Николай Черкашин - Арена. Политический детектив. Выпуск 3 [сборник]
Остальных я не знал и не вправе был судить о них.
А я сам?
Сам я нашел спасительную лазейку в мысли: все кончится хорошо!
Оставался, значит, Бут.
Но Бут исчез. А вдруг он поднялся сейчас на чердак одного из зданий, где поставлены снайперы, и уговаривает одного из них все же выстрелить — за большие деньги, конечно?
Эта мысль показалась настолько убедительной, что я невольно отпрянул шага на два-три. Чтобы не попали в меня, если снайпер промахнется.
Водонапорная башня, церковь Св. Матфея, управление кладбища, дом церковной общины — выстрел мог быть произведен отовсюду. Я мысленно представил себе обливающегося кровью Карпано и даже не обратил внимания на то, что Корцелиус по-прежнему не сводит с меня глаз и ждет ответа.
В конце концов он счел мое молчание знаком согласия, потому что прыгнул вдруг в сторону, чтобы вырвать пистолет у Кемены.
Молниеносно среагировал офицер из ГСГ-9 — перехватил руку Корцелиуса, вывернул ее за спину и оттолкнул Корцелиуса в сторону мешков с песком.
Карпано наблюдал за этой сценой молча: глядя на Корцелиуса, он раскуривал сигарету.
— Мне очень жаль, — прошептал Корцелиус.
В эту секунду прозвучал выстрел..
Но не у нас, а в классе.
Крики школьников, умоляющий голос доктора Рей-нердса.
Второй выстрел. «Что там с Плаггенмейером? Все кричат: «Гунхильд!»
— Вон отсюда, вон! — заорал Плаггенмейер и выстрелил в третий раз.
В окне появилась Гунхильд, спрыгнула с подоконника, побежала по двору гимназии, не нашла прохода в бруствере из мешков с песком… Наконец ее схватил за руку Корцелиус.
Она истерически всхлипывала:
— Он заставил меня уйти из класса. Он застрелил бы меня…
Каждый из нас понимал, что это значило: Плаггенмейер устранил последнее обстоятельство, мешавшее ему привести угрозу в исполнение.
Карпано достал из пачки сигарету, пятую уже за несколько минут, и смотрел в нашу сторону, не произнося ни слова.
Неужели он тоже ждал выстрела подкупленного Бутом снайпера? Разве он не лучше остальных знал человека, считавшегося его другом? А что случится с полицейским, который «ошибочно» спустит курок? Мелкие служебные неприятности, незначительная задержка с продвижением по службе. Для вида. А если даже его действительно уволят? Бут предоставит ему хорошо оплачиваемое местечко в заводской охраце.
Четырнадцать часов двадцать восемь минут.
— Еще две минуты! — крикнул Плаггенмейер.
Через две минуты пробьют часы на башне церкви
Св. Матфея, и это будут последние звуки, которые услышат Плаггенмейер, доктор Рейнердс и девятнадцать школьников.
Сколько работы для могильщиков и каменотесов Нового кладбища!
14 часов 28 минут 41 секунда.
14 часов 28 минут 45 секунд.
14 часов 28 минут 49 секунд.
Две или три матери с криками отчаяния бросились к брустверу — они хотели умереть вместе со своими детьми.
Полицейские, пытавшиеся их задержать, допустили рукоприкладство. У мужей не выдержали нервы, они начали драться с полицейскими, чтобы защитить жен. Замелькали дубинки. Рукопашная. В цепи образовались бреши, в них просочились родители, добрались до окон класса.
14 часов 29 минут 15 секунд.
— Назад! — прогремело с полицейской машины. — Соблюдайте спокойствие! Назад! Будьте же благоразумны!
И все время слышались крики: «Да пристрелите вы этого Карпано!»
Первая граната со слезоточивым газом разорвалась у здания гимназии, под самыми окнами. И сразу— вторая.
14 часов 29 минут 36 секунд.
Сейчас пробьют часы на башне церкви.
Газ заставил людей кашлять, их трясло, кое-кого вырвало, все искали укрытия за мешками.
Матери теряли сознание, отцы закрывали лица руками. Только бы не видеть, как…
14 часов 29 минут 42 секунды.
Я перегнулся через мешки, схватил за руки Корцелиуса и Гунхильд, потащил их к себе.
Сейчас уже абсолютно все искали укрытие.
Карпано выудил из пачки последнюю сигарету. Медленно, почти как в замедленной киносъемке, упала на землю пустая пачка.
14 часов 29 минут 49 секунд.
Карпано не нашел зажигалки, сунул сигарету в рот — правда, не тем концом! Что неудивительно в такой ситуации!..
14 часов 29 минут 51 секунда.
Сейчас все кончится.
Карпано сунул сигарету еще глубже в рот, я видел, как заработали его челюсти…
Когда часы на башне церкви пробили половину третьего, доктор Ральф Мариа Карпано, родившийся в Нонненбурге на Боденском озере, лежал мертвый на сером школьном дворе гимназии имени Альберта Швейцера.
Как выяснилось впоследствии, в последней сигарете была стеклянная капсула с примерно одним кубическим сантиметром обезвоженной синильной кислоты. Он знал, что смерть наступит через долю секунды после того, как он раскусит ампулу. Осколки стекла, обнаруженные между его губами, сегодня можно увидеть в отделе криминалистики музея города Брамме.
После того как доктор Карпано покончил с собой, Плаггенмейер сдался властям без всякого сопротивления.
Девятнадцать учеников 13-го «А», которых он до последнего держал в качестве заложников, и доктор Рейнердс были спасены.
Когда труп Карпано и Герберта Плаггенмейера увозили на полицейских машинах, никто из нас не мог знать, что десять месяцев спустя Бут откроет курортный центр «Бад-Браммермоор», руководить которым согласится профессор из Женевы, а Герберт Плаггенмейер, несмотря на все усилия своих защитников, будет осужден на пять лет лишения свободы.
Ах да, не знали мы и того, что доктора филологических наук Еитчурека на Браммермоорском шоссе собьет грузовик, в результате чего он умрет.
Смерть этого человека неприятно поразила меня, потому что главного редактора газеты «Браммер Тагеблатт», который, между прочим, подписывает свои статьи в уголовную хронику псевдонимом, состоящим из двух последних букв его фамилии, — все-таки будет легче легкого обвинить в том, что он любит приукрасить свои «невыдуманные истории» хэппи-эндом, счастливым концом.
Джеймс Чейз
КЛУБОК
Глава 1
Меня освободили июльским утром, в восемь часов. Дождь лил как из ведра.
Не так-то легко возвращаться в мир, с которым пришлось расстаться на долгих, во всяком случае для меня, три с половиной года. Я вступил в него с опаской, отошел на несколько ярдов от обитых железом ворот и остановился, чтобы хоть немного свыкнуться со свободой.
На углу виднелась автобусная остановка, откуда я мог бы доехать до дому, но меня еще не тянуло к семейному очагу. Мне хотелось просто стоять на тротуаре, ощущать струи дождя на лице, сжиться с тем, что я наконец-то свободен и следующую ночь мне не придется проводить в камере, среди воров и насильников.
Лужи на мостовой росли на глазах. Дождь лился на мою шляпу, купленную четыре года назад, на плащ, приобретенный годом раньше, теплый дождь из нависших облаков, темных и мрачных, под стать моему настроению.
Блестящий от воды «бьюик-сенчури» подкатил к тротуару, и, подчиняясь команде, электрический моторчик включил привод, опускающий стекло.
— Гарри!
Дверца распахнулась, и я наклонился, чтобы взглянуть на водителя.
Меня встретила широкая улыбка Джона Реника.
— Садись, ты промокнешь, — сказал он.
После короткого колебания я залез в кабину и захлопнул дверцу. Реник схватил мою руку и крепко пожал ее. Его загорелое лицо не выражало ничего, кроме радости от встречи со мной.
— Как поживаешь, старина? — спросил он. — Каково снова очутиться на свободе?
— Все нормально, — я высвободил руку. — Только не говори мне, что я должен вернуться домой в сопровождении полиции.
От моих слов улыбка Реника поблекла. Его серые глаза озабоченно разглядывали меня.
— Неужели ты мог подумать, что я не приеду? Я же считал каждый день.
— Ни о чем я не думал, — я оглядел приборный щиток. — Твоя машина?
— Конечно. Купил ее пару месяцев назад. Прелесть, не правда ли?
— Значит, фараоны в Палм-Сити не разучились зарабатывать на жизнь? Поздравляю.
Лицо Реника застыло, в глазах сверкнула ярость.
— Знаешь, Гарри, скажи эти слова кто-то еще, я бы дал ему по морде.
Я пожал плечами:
— Если тебе это приятно, я не стану возражать. Я привык к зуботычинам фараонов.
Прежде чем ответить, он глубоко вздохнул.
— К твоему сведению, я теперь работаю у окружного прокурора. Следователем по особым поручениям. И получаю гораздо больше, чем раньше. Из полиции я ушел больше двух лет назад.
Я почувствовал, что краснею.
— Понятно… Извини… Я не знал.
— Ты и не мог знать, — он заулыбался и отпустил сцепление. «Бьюик» плавно тронулся с места. — Пока ты был там, многое изменилось. Прежней банды уже нет. У нас новый окружной прокурор… порядочный человек.
