Патрик Александер - Смерть раненого зверя с тонкой кожей
– Так как насчет кофе? – спросила она, ее слова отозвались эхом в большой полутемной комнате.
Он повернулся и обнял ее. Это было так неожиданно, что в первый момент она испугалась и попробовала сопротивляться, но потом расслабилась и прижалась к нему.
Вскоре Ричард отвел ее в спальню, окна которой тоже выходили на площадь, где они разделись в свете сумерек. Она не поднимала глаз, отчасти вследствие привычки, отчасти из скромности, хотя знала, что он смотрит на нее. Элис понимала, что обладает почти совершенной фигурой, и это заставило ее покраснеть от удовольствия.
В постели она удивила его своей пылкостью и той особой женской чувственностью, находящейся почти за пределами чувств и уж точно, не выразимой словами. Почему-то ему казалось, что она должна быть сдержанной и неловкой.
Ей же казалось, что все, что связано с ним, – замечательно, потому что она была влюблена, и потому – в раю, а в раю нельзя ничего сделать неправильно.
– Не правда ли, это чудесно? – счастливо прошептала она, теряясь в сплетении гладких конечностей и скользящих тел.
Позже он встал, сварил сладкий черный кофе с ромом, который они пили при мягком, приглушенном свете торшера.
Затем она положила голову на грудь Ричарду и, ни о чем не думая, наслаждалась теплотой и близостью мужского тела, пока он лежал, уставившись в потолок.
Потом они снова занялись любовью, время от времени улыбаясь друг другу. Время остановилось, и в конце концов заснули в объятьях друг друга.
Элис встала около пяти, поглядывая на спящего мужчину, оделась при тусклом свете начинавшегося за окном рассвета. Затем на цыпочках, держа в руках туфли, обошла квартиру, впитывая в себя атмосферу, запоминая детали, вспоминая мужчину, с которым провела ночь любви. В эти минуты она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо раньше и, вполне возможно, вообще в жизни.
Она вернулась в спальню и нежно прикоснулась губами к его лбу. Он пошевелился, что-то неразборчиво пробормотал и снова заснул. Она постояла над ним улыбаясь, затем надела туфли и вышла на мокрую от утреннего дождя улицу.
На Бэйсуотер Роуд она взяла такси. По дороге домой обдумывала множество роившихся в голове дел на утро. Покормить канарейку, принять ванну, позавтракать, постирать, сходить в магазин. А кроме того, выбрать подходящее платье, чтобы хорошо выглядеть для Него, когда Ричард придет в офис этим утром.
Но Эббот не появился в офисе ни в этот день, ни в один из следующих. Сначала Элис решила, что он уехал на очередную загадочную конференцию. Тем не менее, она чувствовала себя обманутой, брошенной, почти преданной, потому что он ни слова не сказал ей об этом. Хотя, если уж думать об этом, то он вообще крайне мало говорил с ней о чем бы то ни было.
Весь день в офисе она ждала звонка, потом весь вечер дома не отходила от телефона, и аж подпрыгнула, когда наконец раздался телефонный звонок. Это звонила из Бэкснхема ее мать, которой внезапно захотелось поболтать. Изобретя какой-то не слишком правдоподобный предлог, она быстро избавилась от нее, пообещав позвонить на следующий день, и снова села ждать. Но телефон больше не звонил.
Так продолжалось еще два дня. Потом Элис позвонила сама. Никто не ответил. В конце недели она поехала туда, постучала в дверь. Дверь никто не открыл. Она постучала громче. По-прежнему тихо. Весь дом казался пустым и безлюдным. Шторы на окнах квартиры Эббота были задернуты, как будто кто-то только что умер.
"Так оной есть, – подумала она – Это я умерла. Маленькая, несчастная".
Спустя какое-то время Фрэнк Смит сказал ей, что Эббот уехал в Западную Африку. Через пару месяцев пришло донесение, что он был арестован за шпионаж и терроризм. Ей хотелось знать, что за задание он выполнял, но в Департаменте было не принято задавать подобные вопросы. Да и кроме того, если долго и терпеливо ждать, ответ всегда придет сам.
Она ждала два года, и наконец получила ответ. Два долгих года. Некоторые годы тянутся дольше, чем другие. Эти два казались нескончаемыми. И очень одинокими.
Поначалу она все время думала о нем, но со временем это случалось все реже и реже, боль отступала, хотя даже в те моменты, когда мысли о Ричарде не тревожили ее, она все время ощущала присутствие этой тупой боли. Но в конце концов и это прошло, оставив ей лишь мертвую область вокруг сердца. Чувство легкого оцепенения, не то чтобы совсем неприятного, но переводящего весь мир в спокойные и однотонные оттенки серого.
Сейчас внезапно, после единственного телефонного звонка, все вдруг снова вернулось. Она чувствовала злость и горечь. "Я ненавижу его", – думала она, торопливо одеваясь в своей крошечной ванной.
Она услышала, как к дому подъехало вызванное ею такси, спустилась вниз и вышла в холодную ночь под моросящий по-прежнему дождь.
Глава 5
Не прошло и получаса, как все, за исключением министра, собрались в кабинете начальника Департамента. Среди них были Армстронг, постоянный младший секретарь Министерства иностранных дел[3]; Блэйк, женоподобный офицер связи из штаба Си Ай Эс; старший суперинтендант Шеппард из Особого отдела; бригадный генерал Бакли из бывшей МИ-5; и, естественно, Элис, Фрэнк и начальник Департамента. Элис уже сделала кофе, и начальник разбавлял свой дешевым обжигающим коньяком, чьим-то рождественским подарком, от которого он с тех пор медленно и печально пытался избавиться. Он ненавидел выбрасывать вещи. Фрэнк Смит раздавал сахар в стиле голодных послевоенных лет.
Кабинет был просторным и удобным, но еще не до конца прогрелся, поэтому все были рады согревающей чашке кофе с коньяком.
– С его побега прошло не меньше десяти недель, – сказал Армстронг. – Чем он занимался все это время?
– Старался выжить, я полагаю, – ответил Блэйк.
"Дурацкий ответ, – подумал Армстронг. – Вполне в духе Си Ай Эс. Если б он не выжил, вряд ли он был бы сейчас в Англии и посылал идиотские телеграммы посреди ночи".
Армстронг не доверял людям из разведки. Они без отчета тратили бюджетные деньги и создавали неприятности. Что ж, теперь неприятности случились в самом курятнике. Он чуть не улыбнулся. Ему нравилось наблюдать за тем, как другие люди оказывались по уши в дерьме, как он это определял.
– И от него не было ни слуху ни духу до этого момента? – спросил генерал Бакли.
– Поэтому мы все и думали, что он мертв, – ответил начальник Департамента.
– Я представляю себе, что такое эта часть мира, – заметил Блэйк. – Здоровому человеку необходимо не меньше недели, чтобы пробраться сквозь джунгли. Скорее, даже две, если, как вы говорите, ему приходилось все время прятаться.
– Да и вряд ли он в хорошей форме после двух лет в одной из кишащих насекомыми тюрем Нжала. Я слышал, у них там жестокие нравы.
Блэйк кивнул:
– Такие же жестокие, как у русских. Но не такие изощренные и продуманные в отношении промывания мозгов. Он был один?
– Насколько мы знаем, он сбежал с одним черным, – ответил начальник Департамента, – но того подстрелили. Местные жители нашли его тело неподалеку от своей деревни.
– А Эббот?
Начальник пожал плечами:
– В нескольких километрах оттуда, в реке нашли еще одно тело. Белый мужчина, наполовину съеденный крокодилами и поэтому непригодный для опознания. Очевидно, полиция Нжала нашла на трупе что-то такое, что заставило их думать, что это Эббот.
– Создается впечатление, что Эббот нашел это тело раньше них, – заметил Бакли.
– Должно быть, он парень не промах, – сказал Блэйк.
– Так оно и есть, – вдруг произнес Фрэнк Смит. – Не промах. Сахар, мистер Блэйк?
– Где, черт побери, министр? – поинтересовался начальник Департамента.
– Должно быть, никак не может выбраться из теплой постели, – сказал Армстронг.
Эта реплика вызвала несколько понимающих улыбок. Сексуальные подвиги министра были обычным предметом сплетен и шуток среди посвященных.
– Мы знаем, кто у нас объект преференций в настоящий момент? – спросил кто-то.
– Моя разведка доложила мне, – шутливо ответил Армстронг, – что это длинноногая негритяночка с чувством ритма не хуже, чем у тамтама.
– Угу, – добавил Блэйк, ненавидевший оставаться в стороне, когда дело касалось внутренних сплетен, – рта, говорят, не закрывает и способна заглотить жезл регулировщика.
Последовавший за его словами смех убедил Блэйка, что в стороне он не остался, и это доставило ему огромное удовольствие.
Элис, не поднимая головы, сосредоточенно точила и без того остро заточенный карандаш.
Из всех присутствующих не смеялся только старший суперинтендант Шеппард, бесстрастно уставившийся в окно и погруженный в свои мысли.
"Ублюдки, – думал он, – траханые ублюдки из высшего общества. Тратят время на хихиканье и сплетни, как какие-то глупые бабы, когда на свободе разгуливает убийца". Он недолюбливал людей из разведки, полагая, что они властолюбивы, сексуально озабочены и слишком много зарабатывают. Примерно то же самое он думал о политиках и высших чиновниках. Единственные, к кому он хорошо относился, – это были другие полицейские. В сущности, он был небольшого ума в том, что не касалось его работы, которая по большей части состояла в выбивании информации из людей.
