Фредерик Форсайт - Афганец
Понять, что случилось, мистер Уилсон не успел. Сугроб, на который он направил лошадку, вдруг двинулся ему навстречу, а из-под снега вырос человек в одежде из серебристого материала космического века.
Не столь современным был нож «Буи», изобретённый примерно во времена Аламо, но все ещё остающийся очень грозным оружием. Рука незнакомца обхватила его за шею, сдёрнула с лошади, и не успело тело удариться о землю, как лезвие прошло между рёбрами и рассекло сердце.
Тепловизор прекрасно реагирует на тепло живого организма, но тело Лемюэля Уилсона, сброшенное в овраг в десяти ярдах от места, где он умер, остывало слишком быстро. К тому времени, когда «АС-130 Спектр» начал кружить над Каскадными горами, температура его упала настолько, что прибор уже не отличал мистера Уилсона от неживой природы.
— Это Спектр-Эхо-Фокстрот. Вызываю «команду Альфа». Ты меня слышишь, Альфа?
— Я Группа Пять, — отозвался капитан Линнет. — Нас двенадцать, мы на лыжах. Видишь нас?
— Улыбнись, и я пришлю тебе фотографию, — пообещал радист с высоты в четыре мили.
— Потом посмеёмся. Беглец должен быть милях в трех к северу от нас. Он один, на лыжах, направление движения — граница. Есть?
Ответ пришёл после долгой паузы:
— Объект не обнаружен. Ничего похожего.
— Должен быть, — настаивал Липнет. — Он где-то там, впереди. Присмотрись.
Лиственницы и клёны остались позади. Выйдя из лесу, группа оказалась на голой каменистой осыпи, расстилающейся перед ними на несколько сотен ярдов. Где-то там, в темноте, лежало озеро Маунтин и высился Монумент-Пик. На экране тепловизора капитан и его люди выглядели призрачными фигурами, белыми зомби на белом фоне. Так же должен был выглядеть афганец. Тогда почему же его не видно? Укрылся в пещере или закопался под снег? Если так, то он где-то рядом. Лыжи шли легко; обогнув склон, десантники снова увидели впереди лес.
Зафиксировав положение отряда, «Спектр» определил расстояние до канадской границы — двенадцать миль. И пять часов до рассвета или того, что называлось этим словом в краю снегов, гор, валунов и деревьев.
Прошёл ещё час. «Спектр» продолжал кружить над горами, однако ничего не находил.
— Проверь ещё раз, — попросил Линнет.
Он уже начал сомневаться, не случилось ли что-то такое, чего они не учли? Может быть, афганец умер? Не исключено. К тому же такой вариант объяснял бы отсутствие теплового сигнала. Или спрятался в пещере? Но тогда перед ним только два варианта: либо умереть там, либо выбраться и бежать к границе. А значит…
Измат Хан гнал отважную, но уставшую лошадку вперёд, вверх по склону. Компас подсказывал, что он движется на север.
— Мы сканируем сектор прямого угла, — объяснил оператор. — Вплоть до самой границы. В этом секторе я вижу восемь животных. Четырех оленей, двух барибалов, которые сейчас в спячке, кугуара и лося. Лось идёт на север. Он примерно в четырех милях от вас.
Всё дело было в прихваченной из домика хирурга парке. Изнурённая, взмокшая лошадь посылала чёткий сигнал, а припавший к её шее человек сливался с животным.
— Сэр, — подал голос сержант-сапёр, — я из Миннесоты.
— Поделись своими проблемами с капелланом, — раздражённо бросил Линнет.
— Я хочу сказать, сэр, — продолжал сержант, — что лось никогда бы не пошёл в горы в такую погоду. Лоси обычно держатся в долине, где есть лишайник. Думаю, там не лось.
Линнет поднял руку, приказывая группе остановиться. Никто не возражал. Капитан пристально вглядывался в темноту сквозь пелену падающего снега. Четыре мили! Невероятно.
Между тем глубоко в лесу подкарауливший Лемюэля Уилсона афганец сам попал в засаду. Затаившийся кугуар был слишком стар, чтобы охотиться на оленя, но при том хитёр и очень голоден. Зверь прыгнул сверху, с уступа между двумя деревьями, и лошадь наверняка почуяла бы его раньше, если бы не так устала.
Измат Хан успел лишь заметить, как что-то желтовато-коричневое ударило в его коня, и животное завалилось на бок. Всадник успел выхватить из седельной сумки ружьё и упал через круп на снег. Упав, он повернулся, вскинул ружьё и, мгновенно прицелившись, выстрелил.
Ему повезло, что кугуар выбрал целью лошадь, а не его самого. Пони был ещё жив, но подняться, сбросив стотридцатипятифунтового зверя, не мог. Измат Хан потратил вторую пулю, прекратив его агонию.
Афганец снял прикреплённые к седлу снегоступы, привязал их к сапогам, закинул за плечо ружьё, проверил компас и продолжил путь. Через сотню ярдов он сделал короткий привал, укрывшись под выступом скалы. Именно она и защитила его от зоркого глаза «Спектра».
— Убери оленя, — сказал капитан Линнет. — Думаю, это всадник на лошади.
Оператор присмотрелся к изображению на экране.
— Ты прав, — согласился он. — Вижу шесть ног. Наверно, остановился отдохнуть. На следующем круге мы с ним покончим.
Для уничтожения цели «Спектр» располагал тремя системами. Первая, стопятимиллиметровая гаубица «М-102», была настолько мощной, что использовать её против одного-единственного человека казалось чрезмерным.
Вторую представляла сорокамиллиметровая пушка «Бофорс», переделанная много лет назад из шведского зенитного орудия и способная при высокой скорострельности разнести на кусочки здание или танк.
Зная, что их цель — всадник, экипаж «Спектра» сделал выбор в пользу пулемёта Гатлинга. Это по-настоящему страшное оружие выпускает в минуту 1800 пуль, каждая из которых имеет диаметр 25 мм и может разорвать человека. Огонь настолько плотный, что если обстреливать футбольное поле в течение тридцати секунд, на нём не останется ничего живого, кроме разве что полевой мыши. Да и та, скорее всего, умрёт от страха.
Максимальная высота для стрельбы из пулемёта — 12 000 футов, поэтому, заходя на очередной круг, «Спектр» снизился до 10 000 футов, поймал цель и за десять секунд выпустил триста пуль в тело лошади.
— Дело сделано, никого не осталось, — сообщил оператор. — Оба, человек и лошадь, устранены.
— Спасибо, Эхо-Фокстрот, — отозвался капитан Линнет. — Остальным займёмся сами.
«Спектр», выполнив поставленную задачу, вернулся на авиабазу Маккорд.
Снег прекратился. По свежему пуху лыжи шли быстрее, и вскоре группа углубилась в лес и наткнулась на останки лошади, куски мяса и костей, в большинстве своём не крупнее руки. Кое-где попадались клочья желтовато-коричневой шерсти.
Минут десять Линнет пытался отыскать что-то похожее на клочки одежды, утеплённых сапог, снегоступов, человеческий череп, бороду или нож «Буи».
Найти удалось только лыжи, но одна из них оказалась сломанной. Случиться это могло, когда лошадь упала. Рядом валялся пустой чехол из овечьей шкуры. Ружья не было. Не было снегоступов. Не было афганца.
За два часа до рассвета охота превратилась в гонку. Двенадцать лыжников преследовали одного беглеца на снегоступах. Все выбились из сил. Все были на пределе. Когда небо на востоке чуточку просветлело, взводный, уточнив положение с помощью системы GPS, пробормотал:
— До границы полмили.
Двадцать минут спустя команда «Альфа» вышла на обрыв, с которого открывался вид на широкую долину с лесовозной дорогой, обозначавшей американо-канадскую границу. На противоположной стороне долины виднелся небольшой посёлок лесорубов. Зимой он пустовал.
Линнет опустился на корточки, поправил автомат и поднёс к глазам бинокль. Пейзаж выглядел сонным. Ни малейшего признака движения.
Не дожидаясь приказа, снайперы достали из чехлов винтовки, поправили прицелы, передёрнули затворы и легли на снег, приникнув к окулярам.
С точки зрения обычного солдата, снайперы — особое племя. Они никогда не приближаются к тем, кого убивают, но при этом видят их с ясностью и чёткостью, почти невозможными при современной войне. Теперь, когда солдаты уже не сходятся в рукопашной, люди погибают не от руки врага, а от его компьютера, от ракеты, прилетевшей с другого континента или откуда-то из-за моря.
Людей убивает «умная» бомба, сброшенная с самолёта, пролетающего так высоко, что его никто не видит. Их убивает снаряд, выпущенный находящимся за горизонтом орудием. В крайнем случае их расстреливают из вертолёта, и убийцы видят только неясные фигуры, мечущиеся, пытающиеся спрятаться, отстреливающиеся, падающие. Но фигуры эти не похожи на реальных людей.
Снайпер видит своих жертв именно такими. Реальными людьми. Лёжа в полной тишине, совершенно неподвижно, он видит цель — мужчину с трехдневной щетиной, который потягивается и зевает, ест фасоль из банки, расстёгивает ширинку или просто стоит и смотрит в стеклянный глаз смерти, не подозревая, что оставшаяся жизнь измеряется долями секунды полёта пули. Потом он умирает.
Да, снайперы — особое племя. Внешне такие же, как и все остальные, но мозги у них устроены иначе.
А ещё они живут в особом мире. Одержимые манией точности, они нередко впадают в молчание, заполненное только весом пуль, мощностью зарядов, поправками на ветер, убойной силой и тем, что ещё можно сделать, чтобы усовершенствовать их любимую игрушку.
