Андрей Пржездомский - За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году

— Ну я же сказал, чтобы мне не мешали! Не буду я пить чай! — И, видимо, почувствовав излишнюю резкость, с которой было это сказано, несколько мягче добавил: — Ладно, принеси чашечку сюда. Я здесь попью.

Сначала ей тоже захотелось ответить резкостью на раздраженный голос мужа и она чуть было не сказала что-то вроде того: «А что ты со мной так разговариваешь?» — но, увидев его сосредоточенное лицо, сдержалась и молча ушла на кухню.

— Давайте, Евдокия Михайловна, пить чай вдвоем. Андрей там занимается. Он же завтра едет в командировку… — Открыв крышку заварочного чайника, она помешала ложечкой темно-коричневую жидкость, от которой поднимался пар, и снова закрыла ее.

— Сейчас немного перемешается — и будем пить.

В свои тридцать два года она выглядела почти девочкой: хрупкая, невысокого роста, с тонкими руками, с красивыми темными каштановыми волосами. При взгляде на Олю трудно было поверить, что у нее уже десятилетняя дочь и сын, которому скоро исполниться шесть лет. Да и все ее движения, походка и голос не выдавали в ней взрослую женщину. Недаром, когда в прошлом году в их квартиру пришла комиссия для того, чтобы выслушать претензии жильцов только что заселенного дома, ее председатель, позвонив в дверь и увидев Олю, спросил:

— А взрослые дома есть?

Она тогда улыбнулась и сказала:

— Есть. Я — взрослый!

Мужчина очень смутился, даже, кажется, немного покраснел и стал неуклюже извиняться. А Оля с торжествующей улыбкой передала ему тщательно составленный вместе с мужем список неисправностей и недоделок в их новой квартире.

Да, эта командировка Андрея не понравилась ей сразу. Не понравились недомолвки мужа, хотя он и раньше не очень распространялся о своих делах. Не понравилось, что командировка эта свалилась на голову неожиданно, как будто какие-то неизвестные ей события побудили срочно срываться и ехать куда-то за тридевять земель. Не понравилось ей и то, что в этот раз путь Андрея лежал туда, откуда приходили тревожные сообщения о массовых беспорядках и кровавых столкновениях. До сих пор он и так немало ездил по городам Союза. Она собирала его в Киев и Алма-Ату, Одессу и Таллин, Ригу и Кишинев, Красноярск и Абакан. Как правило, он уезжал на несколько дней. Вот и в этот раз Андрей сказал, что его командировка продлится не более пяти дней. Она сама не могла понять, почему ей сейчас тревожно как никогда.

Оля поймала себя на том, что уже довольно долго сидит у телефона, перебирая пальцами витой провод. Что-то недоговоренное, недосказанное было в их ночном разговоре с Андреем. «Если он зашел в гости к товарищу, то почему не позвонил раньше? Говорит: «Не мог». Странно. Очень странно. Да и откуда у него товарищ в Душанбе? Он никогда о нем не говорил».

Она перестала теребить провод, встала, набросила на плечи поверх халата кофту, тихо ступая, чтобы никого не разбудить, вышла в холл.

— Оля! — из маленькой комнаты раздался бабушкин голос. — Оля, кто звонил? Андрюша?

— Да, Евдокия Михайловна! Андрюша звонил. Сказал, что у него все в порядке. Просто не мог позвонить раньше.

— A-а! Ну, хорошо. Слава богу, что все в порядке. Иди спи, Олечка, а то тебе рано вставать.

— Да, сейчас буду ложиться. Отдыхайте, Евдокия Михайловна.

Оля прошла на кухню, поставила чайник на плиту. Спать совершенно расхотелось. После телефонного разговора с мужем она немного успокоилась, но безотчетное чувство тревоги все равно не отпускало ее. Ей навязчиво лезли в голову мысли о том, что странная подготовка Андрея к командировке каким-то образом связана с опасностью, которая грозит ее мужу. А странность эта заключалась в следующем.

Когда накануне командировки ночью Оля, не дождавшись, когда Андрей позовет ее в большую комнату, приоткрыла в нее дверь, она увидела, что муж ходит по комнате и что-то бормочет, как будто разучивает какое-то стихотворение или правило. Время от времени он заглядывал в какие-то листки, сверяясь, правильно ли заучил текст. Увидев жену в приоткрытую дверь, он сказал:

— Оль, сейчас! Еще пять минут. Ты меня спросишь? Мне нужно, чтобы меня кто-нибудь проверил.

Действительно, он позвал ее через некоторое время и, дав ей в руки два листка бумаги, попросил ее внимательно следить за тем, насколько правильно и точно он будет называть фамилии, имена и должности каких-то людей. Это оказалось непросто, поскольку абсолютно все они были таджикского происхождения и для русского уха звучали непривычно. Андрей обладал хорошей памятью, но было видно, что он уже изрядно поработал над тем, чтобы правильно произносить непривычные для себя слова. Раза три-четыре он повторил почти весь список, делая несущественные ошибки. Оля поправляла его, сама удивляясь, как он смог запомнить такое количество совершенно незнакомых имен. Иногда Андрей заглядывал в разложенные на столе газеты, что-то сверял с подчеркнутым в них текстом и, удовлетворенный, наконец сказал:

— Ладно, хватит! А то у меня все в голове перепутается! Давай пойдем спать.

Было около трех часов ночи. Спать им оставалось совсем немного. Андрей быстро собрал все листочки и газеты с журнального столика, сложил их в свою кожаную черную папку и поднял усталые глаза на жену. Затем встал, притянул ее к себе, обнял, положил ее голову себе на плечо и прижался лицом к ее тонкой шее, стал поглаживать руками ее спину с острыми лопатками, мягкие, пушистые волосы.

— Андрюша, я не хочу, чтобы ты туда ехал. Не ездий, а!

— Ну что ты, Олечка, это же работа! Я еду-то всего на пять дней. В пятницу уже буду дома. Неделя пройдет незаметно.

— Я буду очень скучать без тебя.

— Я знаю. Я тоже буду скучать.

Он слегка отстранил ее от себя, приподнял ее голову, посмотрел в ее полные тревоги глаза.

— Не волнуйся. Все будет хорошо. Я буду звонить тебе каждый день. Договорились?

Оля молча кивнула, но в глазах у нее осталось беспокойство и сомнение.

Это происходило каких-нибудь пять дней назад. И вот теперь, вспомнив все это, после немного снявшего напряжение звонка мужа, она вновь почувствовала волнение. «Скорее бы прошла ночь и наступило утро», — подумала Оля, обхватив ладонями чашку, наполненную горячим чаем. У нее почему-то замерзли руки. Это случалось временами, но когда Андрей был дома, она просто говорила ему: «Погрей ручки», и он согревал их, прижимая к лицу и губам, беря их в свои горячие ладони и слегка растирая. Как тогда, когда они еще не были женаты и часто гуляли зимой в Измайловском лесу. Он ее катал на саночках по глубокому снегу, разгоряченный и восторженный. А она в своем черном пальто с капюшоном, крепко вцепившись в санки, чтобы не упасть, смеялась и не мота скрыть своего восторга, что ее катает, как маленькую, такой взрослый парень. Когда у нее замерзали руки, Андрей грел их своим дыханием, не боясь холода, расстегивал ворот рубашки и прижимал их к своей разгоряченной груди. И вот теперь, несмотря на то, что чашка с только что заваренным чаем обжигала ее ладони, руки почему-то совершенно не хотели согреваться.

Оля погасила свет на кухне. За окном с высоты тринадцатого этажа, несмотря на темноту, были видны очертания заснеженных холмов, поросших кое-где деревьями, да засыпанных снегом машин внизу у подъезда. Она попыталась представить, как где-то в далеком Душанбе ее муж стоит у такого же темного окна и смотрит на улицу, но у нее ничего не получилось. Она почему-то видела Андрея идущим по дороге в окружении всадников, одетых в длиннополые халаты и белые тюрбаны. Оля пыталась стряхнуть с себя это жуткое видение, но оно возвращалось вновь и вновь, как будто кто-то извне настойчиво пытался предупредить ее, что с Андреем далеко не так все хорошо, как он сам рассказывал в своем телефонном разговоре.

— Господи, спаси его и сохрани! Скорее бы он возвращался! — шептали ее губы в темноте московской квартиры.

— Хайдар! Алло, Хайдар, это я!

— Ты что, сошел с ума? Посмотри на время. Пять утра! Ты, что не можешь…

— Хайдар, мы потеряли его.

— Что-о-о?

— Мы попытались искать, но он как сквозь землю…

— Я не понял, что ты несешь, Дильшод. Как потеряли? Когда?

— Да еще вечером. Он зашел в книжный магазин. Мы думали…

— Что вы думали?

— Мы думали, что он пойдет в гостиницу, но…

— Кретины! Вас там целая орава! И вы не могли уследить за одним человеком! — Говоривший зло выругался по-таджикски. — Ищите! Даю тебе три часа времени! Найдешь его хоть из-под земли! Иначе…

— Хайдар, не горячись! Найдем его. У нас еще полдня завтра…

— Не завтра, а уже сегодня!

— Да, сегодня!

— Так вот, он ни в коем случае не должен уехать в Москву! Москвич должен остаться здесь. Навсегда. Понял? И ты, Дильшод, лично отвечаешь за это! Иначе…

— Хайдар, я все понял. Ты меня не пугай. Я и сам знаю, что это нужно сделать. Что-нибудь придумаю. Не беспокойся, Москвы ему не видать.