Советник президента 2 - Владимир Алексеевич Колганов
Проблема в том, что неожиданный рост нефтяных цен, и сближение России с Израилем, и совсем вроде бы необязательные встречи Платова с Лёбом наводят на мысль, которая настолько невероятна, что возникает желание назвать всё это некой совокупностью случайностей — другое определение трудно подобрать. Ну что прикажете делать, если обнаруживаются такие совпадения, которые вызывают совсем уж неприличные ассоциации? В сентябре 1989 году Борис Птицын посетил Колумбийский университет в Нью-Йорке, выступив с речью перед его студентами, и ровно через 14 лет там же оказался и Платов. А между тем, трансформация взглядов Александра Осипова началась во время стажировки в том же самом университете, одним из спонсоров которого был Джейкоб Шифф, причастный к финансовой поддержке большевиков правительством кайзеровской Германии. Понятно, что это делалось не из любви к марксизму-ленинизму, но лишь для создания хаоса в стране, с которой Германия воевала.
Итак, Платов счёл необходимым повторить путь своего «крёстного отца», которым принято считать Бориса Птицына. Однако столь почётное звание логичнее было бы присудить не Птицыну — гораздо лучше на эту роль подходит Генри Лёб. Впервые они встретились, когда Платов работал в петербургской администрации — ему поручили встретить Лёба в аэропорту, и вот по дороге в резиденцию мэра Петербурга между ними завязался разговор:
— Чем занимались раньше? — поинтересовался Лёб.
— Работал по линии разведки.
— За границей?
— В Германии.
— В Восточной или Западной?
— В Восточной.
— Все приличные люди начинали в разведке. Я тоже.
На том они и сошлись. Если учесть, что Лёб тоже служил в Германии, что оба, Лёб и Платов, родились в небогатых семьях, что после службы в разведке вскоре оказались в команде видных политиков, то можно предположить, что между ними возникла взаимная симпатия. При следующей встрече разговор зашёл о работе Платова под началом Собчака, о его взглядах на то, какие преобразования нужно произвести в России:
— Я слышал, что у вас собираются разработать новую Конституцию.
— Да, необходимость в этом назрела
— И что возьмёте за основу?
— Я бы позаимствовал всё лучшее из конституций европейских государств. Но нельзя забывать о своих традициях, учитывать особый склад ума и характер русского народа.
— А что в нём особенного? — удивился Лёб.
— Терпение и стойкость. Мы медленно запрягаем, зато быстро едем.
Эту фразу предстояло ещё «переварить» — не исключено, что в ней был некий скрытый смысл.
— Надеюсь, это не повлияет на отношения между нашими странами?
— Да нет, конечно. Надо развивать сотрудничество и в политике, и в экономике. Без помощи западных стран нам никак не обойтись в нынешней ситуации.
— А что потом? — допытывался Лёб.
Платов еле удержался от того, чтобы сказать «суп с котом», поэтому не сразу ответил на вопрос:
— Надеюсь, будем вместе бороться за сохранение мира на Земле.
— Рад это слышать. Но есть ещё один вопрос, который мне часто задают наши бизнесмены и политики. У вас ведь распространён антисемитизм, по крайней мере, на бытовом уровне. Разве не так?
— Это пережитки прошлого, когда люди у нас делились на сословия. Дворяне смотрели на евреев свысока, считая их низшей расой. А теперь стоит взглянуть на состав правительства и станет ясно, что прежнее отношение к евреям не вернётся никогда.
— Ну что ж, тогда вы можете рассчитывать на мою поддержку.
Они встречались ещё много раз, уже после того, как Платов занял президентский пост. Но был ли Генри Лёб причастен к назначению Платова преемником?
Чтобы разобраться в этом, не обойтись без упоминания Бильдербергского клуба — на его заседаниях финансовая элита ведущих стран мира время от времени обсуждает важнейшие проблемы и их влияние на финансово-экономическую конъюнктуру. В мае 1998 года мировую финансовую элиту беспокоила одна проблема: позволит ли Птицыну состояние его здоровья эффективно управлять государством? Ведь смена власти в такой большой стране, как Россия, и последующее изменение политического курса могут нанести удар по глобальной экономике. А что, если к власти снова придут коммунисты? Именно тогда возникла мысль о том, что пора подыскать нового человека на эту должность — понятно, что решающее слово должен был сказать народ России, но одна из особенностей современной демократии состоит в том, что мнением людей легко манипулировать. Предложить конкретную кандидатуру мог только сведущий в делах России авторитетный человек — на эту роль идеально подошёл постоянный член Бильдербергского клуба Генри Лёб:
— Я уверен, что России нужна твёрдая рука, чтобы уберечь её от дальнейших потрясений, иначе всем вам мало не покажется. Но этого, безусловно, мало. Нужен ориентированный на Запад человек, а не закостенелый сторонник марксистко-ленинской идеологии. Противников этой идеологии немало, но я считаю, что им нельзя доверить страну. Всё разворуют, да и вряд ли смогут удержать в повиновении народ. Нужен выходец из силовых структур, и я такого знаю. Умён, юрист по образованию, имеет опыт управления экономикой.
Тогда и прозвучало имя Платова. Но многие члены клуба воспротивились:
— Нельзя назначать на эту должность выходца из КГБ! Там работали только упёртые большевики, они искоренили оппозицию, служили верой и правдой идеям коммунизма.
— Нет, — отвечал Лёб, — Платов не такой. Во-первых, он служил в разведке, а не в репрессивных органах, долгое время работал в Германии, правда, только в восточной её части. Но Берлин и Лейпциг — это не Москва, там наше влияние было очень велико, поэтому и произошло воссоединение восточных и западных земель Германии. К тому же я общался с Платовым и могу заверить вас, что с нашей помощью он сможет вывести Россию на европейский путь развития.
Дело оставалось за малым — кто убедит Птицына обеспечить продвижение Платова по карьерной лестнице вплоть до назначения преемником? На эту роль больше других подходил Анатолий Борисович Сагал, которого считали идеологом приватизации госсобственности в России. На Западе оценили усердие Сагала и дважды приглашали его на заседания Бильдельбергского клуба в качестве эксперта по российским делам. Лёб лично был знаком с Сагалом и ему не составило особого труда убедить Анатолия Борисовича поучаствовать в этой авантюре:
— Если вы поможете в продвижении Платова на этот пост, должность премьер-министра вам будет обеспечена. Вы лучше меня знаете, что Платов помнит добро. Именно он спас Собчака от ареста, переправив его за границу. Вот и к Петру Авену относится благожелательно за то, что в 1992 году, когда Петербург находился на грани голода, тот разрешил торговать сырьём напрямую с зарубежными странами. Так что ваше будущее в ваших руках.
Всё дальнейшее было уже делом техники, поскольку Сагалу нетрудно было убедить Птицына в том, что именно Платов
