документов, в том числе протоколы переговоров премьер-министра и помощника госсекретаря США по африканским делам. Дело было за полночь, и мы договорились, что он оставит документы у меня, утром я их перефотографирую, а вечером верну на кратковременной встрече в городе.
Но на следующий вечер наша встреча не состоялась. Не явился он и на запасную встречу, а все попытки связаться с ним или перехватить по дороге на службу или домой тоже закончились неудачей.
Не берусь описывать, что я пережил за эти несколько дней, пока ничего не знал о судьбе этого агента. Документы, от которых зависела его судьба, а возможно и жизнь, и которые я никак не мог ему вернуть, жгли мне руки. Мы с резидентом уже не знали, что и думать, однако нас в какой-то мере успокаивало и обнадеживало то, что никаких сведений, указывающих на его провал, тоже не поступало, хотя у нас были очень надежные источники в спецслужбах.
И лишь на пятый день он снова поздно вечером пришел ко мне на квартиру и рассказал леденящую кровь историю.
Как только он вышел из моей квартиры и за ним закрылась дверь, агент оказался в кромешной темноте: никакого освещения в подъезде не было и быть не могло, так как все попытки ввернуть лампочки заканчивались тем, что их немедленно выворачивали. Да, честно говоря, я никогда и не пытался их вворачивать (этим грешили некоторые мои наиболее пугливые соседи), потому что темнота вполне меня устраивала: она обеспечивала скрытность посещений квартиры теми, кто не хотел, чтобы об этом знали люди, не посвященные в характер наших взаимоотношений.
И вот мой источник, спустившись наощупь по лестнице и пытаясь найти выход из подъезда, неожиданно угодил в эту проклятую яму. Мало того, что при этом он сильно поранил ногу, из-за чего и не выходил на последующие встречи, он едва не утонул, поскольку глубина ямы была более двух метров. Нахлебавшись воды, он с большим трудом сумел все же выбраться из нее, кое-как добрался домой, где и просидел, вернее, пролежал все последующие дни, с ужасом ожидая, что шефу потребуются протоколы и окажется, что их нет там, где они должны быть.
