Михель Гавен - «Роза» Исфахана
В ходе своих размышлений Джин пришла к выводу, что когда после длившейся много десятилетий борьбы с красной коммунистической чумой христианская цивилизация стала наконец побеждать, когда СССР вместе со своими вождями одряхлел и начал, издыхая, разлагаться, именно тогда, точно метастаза от смердящей раковой опухоли, и появилось движение, возглавляемое Хомейни. И сам он остался в душе деспотом и тираном, только предстал народу уже не в комиссарской кожанке, а в религиозных одеждах. Подхватив падающую из рук коммунистического монстра булаву и прикрываясь уже не марксизмом, а Аллахом, Хомейни воздвиг новую крепость. Тоже, как и большевики, на человеческих костях. Порой Джин казалось странным, что большевистская «метастаза» проросла и укрепилась именно здесь, в Иране — в стране, подарившей миру древнейшую зараострийскую культуру и выдающихся художников и поэтов. Но факты — упрямая вещь. Революция Хомейни — свершившийся исторический факт, а коренная радикализация ислама — её непосредственное и закономерное продолжение…
* * *— Заносить, госпожа?
Водитель «скорой» и сторож больницы осторожно вытащили из машины носилки с пострадавшей.
— Да, — кивнула Джин, — несите на второй этаж. Идем, Марьям.
Больница тоже была частично разрушена. Сохранилось только левое крыло, в которое в авральном режиме и провели автономное электричество, завезли воду, перенесли все необходимые медикаменты.
— Осторожнее, лестница шаткая, — предупредила добровольных носильщиков Джин, поднимаясь следом.
Сквозь пустые глазницы окон виднелось кладбище, начинавшееся прямо от ограды больницы и тянувшееся к горам. На кладбище повсеместно горели факелы — похороны шли непрерывной чередой. Слышалось монотонное пение муллы, читавшего суры, доносились сдавленные рыдания родственников. Спеленутые мертвецы лежали у кромки рва, который продолжал удлиняться в каменистом грунте видавшим виды экскаватором. От ковша то и дело отлетали зубья, и их тут же, на кладбище, приваривали снова. Тело женщины, прикрытое поверх савана еще и покрывалом, чтобы мужчины не могли смотреть на нее и после смерти, собирались уже опустить в ров, когда зубья отлетели в очередной раз. Тело вернули обратно — вновь подложили к длинной очереди мертвецов. Опустили на землю небрежно, забыв, что голова должна быть повернута в сторону Кеблы. Прервав чтение талкина — свидетельства о вере мусульманина, признанного облегчить ему встречу с ангелами Мункаром и Накиром, — мулла указал на ошибку, и женщину поспешно развернули. Мулла снова затянул заунывное пение…
— О, Аллах, где мой платок? Где мой платок?! — запричитала вдруг слабым голосом Симин.
— Госпожа, она пришла в себя! — Марьям склонилась над пострадавшей.
— Это хорошо, — кивнула Джин, входя в палату.
— Где мой платок? — повторила женщина, повернув к ней серое, испещренное ссадинами лицо с запавшими блеклыми глазами.
— Вы в больнице, Симин, здесь платок необязателен, — мягко сказала Джин.
— Нет, дайте мне платок, я не могу без платка… — Женщина попробовала опереться на руку и привстать, но сил не было, и рука повисла безвольной плетью. Джин подняла её и осторожно положила на постель. — Непокрытая голова — большой грех, — продолжала настаивать на своей просьбе Симин. — Меня люди засмеют…
— Но здесь только мы, врачи.
— Всё равно… Дайте платок…
— Хорошо. Марьям, — повернулась Джин к сестре, — накрой ей голову чистой простыней. Но так, чтобы я смогла осмотреть все повреждения на лице и шее.
— Слушаюсь, госпожа. — Марьям проворно выполнила её указания.
— Теперь вы довольны, Симин? — Джин хотела отойти, чтобы надеть хирургические перчатки, но тонкие пальцы женщины скользнули по её запястью, как бы удерживая. Джин остановилась.
— Это вы… были там? — чуть слышно спросила Симин. — Со мной…
— Под завалами? — догадалась Джин. — Да, я.
— Вы сказали…
— Что ваш ребенок жив? — снова закончила за нее фразу Джин. — Я сказала правду, Симин. — Она присела на край кровати, взяла руку женщины в свою. — Один из ваших детей выжил, самый младший. Его скоро привезут сюда.
— Хафиз? — серые губы женщины задрожали, в глазах блеснули слезы. — Уцелел только Хафиз?.. — Она затаила дыхание в ожидании ответа.
— К сожалению, да. Только он, — горько вздохнула Джин. Но тут же взяла себя в руки и улыбнулась: — И вы. Разве этого недостаточно, чтобы продолжать жить и радоваться жизни? Другие семьи погибли полностью…
Женщина чуть заметно кивнула, закрыла глаза, прошептала:
— Храни вас Аллах. — По щекам её покатились слезы. — Перед тем как всё случилось, я посадила Хафиза в кроватку, а сама отошла за едой на кухню, хотела его покормить. Неожиданно пол под ногами зашатался, стены начали рушиться прямо на глазах… Что-то тяжелое ударило меня по голове, и больше я ничего не помню. А ведь я еще за три дня до этого говорила мужу, что надо уходить, предупреждала, что вода в колодце убывает, а камни во дворе стали горячими… А он отмахивался, говорил, что старые приметы — давно изжившие себя предрассудки… Сам-то ведь он у меня с образованием был, в Тегеране учился… Вот я и не посмела перечить. А в тот день, еще утром, вода в колодце совсем пересохла. А когда я пришла на реку белье полоскать, от воды аж пар валил — кипяток кипятком. Я сразу домой побежала, хотела мужу об этом рассказать, но тут Хафиз заплакал, проголодался. Вот я и кинулась первым делом на кухню…
— Спасатели его так и нашли: сидел в кроватке, а каменная плита над ним как бы «домиком» сложилась, — улыбнулась Джин. — В руках — игрушка, на теле — ни единой царапины. Только вот словно оцепенел от страха. Когда людей увидел — заплакал. Нужно будет обязательно показать мальчика доктору. Чтобы пережитый страх не отразился впоследствии на его здоровье…
— Как же я теперь буду его растить? Одна и без… — Симин сморщилась, с трудом сдерживая слезы, и снова попробовала приподняться на локте.
— Нет, нет, голубушка, лежите, вам еще рано вставать, — Джин твердо вернула её на место.
— Я знаю, что вы мне отняли ногу, — всхлипнув, продолжила женщина. — Вот и думаю теперь: смогу ли вырастить сына? У меня образование — всего четыре класса. В свое время ушла из школы, потому что надо было присматривать за младшими братьями и сестрами, мать одна не справлялась. А с одной ногой я не только никакую работу не найду, но и по дому вряд ли управлюсь. Да и дома-то теперь у нас с сыном нет. Ничего нет. Где мы будем жить? Как?.. О, горе мне, горе! — слезы снова полились из её глаз ручьем.
— Не расстраивайтесь, Симин, всё образуется, — Джин ласково коснулась руки безутешной женщины. — Мы сделаем вам удобный протез, так что ходить вы сможете. Сначала будет трудно, потом привыкнете. Социальная служба возьмет вас под опеку: обеспечит жильем и пособием. Главное, не отчаивайтесь. Радуйтесь, что выжили. И не одна, а с сыном. Кстати, на время вашего лечения я могу определить Хафиза в лагерь Красного Креста. Поверьте, Симин, вас не бросят в беде. Аллах милостив.
— Слава Аллаху, — женщина благодарно пожала Джин руку.
— А чтобы поскорее выздороветь, начнем лечиться прямо сейчас, — улыбнулась ей в ответ Джин и, поднявшись, направилась к стойке с медикаментами. — Первым делом обследуем культю, чтобы найти нежизнеспособные мышцы и иссечь их. Марьям, подготовь анестезию.
Стеклянные предметы на стойке зазвенели, несколько зажимов упало с подставки на пол.
— Опять качает, — застыла с зажатым в руке шприц-тюбиком Марьям.
— Аллах всемогущий! — женщина в ужасе подскочила на кровати, явно вознамерившись встать.
Джин бросилась к ней.
— Лягте, Симин! — приказала невозмутимо. — Марьям, вводи лекарство. Ничего страшного не происходит. Всего лишь остаточные толчки землетрясения, о которых нас заведомо предупредили.
— Но, госпожа, — дрожащим голосом произнесла медсестра, — может, нам все-таки уехать отсюда в более безопасное место?
— Непременно уедем. Но лишь после того как окажем помощь всем пострадавшим, — твердо ответила Джин. — Спасатели продолжают разбирать завалы и, значит, могут найти живых людей в любую минуту. Доктор Нассири знает, что мы здесь, и будет отправлять их именно сюда. К тому же Симин нуждается в срочном, не терпящем отлагательств лечении. Так что успокойся, Марьям, и сделай ей укол. А потом переложи всё со стойки на пол, чтобы ничего больше не падало и не билось.
— Хорошо, госпожа, — покорно кивнула девушка и направилась к пострадавшей.
— Госпожа, — в палату заглянул водитель Бабак, протянул Джин мобильный телефон, — вас. Доктор Нассири.
Джин взяла трубку.
— Слушаю вас, доктор.
— Как вы добрались, Аматула? — донесся голос доктора сквозь треск помех; связь здесь была никудышной.
