Сергей Магомет - Человек-пистолет, или Ком
— Как хочешь…
Надев шубу, Жанка подошла к телефону и набрала номер.
— Это я, маман… Не кричи! Я не шляюсь, я была в кино! «Детям до шестнадцати». А сейчас еду домой… Говорю тебе, уже еду!
Бросив трубку, Жанка наклонилась ко мне и подставила щеку. Я чмокнул ее, и она ушла, оставив меня одного.
Ничего более идиотского нельзя было придумать. Лора все не возвращалась… Потом, вероятно, был вечер, и была ночь.
Проснувшись в воскресенье утром, я лежал в постели и в ожидании, пока мысли станут яснее, разглядывал потолок. Мне припомнился вчерашний сон о том, как я пытаюсь выкарабкаться из глухой могильной ямы, как скребу ногтями мерзлый грунт… Около получаса я безуспешно старался отогнать прочь эту мерзейшую картинку и переключиться на что-нибудь другое, пока не услышал, как щелкнул замок входной двери, и не увидел, как в квартиру ввалились Валерий, Лора, маман, Игорь Евгеньевич и Жанка.
В первый момент меня прошиб озноб от страха: не связано ли их появление со вчерашним Жанкиным визитом ко мне и нашим грехом, однако…
Валерий подмигнул мне с выражением легкой укоризны, как бы говоря, что не держит зла, что остается моим другом. Голый под одеялом, я так растерялся, что пожал протянутую Валерием руку и даже позволил дружески потрепать себя по плечу.
— Привет, — сказала Лора и, подойдя, кратко, по-супружески поцеловала меня в губы.
— Привет, — кивнула Жанка.
— Так бы всю жизнь и провалялся в постели, — заметила мне маман.
— А вы что предлагаете? — осторожно поинтересовался я, пытаясь уяснить себе их намерения.
— Старик; — опережая маман, вмешался Валерий, — да ты по крайней мере давно уже должен быть на ногах, чтобы поздравить наших роскошных женщин по случаю Восьмого марта!
«Наших роскошных женщин… — мысленно повторил я за ним. — Вот сволочь!»
— Ах да, Восьмое марта…
Впрочем, в прошлом году в это время я действительно давно был на ногах и выстоял километровую очередь, чтобы подарить «нашим роскошным женщинам» по букету гвоздик…
Не слишком уютно я чувствовал себя в постели голым, все еще ожидая для себя каких-либо неприятностей, в то время как они неторопливо прохаживались по комнате и болтали. Однако из разговора наконец определенно выяснилось, что никаких неприятностей не предвидится, а приехали они, чтобы прихватить меня с собой на дачу, где они решили всей семьей отметить праздник.
— Надеюсь, ты поедешь с нами? — осведомилась Лора.
— Пожалуй, — согласился я без особого энтузиазма, но и не видя особых причин для отказа.
На Жанку я старался не смотреть.
Наконец они догадались выйти из комнаты, чтобы дать мне одеться. А пока я одевался, Игорь Евгеньевич водил Валерия по квартире и с удовольствием объяснял:
— Такая вот квартирка… Тут тебе балкон-лоджия. Тут тебе кухня. Тут тебе ванная…
— Квартирка — игрушка! — сказала маман.
— Тут тебе санузел раздельный, — вставила Жанка с непременной иронией, которая на этот раз вызвала у меня раздражение.
Зазвонил телефон; Лора сняла трубку и передала мне. Я услышал встревоженный голос Сэшеа:
— Куда ты пропал?.. Тут такое паршивое дело. Вчера хотел зайти к тебе, но заметил, что у твоего дома сшивается тот самый… Ну тот, который совершил на меня нападение под аркой. Головорез. Кажется, ты тоже попал к ним под подозрение и за тобой начали присматривать… Ты живой? Ты в порядке?
— Живой, живой…
— Увидев головореза, я сразу позвонил тебе, но никто не отвечал. Проклинаю себя, что впутал тебя в эту историю…
— Потом поговорим, — оборвал я его неуместную болтовню.
— Прекрасный санузел! — нахваливал между тем Валерий наш скромный дабл, и я услышал, как он спустил из бачка воду. — Однако, — сообщил он, — унитаз, кажется, засорен какими-то обрывками!
— Совершенно верно, — подтвердил Игорь Евгеньевич.
— Ты чем засорил унитаз? — тут же привязалась ко мне маман.
— Что за странный вопрос?! — передернуло меня.
— Это прямое доказательство твоей расхлябанности и безответственности! — заявил Игорь Евгеньевич.
— Это такая страшная СИСТЕМА, что не дай бог! — продолжал по телефону Сэшеа. — И уж раз ты теперь тоже в это замешан, то хочу со всей серьезностью посоветовать тебе расстаться с твоей беспечностью и твоим дурацким оптимизмом…
— И что такое ты только туда напихал? — удивлялся Валерий, снова нажимая на ручку бачка.
— Ты должен приготовиться ко всему! — заклинал Сэшеа.
— Мы это потом обсудим, — отмахивался я, беспокойно косясь в направлении туалета.
— Так ты не желаешь давать объяснений? — не отставала от меня маман, и от ее настойчивости мне становилось не по себе.
(Она безусловно не могла ничего знать о том, что было связано с Комом, и ориентировалась только на то, что вопрос о засоренном унитазе смущал и нервировал меня, а ей это — при ее профессиональных навыках — было, вероятно, не так уж трудно заметить.)
— Какие могут быть объяснения?! — пробормотал я. — Бред!
— По-видимому, обрывки писем или записок, — сообщил неугомонный Валерий, тыча ежиком в сток.
— Послушай, — кричал мне в трубку Сэшеа, — ты можешь дорого заплатить за свое легкомыслие!
— Могу, могу, — согласился я и, не выдержав, положил трубку. Однако он немедленно перезвонил.
— Мое дело — тебя предупредить! — крикнул он и на этот раз сам повесил трубку.
— Ты ведешь себя как мальчишка, — поучал меня Игорь Евгеньевич. — С таким поведением ты ничего не добьешься в жизни.
— Нет-нет, он добьется! — вступился за меня Валерий, хотя никто его об этом не просил.
— Я хочу знать, чем он засорил унитаз? — настаивала маман. — Пусть ответит!
— Сейчас я отвечу, — пообещал я.
Я уже успел одеться и стоял готовый ко всему. Пусть произойдет что-нибудь исключительно мерзкое, самое мерзкое, что только возможно. Я уже даже начал желать этого. Новая, неслыханная мерзость, которая покрыла бы все прошлые мерзости… Не знаю, что именно, но что-нибудь таких масштабов, вполне могло случиться… Однако кульминации, увы, не последовало, потому что вмешалась Лора.
— Надоело выяснять про унитаз! — сказала она с досадой.
— А я бы на твоем месте все-таки выяснила, — сказала маман.
— Надоело! — повторила Лора. — Едем мы на дачу или нет? — воскликнула она, беря меня и Валерия под руки и ведя к двери.
Стало быть, что-то еще более мерзкое откладывалось на потом.
Мы вышли из квартиры, погрузились в лифт и спустились вниз. В машине Игорь Евгеньевич сел за руль, маман — рядом с ним на переднее сиденье. Валерий, Жанка, Лора и я принялись усаживаться на заднее сиденье, которое вообще-то было рассчитано на трех пассажиров, так что один из нас был как бы заведомо лишним. Из ворчания маман и Игоря Евгеньевича я уяснил, что за мной сначала не собирались заезжать, однако на этом в последний момент настояла Лора, и было решено, что Жанка и Лора будут попеременно сидеть у нас с Валерием на коленях. Таким образом кое-как втиснулись, — и первую половину пути у меня на коленях ехала Лора, а вторую половину на коленях у Валерия — Жанка.
Все происходящее, впрочем, я воспринимал со спокойным отвращением.
За задним сиденьем лежал целый ворох мимозы — первых и тревожных, желтых цветов, пахнущих, как мне показалось, рыбьим жиром.
Когда подъезжали к дачным участкам и свернули на проселочную дорогу, пришлось несколько раз выбираться наружу и толкать пробуксовывающую в снегу машину… Я понимал, что ради праздника захвачено и спиртное, и поэтому чувствовал определенную заинтересованность в поездке, что уже само по себе было довольно мерзко.
Во втором часу дня приехали на дачу.
— Тут тебе у нас природа!.. — не преминул объяснить Валерию Игорь Евгеньевич.
Не без труда открыли занесенную снегом калитку. Я с удовольствием проводил взглядом знакомую спортивную сумку Валерия (она была тяжела, и внутри позвякивало); сумку он достал из багажника, взгромоздил на плечо и понес по нетронутому снегу к аккуратному, двухэтажному финскому домику, отстроенному только прошлой осенью и еще не обжитому. Вслед за Валерием мы стали носить из машины к дому привезенные вещи и продукты и быстро протоптали в снегу тропинку.
На соседнем участке дымил самовар. Около самовара хлопотали одетые в спортивные костюмы счастливые супруги-соседи. Две пары лыж и лыжных палок стояли у стены недостроенного дешевого щитового домика-«скворечника». Увидев нас, супруги не то чтобы насторожились, но как-то попритихли.
— Ну как, надумали? — тут же закричал Валерий через забор бодрым голосом.
— Мы же вам уже объясняли, молодой человек, — с недоумением ответили из-за забора, — ни о какой продаже не может быть и речи…
