Хаджи-Мурат Мугуев - Кукла госпожи Барк
– Ничья! – вдруг решительно сказал подполковник, хотя и кони, и ладьи были еще целы на доске.
– Может, еще повоюем, – неуверенно сказал я, – у меня тут намечается интересная комбинация.
– Самолет подходит, надо встречать, – поднимаясь, сказал мой партнер.
И тут, напрягая слух, я услышал далекое, чуть слышное рокотанье мотора.
– Да, как вы это различили? Ведь тут ваши машины ревут без конца? – спросил я.
– Э-э! Моих я знаю по голосу. Любую интонацию своих моторов наизусть помню, в воздухе их по почерку узнаю. – Он засмеялся, видя мое непонимающее лицо. – Ну, по манере полета, что ли, а этот не мой. Это воздушный извозчик, полувоенно-пассажирский самолет, людей и грузы таскает. У него свой, особый голосок имеется, весьма отличный от наших.
Мы вышли из помещения.
– Во-он он, по-над тучкой ползет, видите? Да не туда… левей, левей смотрите, – указал подполковник, и я не без труда разглядел идущий на очень большой высоте самолет.
– Однако забрался… – сказал я.
– Это что!.. Пилот этого самолета ниже чем на трех тысячах не ходит. Ему бы боевой «ил» или «як» дать, он на нем чудеса бы делал.
– Так дайте.
– Нельзя…
– Почему?
– Увидите сами, а затем, разве вести сюда ответственные грузы и людей – не важная задача. По-моему, еще сложней, чем фрицев из облаков выковыривать, – сказал подполковник и восхищенно закричал: – Ох, и летит же здорово! Вы посмотрите, товарищ полковник, какая посадка будет. На три точки прямо из-под самого неба сядет.
Самолет был уже недалеко. Блеснули под лучами заходящего солнца его крылья, затем он вырвался из бегущего впереди облачка, сделав крутой вираж и стремительно планируя, пошел на посадку.
– Ловко! – восхищенно сказал подполковник.
На подготовленной к приему площадке уже суетились махальщики с флажками. Показался прямо на нас бегущий самолет, он рос, из-под его колес взлетала взвихренная пыль и былинки, захваченное мощным воздуховоротом пропеллера.
Мгновенье, другое… и самолет застыл метрах в сорока от нас, прямо у черты, отмеченной белой краской.
– Ни на дюйм дальше!.. – восхищенно крикнул подполковник и побежал к самолету.
Я бросился за ним к дверцам, которые уже открыл дежурный сержант. В открывшееся отверстие я увидел немножко растерянное, знакомое лицо Аркатова.
– Привет! – завидя меня, закричал капитан и замахал руками. Он сошел по лесенке, и мы расцеловались.
– Ох и похорошели же вы, товарищ полковник! – сказал Аркатов.
– Ну, уж и похорошел!.. Просто отдохнул от фронта, – засмеялся я.
– Честное слово, правда, товарищ полковник, вы даже моложе стали! – уверял он.
– Могу подтвердить слова капитана. Вас действительно не узнать, товарищ полковник, – раздался возле меня женский голос.
Я оглянулся. Возле нас, улыбаясь, стояла женщина-пилот в кожанке с погонами старшего лейтенанта и летным шлемом на голове, из-под которого выбивались золотые пряди волос.
– »Сусанин», – вдруг вспомнил я. – Елена… Елена…
– Павловна. Ну, значит, не совсем забыли, – рассмеялась летчица, – вот где привелось свидеться…
– Действительно, неожиданная встреча! – сказал я, пожимая ей руку.
– Э-э, да вы, оказывается, старые приятели, – разочарованно произнес подполковник, – а я-то хотел похвалить вас товарищ Кожанова. Вот, мол, какой у нас лихой летчик на связи работает.
– »Старые друзья», а ведь не сказала, куда едет, – засмеялся я.
– Но ведь и вы тоже промолчали, – сказала Елена Павловна. – Да и зачем это было надо? Военная тайна, пусть даже самая незначительная, остается тайной.
– Правильно, старший лейтенант! – важно подтвердил подполковник. – А теперь прошу в помещение, разговеться с дороги.
Они пошли.
– А где же Кружельник? – спросил я Аркатова.
– Я тут, обыватэлю полковник, – делая шаг вперед, проговорил молодой высокого роста сержант в летной форме, стоявший у самолета.
– Это мы в целях конспирации переодели его в нашу форму, – объяснил Аркатов.
Я посмотрел в лицо спокойно глядевшего на меня сержанта. Оно понравилось мне. Взор был ясный, глаза смотрели спокойно и доверчиво, а открытое, симпатичное лицо располагало к себе.
– Здравствуйте, Ян Кружельник! – подавая ему руку, сказал я.
– Здравствуйте, обыватэлю полковник! Вы знаете мое имя? – спросил он, и по вспыхнувшему лицу пробежала краска радостного смущения.
– Знаю! Мне приятно познакомиться с вами. Я много слышал о вас хорошего, сержант.
Он недоумевающе посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Аркатова, тоже вопросительно смотревшего на меня.
– Потом объясню, а сейчас пойдемте к нашему гостеприимному хозяину и закусим с дороги. Во всяком случае, Ян, помните, что вы попали к доброжелательно относящимся к вам людям. – И мы пошли к дому подполковника.
Кружельник говорил по-русски довольно свободно, лишь несколько твердо произнося слова.
– Где вы научились русскому языку? – спросил я.
– В Варшаве. Я брал уроки у живших там русских, а затем, когда мы отступили из Польши, – в армии.
Мы вошли в комнату, где уже хлопотал подполковник. Елена Павловна, сбросив кожанку, осталась в платье защитного цвета, на котором блестела «Красная Звезда».
Аркатов и Кружельник пошли помыться, а я присел возле Кожановой.
Итак, два москвича снова случайно встретились в столице Ирана.
Удивительные все-таки вещи бывают на свете, – сказала она.
– На войне все возможно, – ответил я.
В комнату вошли Аркатов и Кружельник. Свежие, только что помывшиеся, пахнущие одеколоном, они внесли с собой струю молодости и задора. Когда все расселись по местам, подполковник, подняв бокал, сказал:
– Сто казенных граммов за победу, за разгром врага!
Мы выпили.
– Вторые и последние за Родину! – снова произнес хозяин.
Мы стоя выпили за предложенный тост, потом сели, беседуя о Москве, о делах фронта, обо всем, что волновало наши сердца.
За окнами уже была ночь, когда я встал и распростился с гостеприимным хозяином.
– Ваш «зис» вернется к утру.
– Пож-жалуйста. У меня тут еще три машины, – ответил он.
– Товарищ полковник! Через день я улетаю обратно, завтра буду в Тегеране, может быть, вы разрешите навестить вас? – сказала Кожанова.
– Будем рады, Елена Павловна. Обязательно зайдите, – и я дал ей наш адрес.
Спустя полчаса вместе с Кружельником я ехал обратно в столицу. За нами шла моя машина, в которой подремывал Аркатов.
Мы въехали во двор через распахнутые ворота, сейчас же захлопнувшиеся наглухо. Спущенные занавески не дали возможности дежурившим у дома шпикам рассмотреть сидевших в машинах людей.
Я и Аркатов пошли к генералу, дожидавшемуся нас на своей половине дома.
– Здравствуйте, старый приятель, – радушно приветствовал Аркатова генерал. Они трижды поцеловались. – Ну, выглядите вы по-старому, разве только одеты попарадней, – сказал генерал, оглядывая Аркатова.
– Зато вы оба, товарищ генерал, помолодели.
– Ну, какое там помолодели, просто отдохнули на спокойных хлебах невоюющего государства, – сказал генерал. – А где же ваш спутник?
– Он остался с Сеоевым, – ответил я.
Мы сели. Генерал спрашивал Аркатова о фронте, об офицерах-сослуживцах, словом, обо всем, не задавая ему вопроса о «деле с привидениями». Капитан охотно и подробно отвечал, но было видно, что этот общий и не имеющий прямого отношения к его вызову разговор удивлял его.
– А мы, товарищ генерал, ломали голову, где вы. Одни говорили – в Верховной ставке, другие уверяли, что на Дальнем Востоке, третьи – что вы командуете армией на юге, а были и такие, что уверяли, будто видели вас даже на Урале.
– Словом, сам вездесущий бог, – засмеялся генерал. – Ну, а как там у вас идут дела? Кончили вы, наконец, «дело о привидениях»?
Аркатов хитро посмотрел на него.
– Так точно, товарищ генерал! Все то, что касалось нас, уже сделано, а теперь будем вместе заканчивать то, что осталось у вас.
Мы рассмеялись.
– А почему вы так думаете, Аркатов?
– Очень просто, товарищ генерал. Во-первых, потому, что товарищ полковник писал, что и мы, и вы с двух концов ведем это дело. А раз вы находитесь здесь, значит, и оно тут. Это первое. Если же так стремительно и срочно вызывают меня и капрала Кружельника с фронта, значит именно по тому самому делу, которое распутываем мы, – это второе.
Он замолчал, выразительно глядя на нас.
– Кое-что верно, во всяком случае логически мыслить вы еще не разучились, – улыбаясь, сказал генерал. – Так вот, именно за этим вы и вызваны сюда. Расскажите сжато и ясно все, что показал Юльский, и какие выводы и заключение сделало следствие.
Было уже около двух часов ночи, когда капитан закончил свой «сжатый» доклад.
