Александр Афанасьев - Сожженные мосты часть 6
Поручику запомнился один эпизод. Их прижали в так называемом новостном зале – большой комнате с компьютерами, столами, где сидят новостные редакторы и сводят новости в единую картинку – он даже не знал что в захудалом персидском городе, не столице – есть такой новостной зал, обычно новостные блоки покупают у более крупных телекомпаний, это дешевле. Они оказались на одном конце зала – а жандармы, не меньше двух десятков на другом, и между ними была целая комната с кучей возможных укрытий. А подствольники тут бесполезны – дистанция мала, граната просто не взорвется. Их спасли пулеметы – что они, что морпехи по пути подбирали все пулеметы, какие только можно было подобрать и пустить в дело, потому как штатных пулеметов для настоящего дела явно недостаточно. И они открыли огонь из шести или семи пулеметов разом, а пулеметная пуля пробивает бетонные стены, не то что несколько офисных столов, прижали противника к полу, а фланговая группа, обойдя их справа – просто закидала всех гранатами. Поручик был как раз во фланговой группе – у него оставались гранаты, ни одной не израсходовал. Вместе с несколькими морпехами он полз по заваленному всякой дрянью полу, полз на четвереньках, ожидая, что вот-вот рядом плюхнется чужая граната, и тогда выход один – или вставать бежать вперед, под пули, или бросаться на гранату, чтобы погибнуть самому и спасти других. Но пулеметы бесновались, изрыгая свинцовую метель, ничего не было слышно от непрерывной стрельбы… а потом он понял, что впереди стена и дальше не пройдешь… и тогда он привалился спиной к какому-то столу или шкафчику… достал все гранаты, какие у него были и начал выдергивать кольца и бросать себе за спину, даже не видя куда летят… и другие стали делать тоже самое. А потом отгремели взрывы, и все разом пулеметы прекратили огонь, и в большом новостном зале установилась оглушительная тишина. Чтобы понять, что такое оглушительная тишина – надо отработать две смены на молоте в кузнечном цеху, или постоять пару часов на стрельбище без наушников – а потом пойти туда, где тихо. Вот это и будет – оглушительная тишина, когда тихо, а в голове салюты бабахают…
Он встал, держа наготове автомат, хотя и понимал, что в этом нет нужды. В том углу зала, где был противник, не осталось вообще ничего – все было покрошено в мелкую щепку, мебель просто снесена, в щепку покрошены и все декоративные панели, прикрывающие стены, и на самих стенах тоже не было живого места. А посреди всего этого – лежали тела…
Удивительно, но один был жив, когда они подошли. Он лежал на спине, и не был жандармом – он был совсем еще пацаном, мальчишкой, примкнувшим к бойцам исламской революции. Ему дали черный берет с зеленой лентой на нем, большой нож, пистолет, несколько гранат – и он пошел воевать. Не за деньги, не за народ – за идею, которую он считал единственно верной. За идею всемирной исламской уммы, когда ВСЕ ЛЮДИ ВСЕЙ ЗЕМЛИ будут жить по нормам шариата и везде, куда бы кто ни поехал – их бы встречал протяжный зов азанчи. Ради этого он примкнул к мятежникам, ради этого он наверняка убивал людей, и ради этого он, не колеблясь, шагнул под пулеметный огонь и умер. Когда пулеметная очередь настигла его, опрокинула на спину – он бежал, и поэтому он лежал сейчас на спине, подвернув ноги под себя, а в руках его была граната. Он был жив – но у него не было сил выдернуть чеку, чтобы забрать на тот свет с собой хотя бы одного из ненавистных русских. И тогда он выплюнул кровь изо рта и сказал "Аллах Акбар" – тихо, но поручик это услышал. А потом он умер, потому что один из моряков заметил гранату и выстрелил в него, чтобы добить. Кто-то крикнул впереди: братва, свои, не стреляйте – но поручик этого не слышал. Он был типичным десантником, младшим чином десантной части, как и всем десантникам, ему была присуща бравада и ухарство: высаживаемся, побеждаем, улетаем. А вот сейчас – ему почему-то стало очень скверно на душе, как нагадили – и появилось отчетливое понимание, что ни хрена еще не решено, и быстро – не решится. И то, что ждет их впереди – много хуже чем то, через что они уже прошли.
Однако – в восемнадцать ноль-пять по петербургскому на КП было доложено о том, что десантные части и части морской пехоты заняли радиотелецентр города Бендер-Аббас. Поставленные на первый день десантной операции задачи для района Бендер-Аббаса были выполнены примерно на девяносто процентов, и все ключевые точки города находились в наших руках.
Никто не знал, что это было только начало.
* командир отделения
** в армии РИ численность отделения – двенадцать человек, это более удобно
*** профессиональное звено в армии РИ – младший фельдфебель, фельдфебель, старший фельдфебель и главный фельдфебель.
*** Реактивный снаряд
Ночь на 07 августа 2002 года
Бывшая Персия, ныне Халифат
Порт Бендер-Аббас
Прямо на втором этаже, из того, что попалось под руку – разожгли костер. Бронетехника к ним так и не подошла – но позиции в здании РТЦ выглядели достаточно прочными и надежными, чтобы обосноваться здесь на ночь. Проведенный облет окрестностей легким беспилотным аппаратом показал, что в окрестностях РТЦ есть только мелкие, остаточные группы боевиков, ни бронетехники, ни тем более артиллерии у противника больше не было. Примерно в двадцать два часа, как только стемнело – по зданию был открыт одиночный снайперский огонь, группа открыла ответный огонь, но зафиксировать результат не удалось – снайпер просто прекратил огонь, но был ли он уничтожен, или просто ушел в другое место – никто не мог сказать. Просто он перестал стрелять, и выделенная группа охотников из двух снайперов и двух пулеметчиков тоже перестала стрелять.
Примерно в двадцать ноль-ноль, с зависшего вертолета им сбросили три больших контейнера, которые они затащили внутрь здания и распотрошили. В контейнерах оказались патроны, гранаты, сухпай – пополнение для ведения боевых действий на следующий день. Этим же вертолетом они эвакуировали погибших и раненых, никакого подкрепления им не предоставили. На сегодняшний день в трех отделениях десанта и двух тактических группах морской пехоты боеспособными оставались семьдесят девять человек.
Сам поручик, затолкав в себя сухой паек и приняв на грудь пятьдесят граммов – больше душа не приняла, почувствовал, что еще немного и стошнит – прилег в стороне, выставив часы на два ровно – время, когда надо будет идти в дозор, дежурить на периметре. Ему было хреново, и не столько из-за контузии, сколько из-за того пацана, который едва не подорвал себя гранатой. Из-за слов, сказанных им – Аллах Акбар.
Когда они только готовились к десантированию – с ними не раз проводили беседы относительно обстановки в зоне высадки, они больше часа слушали некоего господина из Санкт-Петербурга, который поставил им часовую видеоподборку и доходчиво комментировал происходящее. Они также смотрели телевизор, сидели в Интернете в личное время – ни то ни другое не было воспрещено. Когда петербуржец показывал им видеоподборку – Терентьева вырвало прямо там, под ноги – и потом над ним смеялись… пока он не погиб в бою. Да и остальные едва сдерживались… на силе воли только. Человек из Петербурга сказал им, что там, где они идут – одни бандиты и террористы, все вооруженные люди являются противниками и по ним можно вести огонь. Кадры – часть видеосъемки независимых операторов-стрингеров, часть оперативная съемка, часть – обработанные кадры с высотных самолетов – разведчиков – действительно впечатляли. Там было все – и как девушку посадили на кол за то, что она осмелилась выйти на улицу без паранджи, и как расстреливали людей на стадионах, и как жгли школы. После этих кадров – каждый из них готов был воевать, уничтожать всех этих… зверей даже, не людей, не испытывая никаких угрызений совести. Просто потому, что они не люди, люди не могут творить такое с другими людьми, их надо просто убить, чтобы их не было, и чтобы больше они не творили зло. А сейчас, увидев этого пацана, и как он принял смерть – поручик задумался. Это были опасные, совершенно неуместные здесь, в боевой обстановке мысли – но они были. Русский человек устроен так, что он не может не думать о праведности своих поступков, у него никогда не спит совесть. Совесть – в некоторых языках даже прямого аналога этому понятию нет.
Почему вместе с ними нет ни одного перса? Почему здесь воюют только они, никто из персов не взял оружие и не воюет за них, никто не пытается сдаться и перейти на их сторону? Почему все приняли новую власть, и не один не восстал против нее? Ну, хорошо, кто-то восстал – но это ведь были единичные люди, их и расстреляли, смогли расстрелять только потому, что за ними никого не было, никто не встал и не сказал слова за них. Даже на арабских территориях, что в армии, что в полиции – много арабов, они служат потому, что верят в праведность власти. Почему здесь никто не восстал против злодеяний? Или эти люди, этот народ – да, да, именно народ, а не кучка озверевших от пролитой крови фанатиков, как выразился господин из Санкт-Петербурга – не против того, что происходило? Может, он желает, чтобы с теми, кого эти люди считают преступниками, расправлялись именно так – сажали на кол, расстреливали, вешали?
