Збигнев Сафьян - Ничейная земля
Оказалось, что этот молодой человек в кепке, который последним, перед приходом старшего сержанта, выходил из ворот, был Эдвард Зденек. Ротоловская несколько раз видела его возле их дома. И кроме того, она его видела в обществе Янины Витынской. Такие молодые, такие красивые, такие влюбленные друг в друга! Господи, до чего же прекрасное время — молодость! Вачёва — она, кстати, очень порядочная женщина — конечно рассказывала ей обо всем. Девушка немного легкомысленная, но господь бог грех простит, а с возрастом человек ума набирается.
Может быть, она сказала что-то такое, что может им повредить? Конечно, нет, только правду, святую правду, а никакого бандита или убийцы она не видела…
Задача ведущего следствие — это уметь умно отобрать факты. Отделить важное от неважного. Вот хотя бы автомобиль; агент, естественно, пытался узнать, чья машина стояла тогда перед домом. Это мог быть, но только «мог», тот самый черный лимузин, который когда-то привозил Янину Витынскую домой. Если так, то в следствии должна появиться фамилия Ратигана, и Кшемек не был в восторге от этого обстоятельства, не собираясь, правда, на первом этапе сбрасывать его со счетов. Зато факт, что Эдвард Зденек вышел из ворот за несколько минут до того, как было найдено тело капитана запаса, и что никто, кроме него, не выходил в это время из дома, имел принципиальное значение и никоим образом не был связан ни с Ратиганом, ни с теми обязанностями, которые выполняла Янина Витынская. Этот факт касался только личной жизни секретарши. Альберт Кшемек счел нужным донесение (его доставил тот же самый агент, и оно, видимо, исходило из того же самого источника) о том, что однажды кто-то видел, как Юрысь входил в квартиру пана Ольчака, пока отложить ad acta[38] и сохранить на случай, если…
Следователя охватила чистая радость творца, который нашел наконец форму, соответствующую его догадкам. Но он был слишком осторожен, чтобы сообщить кому-либо о результатах предварительной стадии расследования, он складывал кубики и ощущал даже некоторое беспокойство — уж больно хорошо они друг к другу прилегают, так подходят, как будто их вытачивали на заказ, просто сами лезут в лапы Кшемека… Прежде чем приступить к допросу Янины Витынской, Кшемек изучил материалы, в которых была подробная информация о личности Эдварда Зденека. И тут он подумал: а ведь я как будто это предчувствовал. Но поторопился отогнать от себя эту мысль: я, следователь Альберт Кшемек, могу себе позволить предельно объективно оценить личность подозреваемого.
Эдвард Зденек родился в 1917 году в Саратове, куда царские власти эвакуировали его отца, машиниста паровоза, вместе с семьей. Мать умерла на обратном пути в Польшу, а старший брат Эдварда, Здислав, остался в Советской России. В 1923 году умер и отец (как сообщалось, музыкант-любитель, игравший во многих железнодорожных оркестрах); он участвовал в забастовке железнодорожников, его арестовали, из тюремной больницы он уже не вышел. Диагноз: чахотка. Эдварда Зденека воспитала сестра матери, старая дева, учительница, не без оснований подозреваемая в симпатиях к коммунистам. Ее отправили на пенсию, а в 1937 году она умерла. Эдвард закончил гимназию и, освобожденный от военной службы из-за плохого зрения, поступил, все еще оставаясь на содержании вышеупомянутой тетки, в политехнический институт. В 1936 году, уже будучи студентом, он обратил на себя внимание полиции, которая заинтересовалась его дружбой с неким Круделем, одним из руководителей Коммунистического союза польской молодежи. В том же году Крудель был осужден на два года тюрьмы (свой срок отсидел), а на Зденека пало подозрение в распространении листовок и коммунистической литературы. Однако для ареста не было достаточных оснований. Зденек продолжал учиться, одновременно работая чертежником у инженера Вежхоловского, знакомого Янины Витынской. И секретарша Ратигана начала встречаться со студентом, который якшался с коммунистами.
Итак, яблоко от яблони недалеко падает. Если бы даже кому-то пришло в голову сочинить биографию Эдварду Зденеку, то ничего лучшего он не смог бы придумать. (Эту последнюю мысль следовало сразу же отбросить и считать, что ее никогда не было, так, по крайней мере, решил сделать следователь Кшемек.)
Мотивировка совершенно ясна: ревность. Молодой человек встречает соперника, который как раз в этот момент выходит от его возлюбленной. Преднамеренное убийство? Возможно. Дополнительные элементы, разумеется, не главные, их не следует выставлять на передний план: бывший офицер «двойки» и начинающий коммунист. Это как бы психологически облегчает задачу, идеологически оправдывает преступление, во всяком случае, так мог бы сказать прокурор, еще раз указывая на те опасности, которые подстерегают нашу молодежь. И наконец: прекрасная, почти идеальная возможность обойти все рифы. Альберт Кшемек, великолепный кормчий, мудрый и ловкий политик, кандидат…
Нет, давайте не будем больше смотреть в зеркало, слегка обозначившиеся мешки под глазами, сжатые губы, резко очерченный подбородок — это хорошо, но вернемся к фактам, временно надев узду на воображение. Что скажет секретарша Ратигана, Янина Витынская?
Снег идет за окном, снег облепил шубу и меховую шапочку. Женщина, которая входит из холодного и влажного воздуха в тепло, смущена, неуверенна, запах духов, улыбка, пальцы легонько гладят кожу на лице… Похоже, что Ратиган в таких вещах разбирается, умеет подбирать секретарш. Возраст: двадцать пять лет, образование: среднее. Как давно работает у Ратигана? Четыре года. Сначала была машинисткой, потом шеф… Нет, это следователя Альберта Кшемека не интересует. Девушка украдкой взглянула на Кшемека, она знает, что нравится мужчинам, тонкие черты лица, почти прямая линия лба и носа, смотри, этот фарфор довольно ценный, его легко раздавить, достаточно только покрепче сжать… Почему она выбрала именно студента Зденека? Сколько лет Ратигану? Наверняка больше пятидесяти, но такие люди метрик не показывают. Видел ли кто-нибудь метрику Ратигана? Почему Кшемек об этом подумал?
Следователь подходил к делу осторожно, чтобы не вспугнуть, но в то же время не давая возможности подготовиться к защите, к ловким уверткам и искусным полуправдам. Итак, сразу к делу:
— Когда в последний раз вы видели Станислава Юрыся?
Следующий вопрос будет потруднее, перед Кшемеком лежит ее ответ во время предварительного следствия: «Этого мужчину я знаю». Жаль, что он не видел лица Янины Витынской в тот момент, когда ей показали фотографию. Потом она сказала комиссару: «Это было довольно поверхностное знакомство, в последнее время мы с ним редко встречались». Сознательная ложь в надежде на то, что никто никогда не узнает… Теперь на это надеяться не приходится.
— Не помню.
Не будем мелочными, дело не в датах: когда приблизительно, давно ли?
— В октябре?
— Да, пожалуй, в октябре.
— Двадцать восьмого октября?
— Нет, гораздо раньше. — На этот раз ответ был дан довольно быстро.
Конечно, она помнит этот вечер; интересно, переживала ли Витынская, узнав о смерти Юрыся? Что ей сказал Зденек? Вот теперь Альберт Кшемек может начать атаку. Кожа на лице Янины Витынской уже сухая, даже на меховой шапочке нет следов влаги.
— На предварительном следствии вы не сказали всей правды. Почему?
— Я рассказала обо всем.
— Не хотите ли, чтобы я прочитал ваши показания? «Поверхностное знакомство». Это было вовсе не «поверхностное знакомство», моя дорогая… — Судебный следователь похож на исповедника, а грех может быть прощен. Теперь более строго: — Речь идет об убийстве, будет привлечен к ответственности тот, кто…
— Я с ним порвала, пан следователь… Нет, пожалуйста, не думайте. Сначала это был флирт, а потом, пожалуй, дружба. Он был старше меня, интересный человек, но господин Ратиган…
— Надеюсь, вы не посвящали шефа в свою личную жизнь. — Эх, хоть бы у нее хватило ума на то, чтобы понять… Куколка, невинный младенец, девочка, которой в секретариате можно поручить любое дело. Нет, у следователя Кшемека с ней не будет проблем.
— Так когда же вы в последний раз видели Юрыся?
— Но я… правда, я не помню.
Вздох.
— Вы не хотите быть со мной откровенны.
— Возможно, в начале октября…
— Где?
— В кафе.
— На Пивной улице!
— Мы там никогда не встречались.
— А дома он у вас бывал?
— Уже давно, давно не был.
— А двадцать восьмого октября?
Ему хотелось увидеть испуг, беспокойство — ничего, только как будто рассеянность, как бы безразличие…
— Откуда, пан следователь?
— Зато был Эдвард Зденек, правда?
Неплохой удар: на этот раз она подняла голову, глаза чуть подкрашены, губы едва тронуты помадой.
— Не понимаю, о чем вы?
— Так был он или не был?
— Я должна вспомнить… — И через мгновение: — Нет.
