Прометей. Ледяное безмолвие - Сергей Skolorussov
В небе тоже стало жарко. Вертолёты и дроны гонялись друг за другом во всех плоскостях, взмывая вверх и на предельной скорости ныряя вниз. Несколько источников дыма на поверхности ледника говорили о больших потерях. Вот только чьих? Каждый из наблюдателей надеялся, что это горят останки аппаратов противника. «Наши точно побеждают!» – обрадовался Кевин, обратив внимание на «Команчи», который мастерски пристроился в хвост и раздолбал «Небесного дракона» из автоматической пушки. Пропеллеры и подвески «китайца» мелкой щепой разлетелись во все стороны, а кабина рухнула чуть в стороне, накатывая огненным клубком на залёгших бойцов Народной армии. Они словно зайцы в пожар резво запрыгали в разные стороны. Уоррен не стал стрелять в них. Всех не перестреляешь. Вдобавок дальнейшее развитие небесного боя заставило его позабыть обо всём. В глазах намертво запечатлелась картинка: победитель последней схватки задрал нос вверх и пытается подняться на верхний эшелон; три ракеты, выпущенные с разных сторон, стремительно сближаются с ним. Одну отвела в сторону алюминиевая фольга, выскочившая из сопла противоракетной защиты вместе с электронными имитаторами целей. Другую сбила активная защита. А третья всё же догнала «Команчи». Раздался взрыв! И тут же из середины огненного шара прямо на Кевина вылетела полуразрушенная пылающая кабина. Мелькнула мысль: «Когда – если не сейчас!?»
– Спускаемся! – заорал Уоррен.
Но едва он пошевелился, как пуля пробила каску. «Бронебойными гады бьют, – зло констатировал Кевин, – повезло, что пуля чуть сменила траекторию при попадании в кевларовую прослойку шлема и лишь слегка поцарапала затылок». Он резко крутанулся и буквально нырнул в пропасть, успев ухватиться за верёвку. Следом за ним, этот же маневр проделали ещё двое. И в тот же миг раздался невероятный грохот – то место, где секунду назад отбивали атаку бойцы Уоррена, накрыли остатки сбитого вертолёта. Одна из верёвок оборвалась, и зацепившийся за неё рейнджер с яростным криком полетел вниз. Ледяные осколки взрыва картечью содрали до мяса все слабозащищённые участки тела. Но, слава богу, глыбы не обрушились. Верёвка запищала под перчатками, и через несколько секунд Уоррен оказался на дне. Рядом с ним приземлился ещё один рейнджер. Но для радости не было причин. Здесь тоже вовсю шёл бой. Китайцы оказались не из глупых. Они спустились на дно с двух сторон и перекрыли пути отхода. В живых оставалось всего четыре бойца. «Альпинисты» первой группы уже успели потерять одного из своих. Ситуация стала безвыходной.
После пяти минут упорной перестрелки Уоррен остался в одиночестве. Шум воздушного боя к этому времени затих. Кевин истекал кровью. Боезапас практически иссяк. Оставался только штурмовой пистолет и двадцать патронов к нему. Откуда-то сверху донёсся голос с жутким китайским акцентом:
– Америка, сдавася!
– Хрен тебе! – Кевин сделал пару выстрелов в направлении голоса.
«Главное не забыть оставить в обойме один патрон», – подумал он и снова выстрелил. Этот выстрел имел невероятные последствия. Он грохнул так, что ледяные стены разлома не выдержали и рухнули вниз, засыпав ущелье глыбами прозрачного девственного льда.
Уоррен так и не узнал, что это не его выстрел стал причиной обвала. Над братской могилой китайских «тигров» и американских рейнджеров пролетели чужие боевые дроны. Они, словно волки голодной зимой, выискивали оставшихся в живых…
Глава сорок седьмая
17 апреля
Сочи. Кабинет начальника ФСБ
Куколка западного хруща
В приёмной шефа было полно народу. Опытным глазом сыщика генерал сразу определил, что здесь собралась высшая номенклатура государственной власти. Точнее, разжиревшие на бюджете бюрократы, а никак уж не коллеги Калачова. Такая большая толпа не может быть молчаливой в принципе. А эти молчали, надув губы, важно демонстрируя всем дорогие костюмы и стильные седые причёски. Презрительные взгляды перекрещивались не только один в один, но и целыми пучками одновременно. При виде ортопедического панциря генерала, заковавшего его переломанную грудь, боевой повязки на лбу и сломанной руки все непроизвольно расступились. Калачов спокойно проследовал в кабинет.
Джужома стоял рядом с входной дверью и активно втолковывал своей симпатичной секретарше:
– Люси, разруливай сама. Это твоя работа, а не моя. Записывай их не более пяти человек в сутки. Ничего, не треснут от ожидания. Ну надо же! Они ещё требуют! Возомнили себя не весть знает кем. Подождут. Иди и объяви, что я приму сегодня только первые пять человек. Да, чёрт возьми, именно пять! Причём, в порядке живой очереди и, невзирая на регалии.
Геннадий Васильевич с трудом обогнул эту парочку, окончательно зашёл в кабинет, огляделся, ища подходящее место, и с облегчением плюхнулся в кресло шефа. Когда секретарша удалилась, оправдался:
– Я без записи, не обессудь.
Начальник только махнул рукой:
– Ты ещё здесь мне давай подначивай! Язык не подстрелили? Будешь шутить на эту тему, продырявят.
– Кто? Эти? – Калачов указал на дверь. – Эти умеют только важно надуваться, да карманы аккуратно двумя пальчиками оттопыривать.
– Ну, всё, всё. Меня и без того все достали.
Игорь Артёмович обошёл гостя, отворил сейф, спрятанный за портретом президента, и достал из него бутылку.
Калачов поинтересовался:
– Чего они к тебе нагрянули? Тебя в президенты двинули?
– В президенты, скажешь тоже… – шеф ФСБ наполнил коньяком рюмочки. – Хотя ты прав, они всей толпой рванули сначала к президенту, а тот схитрил и перевёл стрелки на меня. Вот теперь не знаю, куда их послать.
– Пошли подальше.
– Нельзя. Завтра проснёшься, а кто-нибудь из них уже твоё начальство. И что тогда?
– Тогда мучайся. А чего они хотят?
– Да, ничего, – Игорь Артёмович явно захотел уйти от ответа на этот вопрос, но тут же посмотрел на Калачова и произнёс: – Хотя, с тобой я тоже на эту тему хотел пошептаться.
– На какую?
– Сейчас узнаешь, – шеф чокнулся с подчинённым и ловко опрокинул содержимое рюмки в глотку. С удовольствием поводил пальцем под носом и вскрикнул от удовольствия: – О-о-о! Хороша, чертовка! – без паузы спросил: – Ты же у нас одинокий волк?
Генерал сухо кивнул. Джужома присел на краешек стола рядом с гостем и продолжил:
– Хорошо тебе. И мне хорошо. Хорошо от того, что хоть ты не будешь в приёмной штаны протирать, выколачивая из меня вторую путёвку.
– Какую путёвку?
Игорь Артёмович рассказал Калачову о ковчеге и о непрерывных скандалах, связанных с составлением списка избранных.
– Тебе путёвка полагается. Одна! Понял?
– А могу я на своё усмотрение её на кого-нибудь другого переписать?
– На кого? – опешил
