Чингиз Абдуллаев - Рандеву с Валтасаром

Пожилая располневшая немка медленно разносила заказанную еду. За каждым столом вспыхивали свои дискуссии, споры. Дронго, обедавший с украинцами, слушал их возмущенные реплики по поводу интервью, которое дал Алексей Харламов одной из российских газет. Он не особенно выбирал выражения, а журналист, воспользовавшись этим, добавил собственные оценки, представив самого писателя в крайне невыгодном свете. В интервью Харламов не просто оправдывал войну, но и доказывал, что есть войны, которые можно и нужно оправдывать. Именно поэтому украинцы предлагали принять специальную резолюцию, осуждающую подобные высказывания.

Дронго, беседуя с ними, наблюдал за всеми присутствующими. Шпрингер рассказывал очередной анекдот, и все смеялись. Георгий Мдивани слушал Мулайму Сингх и вежливо кивал. О чем-то тихо говорили литовцы. За столом, где сидели испанцы и португалка, слышались веселые восклицания. А вот за столом югославов, наоборот, было тихо.

Время от времени кто-то выходил, чтобы покурить в коридоре или зайти в туалетную комнату.

— Нужно заканчивать поскорее, — предложила Вотанова, — иначе мы ничем не будем отличаться от западных европейцев. Они приходят в ресторан или в бар и сидят здесь за бутылкой пива, не понимая, что нужно освободить места для других гостей.

— У них такие привычки, — усмехнулся Дронго, — и они не хотят их менять даже во время поездки.

— Я хотел вас поблагодарить за октонисепт, — вспомнил Андрей, — очень хорошее лекарство. Мне, во всяком случае, помогло.

— Где вы могли так удариться? — поинтересовался Дронго. — Или просто занесли инфекцию?

— Я не ударится, улыбнулся Бондаренко. — Очевидно, попала инфекция. Испанские врачи прописали мне антибиотики, и поэтому я несколько дней не пил спиртного.

— Не пили? — уточнил Дронго, вспоминая расколотый лед под ногами.

Убийца мог выплеснуть остатки виски вместе со льдом. Хотя зачем ему обманывать Густафсона? Ведь он пришел в номер своей жертвы не для этого. И в комнате совсем не было запаха виски, который должен был остаться на ковролите, впитаться в него, если бы убийца выплеснул содержимое бокала перед тем как выйти из номера.

Он смотрел на Пацоху. Тот, обернувшись, уловил его взгляд и, поднявшись, вдруг громко сказал:

— Давайте выпьем за погибшего Густафсона. Он был нашим товарищем.

— Конечно, выпьем, — поддержал его Альберто Порлан, поднимаясь следом.

— Я надеюсь, что полиция найдет убийцу, — продолжал Пацоха, — тем более, что один из членов нашей группы обнаружил в коридоре нечто такое, что поможет выйти на убийцу.

— Что он обнаружил? — спросил Борисов, поднимаясь со своего места.

— Похоже, что это интересует тебя больше, чем остальных, — пошутил Пацоха. — Пусть сам Дронго расскажет, что он нашел.

Все посмотрели на Дронго. Тот медленно поднялся со своего места.

— Я думаю, что Густафсона убил не случайный грабитель, — громко сказал Дронго, чувствуя на себе взгляды. — Дело в том, что я приехал в отель позже других и случайно увидел, что дверь в номер Густафсона была открыта. Конечно, я не вошел в комнату: это не в моих правилах — входить в чужие номера, но я увидел, что в коридоре валяется гильза от оружия, из которого был убит несчастный Густафсон. Я поднял гильзу, она была еще теплой.

Он смотрел на присутствующих. Один из них должен дрогнуть именно в этот момент. Все смотрели на него, словно ожидая, какую сенсацию он им преподнесет.

— Где эта гильза? — крикнул Георгий Мдивани. — Она у вас?

— Нет. Я не подумал ее сохранить и выбросил. Но я знаю, из какого пистолета стрелял убийца. Об этом знает и полиция. Я полагаю, что после убийства преступник не мог скрыться из отеля. Было уже очень поздно, черный ход был давно закрыт, а парадные двери охранялись ночным дежурным. Из этого я делаю вывод, что убийца не успел сбежать, а должен был оказаться в отеле.

— Это очень интересно, мистер Дронго. — вежливо сказал Зоран Анджевски.

Это был македонец среднего роста, с коротко подстриженной бородкой и усами. Представитель Югославии Иван Джепаровски был такого же роста, но носил бородку клинышком, закрученные усы и вообще был похож больше на императора Наполеона III, чем на представителя славянской литературы. Он взволнованно спросил:

— Но в таком случае убийцей может оказаться кто-то из нашей группы?

— Да, — кивнул Дронго. — и мы собираемся это выяснить. Насколько я знаю, именно вы и ваши коллеги вернулись в отель позже всех. Вы не могли бы сказать, почему каждый из вас отдельно подходил к портье, чтобы узнать, где находится автомат для выработки льда. Ведь если вы вернулись втроем и шли вместе, то логично предположить, что достаточно узнать об автомате одному, чем каждому по отдельности.

— Мы вернулись вместе, — согласился Зоран, — но я пошел к нашему аттенданту Мае. Там собрались несколько человек, и мы сидели все вместе.

— И вы никуда не отлучались?

— Отлучался, конечно. Я ведь ходил выяснять, где взять лед.

— А вы, мистер Джепаровски, почему не были вместе с остальными?

— Я работал, — пожал плечами Джепаровски, — кстати, ко мне постучал мой коллега Мехмед Селимович и спросил, когда мы уезжаем.

— Верно, — сказал Селимович, — я не мог уснуть и поэтому пошел доставать лед. Я как раз сидел над своей статьей.

— А потом лед понадобился мистеру Джепаровскому, — напомнил Дронго.

— Не мне, — возразил тот, — мне не нужен был лед. Я искал обычную воду, в мини-баре она у меня закончилась. У меня диабет, и меня часто мучает жажда.

— Получается, что каждый из вас пошел на поиски льда, — продолжал Дронго, — и каждого мы можем подозревать в совершении преступления.

— Если вы будете так проверять каждого, то окажется, что у любого из нас нет алиби, — заметил Темелис. — Каждый из нас мог выйти из номера, зайти к коллеге и в результате оказаться под подозрением.

— Я пытаюсь найти ответы на свои вопросы, — пояснил Дронго, — и в том числе пытаюсь понять, куда убийца мог деть свое оружие.

— И вы нашли ответ на этот вопрос? — спросил Борисов.

— Нет. Но я точно знаю, что убийца уже избавился от своего пистолета.

— Откуда такая уверенность? — настойчиво продолжал Борисов. — Почему вы так уверены, что убийца не оставил оружие у себя?

— Я знаю, — ответил Дронго, не вдаваясь в подробности. — Но я предлагаю сделать по-другому. У каждого из вас есть записная книжка. Прошу всех присутствующих предъявить свои книжки для осмотра.

— Зачем? — не унимался Борисов.

— Нам нужно убедиться, что в записных книжках нет телефонов Густафсона, — сказал Дронго.

— Что за чушь вы несете? — спросил Борисов. — Почему в наших книжках должны быть телефоны шведского журналиста?

— Покажите, чтобы мы убедились в обратном, — настаивал Дронго.

— Дурацкая затея, — пробормотал Борисов. — А если у меня нет записной книжки?

— Тогда вам нечего опасаться, — улыбнулся Дронго.

— Почему вы считаете себя вправе копаться в наших вещах? — спросила Катя. — Вам не кажется, что это не очень этично?

— Кажется, — кивнул Дронго, — но мне нужны не вещи, а только ваши записные книжки.

— У меня ее нет, — пожала плечами Вотанова, — я могу дать вам только свою визитную карточку.

— С удовольствием ее возьму. А у вашего мужа есть записная книжка?

— Есть, — несколько растерянно сказал Бондаренко, — у меня она всегда с собой.

— Я могу ее посмотреть? — спросил Дронго.

Андрей протянул ему записную книжку. И в этот момент раздался голос Пацохи:

— Позвольте мне сказать вам, что мистер Дронго — один из лучших в мире аналитиков, специалист по расследованию самых запутанных дел.

Все обернулись, с интересом глядя на Дронго. Георгий Мдивани что-то удивленно произнес. Геркус воскликнул:

— Вот это номер!

— Пан Пацоха немного преувеличивает. — сказал Дронго, — я лишь иногда даю консультации по некоторым сложным вопросам.

— Я подозревал, что это так, — сказал Андрей Бондаренко, — вы ведь человек-энциклопедия, и было бы глупо считать, что вы только простой журналист.

— Вы наш комиссар Мегрэ, — насмешливо произнесла Виржиния. — Теперь я понимаю, почему вы задавали мне столько вопросов.

— Я про вас напишу, — восторженно предложил Карлос Казарес. — Давно мечтал с вами познакомиться.

— И мы все попадем в детективную историю, — насмешливо заметил Юрий Семухович.

— Катя, ты слышишь? — скептически улыбнулся Андрей. — Мы с тобой попадем на страницы массовой литературы.

— А мы с Марией согласны быть героями любого расследования, в котором принимает участие сам Дронго. — церемонно заметил Альберто Порлан. — Я принесу вам свою записную книжку. Но у меня еще есть дневник, где я делаю путевые заметки.