Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2

— Понятно… Все сигналы — стуком в дверь, как и договаривались. А теперь идите. И будьте осторожны…

13. ВАШИНГТОН. ЧАСТНЫЙ ДОМ В ПРИГОРОДЕ

Апрель 1978 года

…Уолш молча наблюдал, как изящно, словно вытирая пыль с бесценных полотен, Паулина моет посуду, и вяло попыхивал сигарой.

— Холостяцкий быт так тебя и не исправил, — не отрываясь от мойки, сказала Паулина.

— Ты права, дорогая, ненавижу мытье посуды.

— Тогда найми служанку.

— Посторонних я тоже ненавижу.

— И ты нашел выход — не мыть ее вообще, — усмехнулась Пау.

— Я посчитал, Паулина: в этом доме я бываю в среднем два-три раза в месяц. Дешевле обходится сразу же после обеда сунуть всю посуду вместе с скатертью в мусорное ведро и в следующий раз купить новую, чем корчиться над этой проклятой раковиной и травить кожу мерзкой жидкостью для мытья посуды.

— Ну что ж, мысль здравая, — пробормотала Паулина и, обернувшись лицом к Уолшу, скрестила руки на груди. — Почему же ты не начал ее воплощать в жизнь с сегодняшнего вечера, а заставил меня мыть посуду? Решил сэкономить, Генри?

— Потому что я люблю наблюдать, как ты это делаешь, — улыбнулся Уолш. — Я настолько привык общаться с тобой, как с мужчиной, что использую любой момент, чтобы убедиться в обратном.

— Сомнительный комплимент… — Паулина вытащила из-под дымящей кофеварки две полные чашки, поставила их на стол и, сняв фартук, села за кухонный столик напротив своего босса. — Сказать женщине, что ей подходит мытье посуды, значит, дать понять, что ни на что иное она не годится…

— Глупости ты говоришь, Паулина, — хмыкнул Уолш и пригубил кофе. — Твои хваленые и прекрасно оплачиваемые мозги устроены слишком функционально. Так можно довести до абсурда любой род занятий. Неужели ты не понимаешь: что бы ни делала женщина, все будет выглядеть прекрасно. Главное, чтобы это делалось для кого-то КОНКРЕТНО. Тогда появляется смысл…

— В данном случае, ты считаешь, что я делала это КОНКРЕТНО для тебя?

— Естественно! — Уолш несколько раз энергично кивнул седой головой. — Ты мыла эти гигантские тарелки, думая вовсе не о гигиене, а обо мне. И это тебя моментально преображало…

— И что же я думала?

— «Этот старый маразматик изображает из себя этакого комнатного философа, хотя одинок, как бензоколонка в Неваде. С другой стороны, если разобраться как следует, он вовсе еще не так стар, чтобы женщина вроде меня не могла бы сделать для него какой-нибудь приятный пустяк. Например, помыть его тарелку или пришить пуговицу к воротничку…»

— Ты решил меня подсидеть? — улыбнулась Паулина. — Стал увлекаться психологическими экспериментами?

— Значит, угадал?

— Не угадал, а подумал именно то, что я тебе внушала, — усмехнулась Паулина.

— Как жаль, что ты женщина.

— И все-таки жаль?

— Ты могла бы стать директором ЦРУ.

— Но ты бы не смог работать под моим началом.

— Ты ошибаешься, Паулина, — качнул головой Уолш и отпил кофе. — Смог бы, ибо имел бы прекрасную компенсацию.

— Какую?

— Неужели не догадываешься? Ты бы трахала меня на службе, а я тебя — дома. Боевая ничья при полном сохранении самолюбий.

— Это все комплексы, Генри. Ты — типичный неудачник, мечтающий, чтобы директор ЦРУ мыл тебе по- СУДУ-

— Кстати, о директоре… — Уолш коротким тычком загасил сигару в пепельнице и внимательно посмотрел на Паулину. — Вчера его вызывал президент…

— Что-то случилось?

— Представляешь, он задал точно такой же вопрос нашему с тобой боссу. Вернее, он спросил его, не случилось УЖЕ что-то такое, что помогло бы ему решить одну щепетильную проблему…

— Переговоры по ОСВ?

— Вот-вот, — кивнул Уолш. — Наш красавчик-президент чувствует, что второй срок от него ускользает, а русские, как назло, никак не хотят понимать его проблемы и тянут резину…

— И что ответил босс?

— А что он мог ответить? — Уолш пожал плечами и отодвинул от себя пустую чашку. — Надо подождать, возникли обстоятельства, прилагаем все силы… Зато со мной он разговаривал не столь дипломатично. Тут уже без претензий: его торопят, он торопит…

— И ты решил поторопить, — закончила фразу Паулина.

— Прими во внимание мою деликатность, Паулина: я начал этот разговор после обеда, а не до…

— И то только потому, что не хотел портить аппетит себе, — пробурчала женщина.

— Ты слишком цинична, — хмыкнул Уолш. — С таким характером ты не задержишь возле себя надолго интеллигентного мужчину.

— Ты имеешь в виду себя?

— А ты считаешь, что я неинтеллигентен?

— Когда ты начинаешь говорить о делах, Генри, ты — типичное ирландское хамло.

— Ты бы могла вложить в эту фразу чуть больше тепла.

— Вложу еще, — ее глаза недобро блеснули. — Дай только закончить с этим делом.

— Что в Лондоне?

— Это не по моей части, Генри. Там все курируют твои приятели…

— Ох, не любишь ты евреев, Паулина.

— А я должна их любить, дорогой?

— Ты типичная американская снобка-южанка, Паулина.

— Чем и горжусь.

— Вот-вот! — ухмыльнулся Уолш. — Давая рабу банку с бобами или свои стоптанные башмаки, вы привыкли слышать в ответ подобострастное: «Спасибо, маета!» А эти… мои приятели, как ты их называешь, в подавляющем своем большинстве имеют родословные, как у породистых коккер-спаниелей. В то время, когда наши снобы-южане выписывали в болота Миссисипи рояли и изображали из себя европейцев, наряжая ниггеров в белые фраки, их предки подкармливали Гайдна, субсидировали развитие воздухоплавания и придумывали открывалки для пива, которыми мы пользуемся по сей день. Они сами привыкли отдавать ношенные вещи бедным, Паулина. Усекаешь суть противоречия?

— Нет.

— Это ты из вредности, дорогая, — ухмыльнулся Уолш и тут же жестко спросил:

— Что слышно из Амстердама?

— С позавчерашнего утра мы подключили Стурхольда.

— Кто на него вышел?

— Не американцы, Генри, — устало вздохнула Паулина. — Этого достаточно, или вдаваться в детали?

— Достаточно.

— Теперь им осталось самое неприятное — ждать.

— Как долго, по твоему мнению?

— День, два, максимум три…

— Как они вышли на наш крючок, Паулина?

— Как я и предполагала, Генри… — темные глаза Паулины довольно блеснули. — Отфильтровали состав банковских служащих, вычислили некую мисс Рутт Хольт, кассира отдела валютных операций, муж которой является тайным наркоманом и находится в настоящее время на излечении в одной из частных клиник в Швейцарии, легонько нажали на девушку, пригрозив, что раскроют ее семейный позор администрации банка, после чего она сразу же останется без работы, пообещали десять тысяч долларов… Короче, этой самой Хольт понадобилось двадцать минут, чтобы вытащить из компьютера на факс всю интересующую заказчиков информацию, а главное, копию документа о правах на вскрытие абонентного ящика, под которой стоят фамилии и подписи Мишина и Мальцевой…

— Она… Она не пострадает?

— Пусть голландцы разбираются с этим сами, — пожала плечами Паулина. — Во всяком случает, десять тысяч она охотно взяла и даже выглядела весьма довольной. Очевидно, отвыкание от тяжелых наркотиков стоит не на много дешевле привыкания…

— Кто передавал ей деньги?

— Тот же, кто и взял копию — мужчина средних лет, имя Ричард ван Смолл, подданный Нидерландов.

— ГРУ?

— Похоже, что так. Уточняем.

— А если они все-таки не клюнут?

— Тогда мы проиграли, Генри.

— За малышом присматривают?

— Как за федеральным резервным банком.

— Как он?

— Обычно. Работа — дом — работа. Никаких контактов.

— Он не пытался?..