Роберт Ладлэм - Сделка Райнемана
Для Сполдинга было крайне важно опередить своего соперника, чтобы первым вскочить в машину. Он ускорил свой бег и, растолкав прохожих, выскочил на проезжую часть, где путь ему преградили два автомобиля, стоявшие один за другим, бампер к бамперу. Упершись руками о капот одного из них и о багажник другого, он перескочил через них и продолжил преследование такси.
Преследование промчавшейся мимо машины.
Но подбежал к ней на какие-то полсекунды, не больше того, позже своего конкурента.
Вот невезение! И все из-за этой пары проклятых автомобилей, стоявших у него на пути.
И преградивших ему дорогу.
Он хлопнул рукой по дверце, не давая сопернику открыть ее. Мужчина повернулся к Дэвиду лицом и, заглянув ему в глаза, поспешил сказать:
– Садись, парень, ради Христа. А я подожду другую машину.
Дэвиду стало неловко. Что, черт возьми, он себе позволяет? И снова его охватили сомнения. Все те же – никому не нужные, сбивающие с толку.
– Нет, что вы, простите меня, – произнес он с извиняющейся улыбкой. – Поезжайте. Я не тороплюсь… И еще раз прошу извинить меня.
Дэвид, повернувшись, направился быстрым шагом в сторону тротуара и, ступив на него, смешался с толпой на площади Шеридана.
А ведь он мог бы уже уехать в такси. И не терять попусту драгоценное время, что в сложившейся ситуации просто непозволительно: на карту поставлено слишком уж много.
О боже, как надоело все это!
Часть II
Глава 22
1944 год
Буэнос-Айрес, Аргентина
Авиалайнер компании «Пан-Америкэн» вылетел из Тампы в восемь часов утра. Согласно расписанию, прежде чем приземлиться, преодолев двенадцать сотен миль, в Буэнос-Айресе, он должен был сделать остановки в Каракасе, Сан-Луи, Сальвадоре и Рио-де-Жанейро. В списке пассажиров Дэвид Сполдинг значился под именем Дональда Сканлана из Цинциннати, штат Огайо, инспектора по рудникам. Это прикрытие было временным, только на время полета. Сразу же по прибытии в Буэнос-Айрес Дональд Сканлан должен был исчезнуть. Этим именем воспользовались лишь потому, что инициалы совпадали с инициалами Дэвида. Далеко не лишняя предосторожность. Сполдинг ведь мог позабыть где-либо какую-то вещь, помеченную подлинными его инициалами, или проставить их вместо подписи под первым же своим письмом из Аргентины. Ни того, ни другого нельзя исключать, если он вдруг заработается, или слишком устанет, или… будет чем-то напуган.
Свенсон был близок к панике, когда Дэвид позвонил ему из расположенного в Нью-Йорке офиса аэропорта Митчелл-Филд. Генерал с упорством охотничьей собаки, напавшей на след, требовал от своих подчиненных неукоснительного соблюдения заранее установленных правил игры. И считал недопустимым любое отклонение от плана, разработанного Кенделлом – именно Уолтером Кенделлом. Тем более что сам Кенделл должен был улететь в Буэнос-Айрес лишь на следующее утро.
Дэвид не стал терять время на подробный рассказ обо всех осложнениях. Он только сказал генералу, что, насколько ему известно, было уже три попытки убить его. Во всяком случае, только так, как ему представляется, можно объяснить то, что довелось ему пережить. И если генерал действительно нуждается в его услугах в Буэнос-Айресе, то ему, Дэвиду Сполдингу, лучше всего отправиться туда как можно быстрее, пока он еще жив и находится в форме.
Связаны ли как-то все те эпизоды, в которых Дэвида и впрямь можно было бы представить в роли жертвы, с Буэнос-Айресом? Свенсон задал этот вопрос таким тоном, будто боялся произнести вслух название этого аргентинского города.
Дэвид честно признался, что это ему неизвестно. Ответ можно было получить только в Буэнос-Айресе. Поэтому в настоящее время разумнее было бы говорить, что подобное вполне возможно, утверждать же что-либо нельзя.
– Такого же мнения придерживался и Пейс, – заметил Свенсон. – Он считал, что пока что мы можем лишь строить догадки, делать же какие-либо выводы еще рановато.
– Эд редко когда ошибался в подобных вещах.
– Пейс сказал мне как-то раз, что во время своего пребывания в Лиссабоне вы занимались порой и довольно грязными делами.
– Это правда. Хотя я сомневаюсь, что Эду были известны все детали. Но, что бы там ни было, он довольно точно определил характер моей работы. И в Португалии, и в Испании найдется немало людей, которые предпочли бы видеть меня мертвым. Или хотели бы, по крайней мере, надеяться, что увидят меня в гробу. Ведь заранее трудно предугадать, что и как. В общем, обычное дело, генерал.
На другом конце провода, связывавшего Вашингтон с городом Нью-Йорком, наступила тишина.
– Послушайте, Сполдинг, а вы думали когда-либо о том, что мы можем заменить вас? – спросил Свенсон, нарушая затянувшуюся паузу.
– Разумеется. Если хотите, можете сделать это прямо сейчас. – Дэвид не кривил душой. Больше всего ему хотелось вернуться в Лиссабон. Чтобы оттуда отправиться на север Испании. Точнее – в Вальдеро. И попытаться разузнать там что-нибудь поподробнее о шифровальщике по имени Маршалл.
– Поздно уже… Все зашло слишком далеко. Самое главное сейчас – чертежи. Остальное же все не имеет значения.
Последующая часть разговора была посвящена таким вопросам, как транспортировка груза, операции с американской и аргентинской валютой, обеспечение специалистов необходимым оборудованием и доставка полученной документации к месту назначения. Поскольку речь, таким образом, шла о вещах, в которых генерал мало что смыслил, Дэвиду пришлось всю ответственность за подготовку и проведение операции возложить на себя.
Прощаясь, Сполдинг сказал:
– Никто в «Фэрфаксе» не должен знать о моем местонахождении. Ни одна живая душа в мире, кроме посла в Буэнос-Айресе. Но главное все же – это «Фэрфакс». Его-то уж непременно надо держать в полном неведении относительно меня.
– Почему? Уж не думаете ли вы, Сполдинг?..
– Вот именно, думаю, генерал. В «Фэрфакс» внедрена агентура противника. Можете прямо сейчас сообщить об этом в Белый дом.
– Но это же невозможно!
– Скажите об этом вдове Эда Пейса.
* * *…Дэвид взглянул в иллюминатор. Только что пилот сообщил, что они пролетают над Миримом, самым большим озером на побережье Уругвая. Скоро они прибудут в Монтевидео, а еще через сорок минут приземлятся в Буэнос-Айресе.
Буэнос-Айрес… Как объединить в одно целое разрозненные фрагменты? Что общего между людьми, с которыми свела его в последнее время судьба и о которых он ничего толком не знал? А таких людей было не так уж мало. Это и Лэсли Дженнер-Хоуквуд, и шифровальщик Маршалл, и человек по имени Франц Альтмюллер, и незнакомые ему типы, упорно искавшие с ним встречи и на Пятьдесят второй улице, и на Тридцать восьмой, кто-то – затаившись в тени у подъезда, а кто-то – в служебном помещении по окончании рабочего дня и даже на лестнице. Или тот странный субъект, который напал на него в кабине лифта и которого сама смерть не могла устрашить. Враг, проявивший исключительную отвагу… или превратно понятую верность долгу. Маньяк, одним словом.
Разгадкой он начнет заниматься в Буэнос-Айресе. От аэропорта до города час пути, а ответ придется искать гораздо дальше. Если только его предположения верны, у него впереди не более трех недель. Время, за которое чертежи должны быть доставлены адресату.
Он начнет действовать не торопясь. Так, как делал всегда, приступая к решению новой задачи. Главное в такой ситуации – вжиться, слившись с легендой, в окружающую обстановку, вести себя свободно и непринужденно и, наконец, установить приятельские отношения со всеми, с кем свела тебя судьба. Для него это будет нетрудно. Его теперешнее прикрытие можно было назвать продолжением лиссабонского. Атташе со знанием трех языков и солидным состоянием. Родители – люди достойные. До войны был своим в элитарных кругах фешенебельных центров Европы и, соответственно, во время официальных и полуофициальных приемов сумеет найти общий язык с гостями посольства. Короче говоря, едва ли кто лучше, чем он, сможет вписаться в тонкую, требующую исключительного такта атмосферу, царящую в столице нейтрального государства. И ничего страшного, если кто-то и подумает, что свой пост, спасающий от фронта, он получил лишь благодаря деньгам и широким связям. Конечно, подобное предположение он будет отвергать, но не слишком уж настойчиво. Зачем давать повод для новых догадок?
Инструкция, касавшаяся пребывания Дэвида Сполдинга в Буэнос-Айресе, исключительно четко определяла характер возлагавшихся на него обязанностей, в силу которых его возводили на время операции в ранг сверхсекретного агента. Официально он выступал в роли посредника между финансовыми кругами Нью-Йорка и Лондона, с одной стороны, и немецким эмигрантом Эрихом Райнеманом, с другой. Вашингтон, само собой разумеется, одобрительно отнесся к организации подобной миссии: после войны финансирование восстановительных работ и промышленного строительства в наиболее пострадавших районах станет проблемой глобального значения. И тогда не обойтись без Райнемана: такого и быть ведь не может, чтобы о нем не вспомнили в роскошных, облицованных мрамором холлах Берна и Женевы.
