По ту сторону нуля - Хаим Калин
С первых дней расследования СК России подаст прошение о задержании последних из могикан гостиницы. Местная прокуратура, дав добро, переправит дело в органы правопорядка, но там его постигнет судьба висяка априори; из пятидесяти миллионов, которые Степанов стравил подполью за свое освобождение и дальнейшую неуязвимость, десять grand ушли министру МВД Приднестровья за усыпление кейса. Гроши.
Между тем узловой момент инцидента требует прояснения: какому удальцу удалось порушить один из проектов подполья, пока не знавшего крупных проколов? Причем не в нашпигованной силовиками Москве, а за сотни километров от России – в серой зоне Восточной Европы, где коррупция и клановые дрязги – ГСМ механизма власти.
Достиг он этого, оказалось, несколькими звонками в канун Нового года (31.12.2019 в 9:00). Два из них в Москве, еще один в Приднестровье. Первый – в Департамент следствия ФСБ, второй – в приемную АП. Содержание идентичное: «На складе боеприпасов Колбасна, Приднестровье, охраняемом подразделением миротворческой миссии РФ, функционирует гостиница для беглых российских коррупционеров, прочих разыскиваемых лиц. Ныне там сбежавший из-под домашнего ареста Олег Степанов и публицист Алекс Куршин».
Третий звонок был сделан начальнику склада Колбасна – майору Юрию Кузьменкову, будто доброжелателем, озвучившим упомянутую телефонограмму с указанием адресов, куда была отправлена. Был в ней и комментарий: «Как представляется, инспекцию из Минобороны раньше 3-4 января не ожидать. Зачищайте концы».
Кузьменков, хоть и отдавал себе отчет о рисках, сопряженных с его прибыльной халтурой (конспирация-то по высшему разряду), масштаба криминала, в котором погряз, не понимал. Но «дыхание прокурора» в звонке расслышал, тотчас переадресовав запись разговора своему московскому куратору Борису. Его он никогда не видел, но беда в том малая. Главное заблуждение: свой приработок он не соотносил с антиправительственным заговором.
У верхушки подполья с оценкой аварии затруднений не возникло, приказ «Сворачиваться» последовал без колебаний. Означал он поначалу уничтожение видеотеки, но спустя час, когда Минобороны РФ за считаный часы снарядило инспекцию, о чем донесла агентура, – полный демонтаж проекта с эвакуацией постояльцев и руководства объекта.
К 17:00 люди, на которых заговор опирался в Приднестровье, пристроили Степанова с Куршиным, а также нашли убежище для начальника склада и его заместителя. После чего штаб подполья принялся расшивать ребус: «Что это было?» Казался он поначалу предвестием массовой зачистки актива заговора. Но этого не произошло, более того, каких-либо следов провокации – заманить заговорщиков в хитро расставленные сети – агентурой подполья в силовых ведомствах выявлено не было. В том числе потому, что звонки инкогнито в Департамент следствия ФСБ и Аппарат Президента нашли подтверждение как технически состоявшиеся, как и не найдены были логические сбои в расследовании, которое развернула объединенная группа Минобороны и ФСБ в Приднестровье.
В какой-то момент штаб подполья стал рассматривать инцидент как кучку навоза, на которую случайно и без весомых последствий один из заговорщиков наступил. Дескать, промой обувку и всех делов. Но аналитики нашли подход ошибочным, отметив: в основе происшествия – системное мышление, скорее всего, профессионалов, при этом назрело упрощение уравнения, отказ от всех конспирологических наростов. То есть буквальная оценка события – суть того, что произошло. Удар по удаленному анклаву заговора (причем, удар ли?) – меньшее из всех возможных зол. Ведь верхушка и крупные звенья подполья не пострадали, сохранив иммунитет. Иными словами, событие серьезной угрозы движению не сулит, так что режиму повышенной готовности отбой. При этом не упускать из виду: рано или поздно подкоп себя проявит, вызывая, не исключено, реакцию домино. Между тем с вероятностью в семьдесят процентов можно утверждать (прямо как в кейсе Бен Ладена у ЦРУ): ни Кремль, ни прочая национальная институция здесь ни при чем. Интерес либо частный, либо и вовсе извне.
Дабы отработать весь спектр оценки рисков, Центр запросил аналитическое заключение у Алекса Куршина – как у непосредственного участника события и члена экспертного совета подполья; с подачи Суркова, ему чуть ни с первых дней «вербовки» поручали аналитические обзоры, приоткрывая секретную фактологию, хоть и очень выборочно.
Алекс расценил задание как уловку вскрыть якобы свою причастность к демаскировке гостиницы и возмутился. Борис, куратор, немалыми трудами убедил Алекса в обратном, но склонить к этой работенке все-таки не смог. При этом вступать в контры с Борисом, омрачая их микроклимат, Алексу не хотелось, и он, якобы в поиске компромисса, задумался. Почесав затылок, озвучил:
– Не помню, кем сказано: ищите рядом.
Вскоре прояснится: принцип он угадал.
Глава 12
Рыбницкая районная больница, Приднестровье, 21 января 2020 г.
Проснувшись, Алекс придирчиво осматривал свои члены, казалось, выискивая симптомы заболевания. На самом деле опасался эксцессов черной хирургии, считал он, обыденность таких богом забытых мест, как Приднестровье. Усыпив, могли распотрошить…
Угодил он в больницу вчера ближе к ночи со всеми признаками пищевого отравления. Прибывший в особняк врач скорой был неумолим: немедленная госпитализация, не доживете до утра. Промывание желудка – только по предписанию токсиколога и исключительно в условиях стационара.
Как ни странно, Алекс отнекивался от госпитализации солидарно со своей охраной, в то время как мотивы разнились. Секьюрити заподозрили неладное, рассмотрев в происшествии вторжение извне. Некий подвох прочувствовал и Алекс, но куда больше его страшила перспектива вылететь за бровку статус-кво, хоть и противоестественного, но надежного с «перебором». «Перебор» – это, когда играешь по чужим правилам за надежную крышу над головой, при этом давно потерян счет, скольким на этом свете перешел дорогу. Следовательно, не знаешь, какой взаиморасчет за ближайшим углом, когда схрона лишишься.
Алекс настолько вжился в образ почетного сидельца осовремененной шарашки, круто меняющей полюса и специализации, что блюл ее интересы не меньше ее комендантов. Когда служивые после переезда со склада исчезли, уступив вахту хозяйской охране, двум некогда бойцам израильского спецназа, отпрыскам русскоязычных родителей, но владевшим русским через пень колоду, то проблемы постоя и безопасности стал решать кворум – Семен Натанович, хозяин виллы, Гай и Илан, секьюрити, и Алекс. Рабочий язык летучек – иврит, решающее слово – за Алексом (так рассудил Борис, в какой-то момент постигший: держаться нынешних хозяев Алексу безопаснее, чем работать на ВВП. Ведь для сведущих нынешний Кремль на три четверти использованная батарейка. В любую секунду потечь может).
Внезапный переезд в больницу – угроза герметике моего пристанища, колебался принять решение Алекс. Хотя бы потому, что в больнице обречен попасть под видеосъемку, которую не миновать. Как и легкомысленно сунуться в публичное место без роду и племени, не имея даже библиотечного билета. За три месяца лежки и советского паспорта (все еще в Приднестровье в ходу) мне не справили. Так что незадача на нескладухе и облом в упряжке…
Ко всему прочему в столь критический момент Семен Натанович, опекун, отсутствовал, не откликаясь на звонки. Алекс же метался –
