Сэйити Моримура - Испытание зверя
Видя этого посетителя, Кадзами каждый раз начинал дрожать от ужаса, но родители относили такую реакцию за счет чрезмерной мнительности своего сына.
— Ну что ты, что ты, — увещевала его мать. — Это же не человек, а золото. Вы с приятелями его чуть не задавили, а он каждый день приходит, беспокоится о тебе. Постыдился бы.
Парень не мог объяснить матери истинную причину своего страха и только жалобно повторял:
— Мамочка, этот тип меня убьет! Скажи, чтоб его сюда не пускали!
Сам он не мог даже пошевелиться — его грудь была закована в гипс.
— Что ты несешь?! — возмущалась мать. — Это ты его чуть не убил!
— Ну хотя бы переведите меня в общую палату!
— Дурачок, здесь же тебе спокойнее, одному-то.
— Я знаю, он меня ненавидит за то, что мы над ним так подшутили! Он мне отомстит!
— Ты же был там не один!
— Но здесь-то я один. И я даже встать не могу!
Кадзами панически боялся, что Адзисава расправится с ним, когда в палате не будет ни родителей, ни медсестры. От страха его лицо было покрыто липкой испариной.
На третий день после того, как Кадзами попал в больницу, глубокой ночью, кто-то с силой потряс его за плечо. Открыв тяжелые со сна веки, парень увидел низко склонившееся над ним лицо. Адзисава! Кадзами дернулся, но гипс крепко держал его.
— Ну-ну, не шебаршись, а то кость не срастется, — усмехнулся Адзисава и надавил ладонью на забинтованную грудь больного. Движение было совсем мягким, но Кадзами показалось, что на него взвалили огромный груз.
— Т-тебе чего? — прохрипел он, собрав все свое мужество. Он не знал, который сейчас час, но было явно далеко за полночь.
— Да вот пришел тебя проведать.
— Приходил уже… Днем.
— Видишь, успел соскучиться.
— Сейчас неприемные часы. Проваливай!
Кадзами потихоньку сунул руку под подушку, где находилась кнопка вызова медсестры.
— Куда?! — стиснул его пальцы Адзисава.
— Д-да нет, это я так просто…
— Звоночек, наверно, ищешь? — Адзисава показал шнур, который, оказывается, был у него в руке.
Кадзами затрепетал.
— Если тебе чего надо, — улыбнулся посетитель, — ты мне скажи. Зачем сестру беспокоить?
— Ничего мне не надо!
— Вот и хорошо. Значит, звоночек нам не понадобится. — И Адзисава отложил шнур подальше.
— Я спать хочу! Чего тебе от меня надо?
— Спросить кое о чем хочу.
— О чем? — Голос Кадзами дрогнул.
— Зачем вы на меня напали?
— Так просто. Чтобы не шлялся в наш бар.
— Да? А почему мне нельзя интересоваться Митико Ямадой?
— Я… я не знаю.
— Ну как же, разве вы не так говорили?
— Н-не помню…
— Что ж, придется помочь тебе вспомнить.
— Я ничего не знаю! Правду говорю!
— В каких вы отношениях с Митико?
— Слушай, ну забудь ты о нашей дурацкой шутке! Ну прости меня!
— Как зовут тех двоих? Где они живут?
— Я их не знаю.
— Разве они не из «Бешеных псов»?
— Мы только-только познакомились в «Шлеме». Я не знаю, кто они и откуда.
— Ничего-то ты не знаешь. Ладно, будем восстанавливать твою память.
Адзисава, нехорошо, улыбнувшись, наклонился над кроватью.
— Ты чего?! — сжался Кадзами.
— У тебя, видно, провал в памяти, ты же головой стукнулся. Для восстановления памяти нужен новый шок — это тебе любой врач скажет. Вот я и хочу пару раз постучать твоей башкой об стенку. Вдруг поможет?
— Не надо!
— А что прикажешь делать? Травме твоей это, конечно, вряд ли пойдет на пользу, но память-то важнее. Говорят, если бы не шлем, тебе бы каюк, у тебя и сейчас еще голова слабенькая. Прямо не знаю, выдержит ли — ты ведь сейчас без шлема.
— Я полицию вызову!
— Это каким же, интересно, образом? — спросил Адзисава, поигрывая шнуром.
— Уходи!!!
— А ты ответь мне, и я уйду.
— Я ничего не знаю!
— Я вижу, ты плохо понимаешь свое положение. Дружки тебя бросили, дали деру. Один чуть не раздавил тебя. И ты будешь их покрывать?
Кадзами молчал.
— Ну как хочешь. Приступим к шоковой терапии. — Адзисава крепко сжал обеими руками голову парня.
— Нет! Погоди!
— Будешь отвечать?
— Я ее не трогал!
— Разве вы не втроем насиловали Митико?
— Я только стоял на стреме. Как всегда.
— А кто насиловал?
— …
— Ну же!
— А ты меня не выдашь?
— Если скажешь правду, никто не узнает.
— Это были Босс и Цугава.
— Босс и Цугава. Кто они?
— Цугава работает на автомобильном.
— А Босс?
— Боссом тебе лучше не интересоваться.
— Давай-давай, выкладывай.
— Его фамилия… Ооба.
— Что-что?
— Это сын мэра…
— Ваш Босс — сын самого Ообы?!
У Адзисавы словно пелена с глаз упала.
— Да, он у нас за главного. Мы в одной школе учимся.
— Насколько я знаю, у мэра три сына.
— Он — младший.
«Все-таки попалась птичка, — подумал Адзисава. — А за ней и всю семейку выловить можно».
— Итак, Митико насиловали Цугава и сынок мэра?
— Да. Босс давно на эту девчонку глаз положил. Уж он подкатывался к ней и так, и этак, а она ни в какую. Ну, мы и подловили ее возле теплицы… Босс говорил, чтобы и я тоже попользовался, но мне чего-то было неохота…
— Вы ее и потом в покое не оставили, верно?
— У нее папаша шофером автобуса работает, а президент автобусной компании — брат Босса. Босс девчонку и припугнул, что, если она артачиться будет, брат выпрет ее старика с работы.
— А кто вам про меня рассказал? Митико?
— Нет. Наши из «Шлема» рассказали, что какой-то тип разыскивает Митико Ямаду… Мы только пугнуть хотели, ей-богу!
— Ты говорил, что всегда стоишь на стреме…
— Да. Иногда Босс посылает меня сказать что-нибудь очередной девчонке или там вызвать ее из дому. Ни одну из них я не трогал, честное слово!
— Значит, Митико Ямада — не единственная ваша жертва, — как бы между прочим обронил Адзисава, подбираясь к главному.
По лицу Кадзами мелькнула тревожная тень.
— По большей части это были шалавы всякие.
— И Томоко Оти тоже?
Удар попал точно в цель. Кадзами стал белее мела.
— Что это ты побледнел? Припоминаешь, как ночью второго сентября, а если быть точным, на рассвете третьего, ваша троица изнасиловала и убила Томоко Оти?
— Нет!!! Это не мы! Я ничего об этом не знаю!
Одно дело — изнасилование, другое — убийство. Кадзами, полагавший, что Адзисава ищет только обидчиков Митико, был потрясен.
— Не знаешь? А что же ты затрясся-то весь?
— Я не виноват!
— Не ори. Вы напали на меня в том же самом месте, где погибла Томоко. Любите это местечко, да?
— С-случайность, чистая случайность!
— Ладно, не буду тратить на тебя время. Цугава и ублюдок Ооба сами мне все расскажут, когда я сообщу им, что Кадзами раскололся.
— Не надо! Только не это!
— Тогда выкладывай все начистоту. Кто убил Томоко Оти? Вас было трое или больше?
— Не говорите им про меня, прошу вас! Они меня прикончат!
— Если не расскажешь мне все как было, обязательно прикончат. Ты, может, ее и не убивал, а все одно тебе конец. И подохнешь-то глупо, как последний идиот. А признаешься мне во всем, полиция тебя защитит от дружков.
— Как же, защитит она. Вы что, не знаете, что она перед папашей нашего Босса на задних лапках ходит?
— Значит, я не ошибся. Убивал этот щенок Ооба.
Кадзами в отчаянии вскрикнул.
— Все, парень, ты проболтался. Он убивал, а ты ему помогал.
— Я не помогал! Я следил за дорогой и знать ничего не знал! Вдруг выбегают из кустов Босс и Цугава, рожи перекошенные, и, ни слова не говоря, рванули с того места. Это уж я потом узнал, что они ту девчонку убили. С тех самых пор у меня душа не на месте.
— А почему вы напали именно на Томоко Оти? Тоже охотились за ней, как за Митико?
— Нет. Мы гоняли в ту ночь по улицам, как всегда втроем. Вдруг видим, идет девчонка — одна-одинешенька и из себя ничего. Ну и сцапали ее. Только она, кажется, слишком сильно брыкалась, вот они и придушили ее крепче, чем следовало. Меня при этом не было, так что это только мои догадки… Я правду говорю, вы мне верите? Я бы не смог убить человека!
«Я был прав, статья для „Вестника“ ни при чем. То, что Томоко убил сын мэра, — случайное стечение обстоятельств».
— Значит, вас было трое: Ооба, Цугава и ты.
— Да. Но я только стоял на стреме.
— Вас, «Бешеных псов», в банде сотни три. Почему же вы трое все время держались вместе?
— Всей командой мы на крупные дела выезжали, а девчонок всегда ловили только втроем. Чтоб не было лишнего трепа. Это еще с прошлого года так повелось — мы тогда случайно оказались втроем. И как раз одна бабенка нам попалась по дороге… Сделали ее — понравилось.
— Что ж тебе могло понравиться, если ты только на стреме стоял?
