Брайан Гарфилд - Миссия выполнима
– Пожалуй. Я был скорее темной лошадкой.
– Вы когда-нибудь боролись за что-нибудь по-настоящему, Декс?
– Думаю, что да. – Он медленно улыбнулся. – Мы изо всех сил боролись против вас.
Брюстер остался невозмутим:
– Кампанию вел Фэрли, а не вы.
– Мне казалось, что я тоже приложил к этому руку. Или я просто обольщаюсь?
– Вовсе нет. Вы помогли ему получить множество голосов – можно даже сказать, именно благодаря вам он победил на выборах. Но обращение с дубиной потребует от вас совсем других навыков. – Президент докурил свою сигару и достал из кармана новую. – Ладно, черт с этим. Мы должны как следует выложиться за эти девять дней, вот и все. По крайней мере, вы на Холме не новичок и у вас мало врагов. Когда сюда пришел Франклин Рузвельт, он был губернатором штата, те немногие люди, которых он знал, его ненавидели, и у него не было никакого представления о том, как руководить страной. Однако он справился – все справляются.
Этридж ясно понимал, что президент пытается убедить скорее самого себя и при этом чего-то недоговаривает. Это можно было прочитать в его глазах. «Но вы-то не Франклин Рузвельт, Декс. Вы не станете таким, как он, даже через миллион лет».
«Ну что ж, посмотрим», – подумал Этридж. Он принял свое решение и чувствовал, что его поднимает волна ликования и торжества.
Президент говорил по телефону.
– Билл? Расскажите мне о новостях. – Его большое лицо кивало, а глаза блуждали по комнате. Он слушал в течение нескольких минут, на протяжении которых на его лице, как у актера, сменялись разные эмоции. Изредка он бросал в ответ что-нибудь односложное; напоследок он сказал: – Держите меня в курсе, – и повесил трубку.
– Что нового?
– Испанская полиция нашла вертолет. Пустой.
– Где?
– На ферме в Пиренеях.
У Брюстера был хороший искусственный загар, но сейчас его лицо казалось старым. За последние два-три года он заметно постарел. «Так всегда и бывает», – подумал Этридж, чувствуя, что в эту мысль прокралось что-то слишком личное, он сам довольно болезненно относился к своему возрасту.
– Может быть, они найдут отпечатки пальцев, – прибавил президент без особой убежденности. – Или какие-нибудь улики.
– От Фэрли ничего?
– Нет. Ни от него, ни от людей, которые его похитили.
– Это ужасно.
– Все могло бы быть иначе, – заметил Брюстер, – если бы я тогда не позволил ему переубедить себя насчет расправы с этими ублюдками.
– Я так не думаю. Мы бы взялись за них здесь, а не в Европе.
Глаза президента сузились.
– Декс, я хочу покончить с этими ублюдками. Мне нужна ваша помощь.
– Неделю назад вы предлагали то же самое Фэрли.
– С тех пор ситуация стала гораздо хуже. Она выходит из-под контроля.
– Мы даже не знаем, кто за этим стоит, господин президент.
– Один из них американец. Черный. Нам это известно.
– Это еще не причина, чтобы устроить массовое линчевание.
– Никто не говорит о линчевании, Декс.
– В сети попадется много ни в чем не повинной рыбешки.
– Но это покажет им, что мы не собираемся отступать. – Он сделал широкий жест рукой, в которой обычно держал сигару. – Сейчас это очень важно – гораздо важнее, чем считает большинство.
Этридж понимал, что президент хочет начать атаку против радикалов не ради каких-то стратегических целей, а просто чтобы показать, что его администрация способна на твердые и эффективные шаги. Сейчас необходимо успокоить общественность. Он признавал мотивы президента, но прекрасно сознавал и то, что жесткие меры правительства могут спровоцировать в стране массовые беспорядки, которые потребуют от Вашингтона еще более суровых действий. Иными словами, придется использовать армию. Но если вы начинаете применять военную силу против части собственного населения, это ставит под удар всю демократическую структуру власти. Этридж меньше всего хотел идти на такой риск именно теперь, когда благодаря Фэрли у страны было больше шансов на реформы, перестройку и политическую стабильность, чем за все последние десятилетия.
Боль безжалостно резала ему правый глаз. Он мигнул.
– Господин президент, я против того, чтобы начинать широкомасштабную акцию прямо сейчас. Но я обещаю, что всесторонне обдумаю это.
Брюстер не без изящества откинулся ни спинку кресла.
– Хорошо, Декс. – Он взглянул на часы. – Постарайтесь как следует выспаться этой ночью, завтра утром у нас будет много работы. Я думаю, что вы… С вами все в порядке, Декс?
– Да, это просто головная боль.
Спазм немного утих, и он поднялся с места. Легкая слабость в правой ноге, но ходить она ему не мешала. Утром он позвонит Дику Кермоду.
Президент проводил его до двери:
– Позаботьтесь о своем здоровье, Декс. Вы знаете, что будет, если вы не выручите нас из беды. Следующим в списке стоит старина Милт Люк.
Это была странная и пугающая мысль. Спикер палаты представителей, конечно, еще не выжил из ума, но уже достиг того возраста, когда старики впадают в утомительное многословие и им требуются большие усилия, чтобы восстановить в памяти какой-нибудь недавний факт.
Президент сказал:
– Я говорю серьезно, Декс. До дня вашей инаугурации Милт Люк остается вторым человеком, который в случае чего должен взять бразды правления. Приняв присягу, вы можете назвать кандидатуру нового вице-президента, которую утвердит конгресс. Кстати, вы уже кого-нибудь приметили?
– Вы говорите так, как будто не верите в возвращение Фэрли.
– Я надеюсь, что он вернется. Но дела не всегда идут так, как нам хочется, Декс. Может быть, мы не сможем вызволить его вовремя; может быть, мы не вызволим его вообще. И тогда вы станете президентом. Подберите себе вице-президента, Декс, и сделайте это поскорее.
Агент Пикетт вместе с группой телохранителей встретил Этриджа в коридоре и проводил до машины. Теперь Этридж ездил на одном из президентских лимузинов. Откинувшись на спинку сиденья, он прислонился затылком к подголовнику, чувствуя, что боль начинает понемногу затихать.
Сэм Марч, подумал он. Марч будет хорошим вице-президентом. Хладнокровный, опытный сенатор, настоящий республиканец… Господи, но ведь Марч погиб.
Этридж выпрямился, глядя в окно. Многих из них уже не было в живых. В это трудно было поверить.
В салоне лимузина было тихо. Негромкий шорох шин, мягкое дуновение тепла от нагревателя. Ночь была холодной и туманной, окна машины запотели, щетки стеклоочистителей монотонно ездили взад и вперед. Затылок водителя выглядел широким и надежным. В эти дни агенты Секретной службы, обычно разговорчивые, хранили полное молчание.
Большой черный лимузин – похоже на катафалк, подумал он. Сколько он видел их за эту неделю. Бесконечные похороны. Он не мог попасть на все. Большинство из них проходили дома, в родных штатах, но некоторые – особенно почетные – перенесли на Арлингтонское кладбище. Он побывал на многих церемониях, и каждый раз они напоминали ему самые первые государственные похороны, которые ему довелось увидеть. Погода тогда стояла ненастная: было влажно и душно, и процессия медленно двигалась от Капитолия к Арлингтону под проливным дождем. Кортеж тянулся с величественной пышностью, в аллее перед Капитолием стояло много ветеранов, а в почетном карауле, сопровождавшем гроб Черного Джека Першинга, мелькали лица Эйзенхауэра, Хэра Арнольда и многих других, кого теперь уже нет в живых.
Связь поколений получалась просто поразительная: Этридж был современным конгрессменом, человеком семидесятых, может быть, восьмидесятых годов; Першинг сражался с индейцами на границе продвижения поселенцев…
Лимузин остановился. Люди из Секретной службы дежурили в автофургоне – это была их передвижная штаб-квартира. Этридж проскользнул в свой дом вслед за агентами, которые проверили каждую подозрительную тень. Теперь они держались очень напряженно, эти агенты. Они внимательно делали свою работу и не хотели допустить ни одной ошибки.
Дома ему сказали, что Джудит уже легла; он с удивлением посмотрел на настенные часы, висевшие в холле: половина двенадцатого.
«У президента длинные часы». Он повесил пальто на крючок в холле и положил шляпу на полку. Ужасно устал. Головная боль стихла, но он чувствовал себя полностью опустошенным: это был тяжелый день и невыносимая неделя.
«Он прав. Мне это не под силу». Президентские амбиции всегда казались ему чем-то вроде патологии, которой сам он, по счастью, не страдал.
Он прошел в свой кабинет. Дворецкий, как обычно, налил ему коньяку и бесшумно вышел из комнаты. Этридж погрузился в кресло, глядя на стоявший рядом телефон.
Он испытывал что-то вроде предсвадебной лихорадки. Разумеется, ты не думаешь всерьез сбежать, но временами нападает паника. Президентство – да, конечно, он его хотел. Разве это не мечта любого политика?