Евгений Коршунов - Операция «Хамелеон»

Машина шла медленнее, чем рассчитывал Роберт. Это была не прямая магистраль Луис — Каруна, протянувшаяся по гладкой саванне. Хотя и здесь был асфальт, дорогу нельзя было назвать первоклассной: она была узка и извилиста, то и дело попадались выбоины. Отдельные участки вообще были покрыты одним лишь латеритом. То и дело попадались огромные валуны. Иногда вдруг вдали показывались одинокие скалы — древние, разрушающиеся. Издали они казались развалинами старинных замков.

Дорога шла на подъем — сначала почти незаметно, потом все круче и круче.

— Поднимемся на плато, — объявил Роберт. — Миль через пятьдесят будем на месте.

Да, это была уже не саванна. По склонам холмов густела яркая зелень кустов, небольших, искривленных деревьев перевитых лианами. Водопады с шумом падали со скал и звонко разбивались о камни. Быстрые, бурные речушки, за много веков сумевшие пробить себе русла в толще камня, бежали где-то внизу, в заросших зеленью ущельях.

Дорога была пустынна. Лишь однажды попались две женщины с детьми, привязанными за спиной, с причудливыми прическами, похожими на петушиные гребни. При виде приближающейся машины они шарахнулись в придорожные кусты и скрылись в чаще.

На одном из крутых поворотов Роберт резко затормозил и остановился. Дорогу медленно переходила семья бабуинов, крупных, похожих на собак обезьян.

Петр схватил фотоаппарат, навел его.

Самец — самый большой — встал поперек дороги и оскалил белые клыки. Две самки поменьше, с детенышами быстро пересекли дорогу и исчезли в камнях. Тогда сошел с дороги и их защитник — не торопясь, спокойно, то и дело оглядываясь на остановившуюся машину.

— У меня кружится голова, — сказала Элинор. — Давайте отдохнем.

Природа здесь словно специально создала место для отдыха. Небольшая площадка открывалась сразу же за поворотом: две скалы стояли перед нею, как ворота. Дальше дорога шла немного вниз и пересекала по узкому бетонному мосту неширокое, но глубокое ущелье, на дне которого в зеленой чаще шумела вода.

Направо ущелье расширялось в заросшую кустарником котловину, окруженную, словно стенами, причудливыми скалами. Оттуда доносились звуки, похожие на лай и другие, которых Петр раньше никогда не слышал.

— Обезьяны, — сказала Элинор, ни к кому не обращаясь.

— Где?

Петр тщетно пытался разглядеть что-нибудь в хаосе камней и зелени.

— А вы присмотритесь! Во-он там...

Элинор протянула руку, и Петр принялся вглядываться в указанном ему направлении.

— Вижу! Рыжие!

Да, это были обезьяны. Они носились между камнями, визжали, кричали, тявкали. Сотни, тысячи обезьян... А вокруг — каменная пустыня под ярким синим небом, залитая белым солнечным светом.

Было прохладно. Петр поежился.

— Холодно? Зато здесь сухой и свежий воздух. Не то, что там у нас, в Луисе.

Подошел Роберт, на ходу вытирая тряпкой руки: он копался в моторе.

— Красиво?

Он деловито кивнул на скалы.

— Сюда только туристов возить. Кстати, вы читали небольшое объявление в рест-хаузе возле конторки? Эх вы, путешественники! А там точно указан адрес, куда мы едем. Сейчас... как это...

Он прищурился, словно вспоминая:

— Женщины-утки. Семьдесят одна миля двести ярдов, поворот налево.

Засмеялся.

— Это как раз то племя, где работает доктор Смит. Женщины ходят совершенно голыми, как в каменном веке. И вставляют себе в губы деревянные пластины. Получается, как клюв утки.

Элинор молча взглянула на него и пошла к машине.

Австралиец вздохнул. Лицо его помрачнело. Он отшвырнул тряпку, которой вытирал руки, в кусты.

— Устал? — спросил его Петр.

— Да... Устал. А как ты себя чувствуешь? Доволен?

Он кивнул на оттопыривающийся карман рубахи Петра:

— Это, конечно, очень интересно. Но если нам посчастливится и в Каруне...

Петр вздохнул:

— Это было бы просто здорово!

Раздались гудки. Элинор нетерпеливо нажимала на клаксон.

Остаток пути они ехали молча. Роберт по спидометру засек расстояние от рест-хауза и теперь все время поглядывал на валики цифр.

— Где-то здесь должен быть поворот, — наконец сказал он, сбрасывая скорость и внимательно вглядываясь в зеленую стену кустов, словно ожидая, что она вот-вот раскроется.

— Эй! Батуре! Батуре!

Они услышали крик и одновременно увидели мальчугана лет десяти, выбежавшего из кустов почти под самый радиатор «пежо».

— Всех белых здесь называют «батуре», — пояснил Роберт и затормозил.

Мальчишка, запыхавшись, подбежал к машине.

— Вы едете к женщинам-уткам? — с ходу спросил он по-английски. И быстро затараторил:

— Я вам покажу дорогу. Меня зовут Шува. Я учусь в школе отца Джона. Он миссионер и приехал из Англии. Я хорошо говорю по-английски...

— Ну что? Берем в гиды?

Роберт с улыбкой обернулся к Элинор, потом к Петру.

— Садись!

Он кивнул на заднее сиденье. Мальчишка проворно открыл дверцу. И в этот момент из кустов показалась целая ватага его сверстников.

— Батуре! Батуре! — кричали они. — Я покажу вам дорогу... Я... Я...

— Конкуренты! — покачал головой австралиец.

Петр оглянулся. Мальчишка гордо сидел на заднем сиденье и довольно поглядывал на опоздавших приятелей. Элинор задумчиво гладила его круглую курчавую голову.

«Конкуренты», увидев, что опоздали, не обиделись на приятеля. Они что-то весело кричали ему вслед, когда машина медленно поползла по дороге, поднимая тучи пыли.

— Сейчас будет поворот, — предупредил мальчишка. — Стоп! Вот здесь!

Без него Роберт наверняка проглядел бы чуть заметный съезд с дороги. Но здесь виднелись отпечатки шин, хотя дороги практически не было.

— Прямо! — командовал мальчишка, и Роберт медленно ехал по чуть заметным следам, объезжая кусты и валуны.

— Когда-то женщины из этих мест очень ценились соседними племенами, — бойко затараторил мальчишка, честно выполняя обязанности гида. — И соседние племена затевали войны, чтобы захватывать этих женщин. И тогда старики пошли к колдуну — просить его помочь племени. Так вот и стали с тех пор женщины вставлять деревяшки себе в губы, чтобы не быть такими красивыми.

Роберт вел машину медленно и осторожно, внимательно вглядываясь в чуть заметные следы протекторов, петляющие впереди.

— Сколько тебе лет? — спросил Петр мальчика.

— Десять! — ответил тот гордо. — Я уже большой!

— А сколько лет ты учишься?

— Три! Отец Джон доволен мной и обещает послать учиться в Грос!

Мальчишка действительно говорил на довольно хорошем английском языке. Глаза его весело сверкали. Он был явно доволен, что заработает сегодня несколько шиллингов. И Петру вспомнилось, что здесь, на плато, средний доход семьи в месяц составлял пятьдесят-шестьдесят гвианийских шиллингов. Это были цифры официальной статистики, и еще в Институте истории Петр ужасался здешней нищете. Но лишь приехав в Луис, где фунт мяса стоил до десяти шиллингов, Петр по-настоящему понял, что такое бедность на плато. Так что маленький Шува мог по праву гордиться собой — он, зная английский язык, зарабатывал наверняка побольше, чем взрослый пастух или крестьянин, занимающийся разведением арахиса.

— А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

— Доктором! — не задумываясь, ответил мальчуган. — Как доктор Смит!

Элинор грустно улыбнулась.

— А что ты знаешь о докторе Смите? — ласково спросила она.

Шува посмотрел на нее с удивлением:

— А разве вы, мадам, его не знаете?

Элинор неуверенно улыбнулась:

— Кажется, знаю.

— Знаете! — твердо заявил Шува. — Кто же его не знает? Доктор Смит — хороший человек. Он делает уколы и лечит людей от обезьяньей болезни. Его лагерь за горой. Он очень хороший человек! Так говорят в нашей деревне. Вы поедете навестить его?

— Обязательно! А вот и твои «утки»!

Элинор кивнула в сторону небольшой рощи, из которой одна за другой выскальзывали черные фигурки. Они спешили в том же направлении, в котором шла машина.

— Уже знают, что вы приехали! — заявил Шува.

— От кого?

Мальчик пожал плечами и ничего не ответил: видимо, вопрос показался ему слишком уж несерьезным.

— Сообщили тамтамы, — саркастически заметил молчавший до сих пор Роберт. — В Африке все и обо всем сообщается тамтамами. По крайней мере, в этом твердо уверены туристы. А в данном случае друзья Шувы просто успели забежать к участницам этого аттракциона и сообщить им, что клиенты прибыли. Обычное разделение труда, хорошо налаженный бизнес.

— Или...

Он посмотрел на Петра:

— Как вы бы сказали: проникновение капиталистических отношений в первобытно-общинное общество.

Петр промолчал. Австралиец, успокоившийся было в дороге, опять нервничал.

— Стоп! — сказал Шува. — Дальше дороги нет.