Роберт Ладлэм - Наследие Скарлатти
– Почему же вы не принесли ее? – спросила Элизабет.
Офицер что-то тихо сказал ей на ухо.
– Хорошо. – Она встала.
– Могу ли я чем-либо быть вам полезен, мадам Скарлатти? – осведомился Мэтью Кэнфилд, торговец. – Нет, благодарю вас.
– Вы уверены?
– Да-да, совершенно уверена. – И Элизабет последовала за вахтенным офицером.
В радиорубке Элизабет усадили за стол и вручили послание. Наверху было начертано: «Срочно, адресат должен ответить немедленно».
Она глянула на вахтенного офицера, скромно ожидавшего в углу.
– Приношу извинения, – сказала ему Элизабет, – вы действовали в соответствии с инструкцией.
Она прочла каблограмму:
"Мадам Элизабет Скарлатти, борт его величества пассажирского судна «Кальпурния».
Вице-президент Джефферсон Картрайт мертв тчк Причина смерти не установлена тчк Власти подозревают странные обстоятельства тчк Картрайт обнародовал факт занятия значительного поста в Скаруик фаундейшн тчк Мы пока не получили подтверждения этого факта тчк У нас нет никаких материалов это подтверждающих хотя информация получена из достоверных источников тчк В свете вышеизложенного не будете ли так любезны дать разъяснения или указания тчк Этот случай может неприятно отразиться на клиентах Уотерман траст тчк Мы не располагаем какой-либо информацией относительно незаконной деятельности вице-президента Картрайта тчк Ждем вашего ответа тчк
Гораций Бутье президент Уотерман траст компани".
Элизабет была в шоке. Она телеграфировала мистеру Бутье, что в течение недели он получит всю информацию, касающуюся «Скарлатти индастриз», от Чанселлора Дрю Скарлетта. До тех пор просит воздерживаться от каких-либо комментариев.
Следующее послание она отправила Чанселлору Дрю:
– "Ч.Д.Скарлетту. Восточная шестьдесят вторая улица, 129, Нью-Йорк Относительно Джефферсона Картрайта никаких заявлений повторяю никаких заявлений ни публично ни в частном порядке до моего прибытия в Англию я сразу же свяжусьс тобой оттуда тчк Повторяю никаких заявлений тчк
Как всегда с любовью мама".
Элизабет понимала, что ей необходимо вернуться к столу, чтобы ни у кого не возникло подозрений о чрезвычайной важности полученного ею сообщения. Она медленно шла по коридору в сопровождении вахтенного, и все более отчетливо понимала, что смерть Картрайта – тревожный знак. Предупреждение ей. Она тут же отбросила мысль о том, что причиной смерти Картрайта могла быть «незаконная деятельность». Да это просто смешно!
Когда станет известно о ее соглашении с Картрайтом, на нее посыпятся вопросы, и она должна быть готова к ответу. Ответов, объясняющих подобное соглашение, может быть несколько, и все они достаточно правдоподобны. Но, что бы она ни сказала, сам факт заключения соглашения с таким человеком, как Картрайт, вызовет нежелательные толки – многие истолкуют это как старческую причуду, граничащую со старческим же слабоумием.
Это ни в малейшей степени Элизабет Скарлатти не беспокоило: она никогда не обращала внимания на мнения и суждения на свой счет.
Серьезно беспокоило и даже пугало другое: если факт этого соглашения так и не всплывет на поверхность.
Вернувшись к столу, она ограничилась правдивым заявлением, что ей сообщили о смерти одного из доверенных ее сотрудников. Поскольку вдаваться в подробности у нее намерения явно не было, сотрапезники выразили ей соболезнование и после приличествующей случаю паузы возобновили застольную болтовню. Капитан «Кальпурнии», толстенный англичанин с лохматыми бровями и пухлыми щеками, громоподобным голосом заметил, что потеря доверенного сотрудника равнозначна потере классного первого помощника.
Сидевший по правую руку молодой человек наклонился к Элизабет и тихо прокомментировал:
– Наш капитан словно сбежал из шоу «Гилберт и Салливан», вы не находите?
Старая дама улыбнулась и столь же тихо, под шумок разговора, ответила:
– Он похож на капитана галеры. Я так и вижу его прохаживающимся между скамьями с плеткой в руке.
– Нет, нет, – ответил молодой человек, – а я представляю, как он сидит в бочке с мыльной водой, словно опереточная дива. Это куда смешнее.
– Вы злобный юноша. Если мы напоремся на айсберг, я постараюсь держаться от вас подальше.
– И зря. Я первым заберусь в спасательную шлюпку и займу местечко для вас, так и быть. – И он мило улыбнулся.
Элизабет рассмеялась. Молодой человек забавлял ее – это как-то освежает, когда к тебе относятся с юмором и даже с некоторым элегантным нахальством. Они довольно приятно поболтали о том, что ждет их в Европе, – это был в определенной степени интересный разговор, ибо ни один из них не должен был и полусловом обмолвиться о том, что на самом деле ждет их в Европе.
Ужин подошел к концу, капитанская компания из числа самых почетных пассажиров направилась в карточный салон и разбилась на пары для бриджа.
– Думаю, вы игрок никудышный, – заявил с улыбкой Кэнфилд. – А поскольку я играю довольно-таки неплохо, так и быть, возьму вас в пару, чтобы прикрыть в случае чего.
– Трудно отказаться от столь лестного приглашения.
И тогда он спросил:
– А кто умер? Может быть, и я беднягу знаю?
– Вряд ли, молодой человек.
– Ну вам-то как об этом судить! Так кто же?
– Господи, ну как вы можете знать рядового служащего моего банка.
– А я так понял, что он не такой уж рядовой служащий.
– Знаете, некоторые люди любят считать себя необыкновенными.
– Если это был человек со средствами, то, вполне вероятно, он – один из моих клиентов.
– Нет, мистер Кэнфилд, вы положительно несносны! – засмеялась Элизабет.
Во время игры Элизабет убедилась, что молодой человек Кэнфилд играл неплохо, но до первоклассного игрока ему все же далеко. Правда, одну грубую ошибку он совершил, и Элизабет решила, что таким образом он хотел подыграть ей. Затем он осведомился у стюарда, есть ли в баре сигары определенного сорта, и, получив отрицательный ответ, извинился и сказал, что сходит за сигарами в свою каюту.
Элизабет вспомнила, что там, в салоне, когда подали кофе, очаровательный мистер Кэнфилд открыл свежую пачку своих особых сигар.
Он вернулся спустя несколько минут, когда круг уже был закончен, и, извинившись, сообщил, что пришлось помочь одному престарелому пассажиру справиться с приступом морской болезни.
'Партнеры сопроводили его сообщение комплиментами по поводу такой трогательной заботы о престарелых, Элизабет же промолчала. Она лишь посмотрела на "молодого человека, с удовлетворением, но и с тревогой отметив про себя, что он избегает ее взгляда.
Игра закончилась рано. Слегка штормило, и Кэнфилд проводил Элизабет Скарлатти к ее каюте.
– Вы очаровательны, – сообщила она. – Я вас отпускаю – предайтесь развлечениям, более приличествующим вашему возрасту.
Кэнфилд улыбнулся и протянул ей ключ.
– Если вы настаиваете – конечно. Но таким образом вы обрекаете меня на скуку. И вы это прекрасно знаете.
– Странно, времена изменились. Или это изменились молодые люди?
–Возможно.
Элизабет заметила, что ему не терпится поскорее уйти:
– Что ж, старая дама благодарит вас за компанию.
–Не такой уж молодой человек вас также благодарит. Доброй ночи, мадам Скарлатти.
Она повернулась к нему.
– Вы по-прежнему желаете знать, кто умер?
– Я вижу, вам не хочется мне это сообщать. Да это и не важно. Еще раз доброй ночи.
– Этого человека зовут Джефферсон Картрайт. Вы его знали? – Она внимательно смотрела ему в лицо.
– Нет, к сожалению, не знал. – Он глядел прямо, невинными глазами. – Всего доброго.
– Доброй ночи, молодой человек. – Она вошла в каюту и закрыла дверь. Ей были слышны его шаги по коридору – он явно спешил.
Элизабет сбросила норковую накидку и прошла в большую удобную спальню. Тяжелая мебель была привинчена к полу. Она зажгла лампу, также привинченную к ночному столику, и села на край кровати. Элизабет пыталась вспомнить, что именно сообщил капитан «Кальпурнии» по поводу этого молодого человека, когда принес ей на утверждение список приглашенных за капитанский стол. Ах, вот что:
«И еще один парень по имени Кэнфилд, похоже, с большими связями».
Элизабет не обратила тогда на эти слова никакого внимания.
И еще:
«Он работает в какой-то фирме по производству и продаже спортивных товаров и ездит в Европу довольно часто. „Уимблдон“, так, кажется, называется фирма».
И наконец, Элизабет вспомнила, пожалуй, самое любопытное из того, что сказал капитан, а именно:
«Интересно: пароходная компания настоятельно требовала, чтобы я усадил его за свой стол. Наверное, чей-то сынок. Хороший университет, старые деньги и все такое прочее. Из-за него я должен был отставить бедного доктора Барстоу».
Элизабет тогда одобрила список сотрапезников без всяких сомнений.
