Фредерик Форсайт - Афганец
Возражений не последовало, тем более что Майк уже имел насчёт шрама кое-какие планы. Из Лондона в Эдзель доставили хирурга, которого потом перебросили к замку Форбс на новеньком военном вертолёте «Белл джетрейнджер». Хирург работал на Харли-стрит, имел репутацию надёжного и молчаливого человека, на которого всегда можно положиться, когда нужно без лишнего шума извлечь из кого-то случайную пулю.
Операцию провели под местным обезболиванием. Всё прошло гладко, поскольку вытаскивать пулю или осколок и чистить рану не пришлось. Проблема была в другом: сделать так, чтобы шрам не выглядел свежим.
Хирург Джеймс Ньютон вырезал немного мяса, чтобы углубить разрез, как будто из бедра действительно что-то удалили. Потом сшил края раны, действуя нарочито неуклюже и грубовато, чтобы после заживления получились кожные складки. Всё должно выглядеть так, будто операцию и впрямь проводили в полевом госпитале. Закончив дело, мистер Ньютон пересчитал стёжки — их было шесть.
— Имейте в виду вот что, — сказал он, перед тем как уйти. — Если на это посмотрит врач, он, скорее всего, поймёт, что шрам не пятнадцатилетней давности. Человек же, не сведущий в медицине, ничего странного не заметит. И для полной уверенности подождите не менее двенадцати недель.
Было начало ноября. К Рождеству природа и организм здорового и тренированного сорокачетырехлетнего мужчины сделали своё дело. Припухлость и краснота исчезли.
Глава 9
— Если вы, Майк, отправляетесь туда, куда, как я думаю, вы отправляетесь, — сказала однажды во время прогулки Тамиан Годфри, — вам нужно приготовиться к встрече с проявлениями разного уровня агрессивности и фанатизма. В основе их лежит самонадеянно и безосновательно присвоенное право объявлять джихад, или священную войну, но разные группировки приходят к этому разными путями и ведут себя тоже по-разному. Все они сильно отличаются друг от друга.
— Насколько я понимаю, всё начинается с ваххабизма, — заметил Мартин.
— В некотором смысле да, но давайте не забывать, что ваххабизм является государственной религией Саудовской Аравии и что Усама бен Ладен объявил войну саудовскому истеблишменту, обвинив его в отступничестве. Экстремистское крыло включает в себя немало групп, выходящих за границы учения Мухаммеда Аль-Ваххаба. Он был проповедником, жил в восемнадцатом веке и происходил из Неджа, самой пустынной и бесплодной части Аравийского полуострова. Его интерпретация Корана — наиболее суровая и непримиримая из множества существовавших. Но то было тогда, а сейчас дело другое. Нынешние интерпретаторы превзошли Аль-Ваххаба в непримиримости и агрессивности. Саудовский ваххабизм не объявлял войны Западу или христианству, не поощрял массовые убийства мирных людей, тем более женщин и детей. Но Ваххаб приготовил почву для абсолютной нетерпимости, с которой сегодняшние мастера террора снимают такой обильный урожай.
— Но как получилось, что они вышли за границы Аравийского полуострова? — спросил Мартин.
— Всё дело в том, — ответил Наджиб Куреши, — что на протяжении тридцати лет правители Саудовской Аравии тратили миллионы нефтедолларов на финансирование распространения своего понимания веры, насаждения своей государственной религии во всех мусульманских странах, включая и мою родину. Вряд ли они сознавали, какого монстра выпускают на свободу. Вряд ли думали, что распространение учения выльется в массовые убийства. Скорее наоборот. Думаю, шейхи Саудовской Аравии и сами напуганы тем, кого создавали и поддерживали последние тридцать лет.
— Тогда почему «Аль-Каида» объявила войну стране, которая породила её и взрастила?
— Потому что появились новые пророки, ещё более нетерпимые, ещё более воинственные. Они не только проповедуют непримиримость ко всему чуждому, неисламскому, но и призывают к уничтожению. Саудовское правительство они обвиняют в том, что оно ведёт дела с Западом, допускает американские войска на священную землю. И это относится ко всем светским мусульманским правительствам. В глазах фанатиков они не менее грешны, чем христиане и евреи.
— Так кого же, по-вашему, я могу встретить в своих странствиях? — с улыбкой спросил Мартин.
Тамиан Годфри оглянулась и, увидев валун, тяжело опустилась на него и вытянула ноги.
— Группировок много, но все их можно свести к двум. Вам знакомо слово «салафи»?
— Слышать приходилось, — кивнул Мартин.
— Проповедники возвращения к основам. Эти люди действительно хотят восстановить порядки золотого века ислама, времён первых четырех халифатов тысячелетней давности. Нечёсаные бороды, сандалии, халаты, жёсткий кодекс шариата, неприятие любой модернизации и, разумеется, несущего её Запада. Конечно, сейчас на земле такого рая не существует, но фанатиков подобная мелочь как реальность никогда не смущала. Нацисты, коммунисты, маоисты, последователи Пол Пота — всех их вела маниакальная мечта, и в стремлении к ней они уничтожили сотни миллионов людей, в том числе и себе подобных, оказавшихся недостаточно решительными. Вспомните чистки, что устраивали Сталин и Мао, — они же убивали своих товарищей, объявляя их предателями, ренегатами.
— То, что вы говорите о салафи, относится и к Талибану, — заметил Мартин.
— В том числе. Возьмите, к примеру, бомбистов-самоубийц. Кто они? Обычные верующие, слепо идущие за своими духовными наставниками. Не слишком умные, но послушные и убеждённые, что их безумная ненависть как раз то, что нужно всемогущему Аллаху.
— А есть и хуже? — спросил Мартин.
— О да. — Тамиан поднялась с камня и решительно повернула назад, в сторону замка, башня которого виднелась за соседним холмом. — Есть другие. Говоря современным языком, ультрас. Я бы назвала их всех одним словом — такфиры. Со времён Ваххаба значение этого слова изменилось. Настоящий салафи не курит, не играет в азартные игры, не танцует, не приемлет музыку, не употребляет спиртное и не ухаживает за западными женщинами. Его легко узнать — по одежде, поведению, внешности. С точки зрения проблемы безопасности установить противника — значит уже наполовину выиграть бой.
Но есть такие, которые перенимают все традиции и обычаи Запада, хотя и ненавидят их. Они кажутся совершенно безобидными, и на них не обращают внимания. Все девятнадцать террористов, участвовавших в операции 11 сентября, были из числа таких. Они ничем не отличались от обычных граждан. То же можно сказать и о лондонской четвёрке: внешне вполне нормальные молодые люди, посещающие спортзал, играющие в крикет, вежливые, доброжелательные, постоянно улыбающиеся, приветливые. И в то же время подготавливающие массовое убийство. Вот за кем нужно присматривать. Вот кого следует опасаться.
Многие из них получили образование, они стригутся и бреются, носят модные костюмы и даже имеют учёные степени. Эти — самые крайние. Они стали хамелеонами, преступили запреты своей веры, чтобы во имя этой же самой веры убивать людей. Слава богу, пришли. Бедные мои ноги так быстро сдают. Время полуденной молитвы. Сегодня вы, Майк, призовёте нас к ней, и вы будете её читать. Там, куда вы отправляетесь, вас могут попросить это сделать. Это большая честь.
Сразу после Нового года из офиса «Сибарт и Аберкромби» ушло в Джакарту электронное письмо. В нём сообщалось, что «Графиня Ричмондская» выйдет из Ливерпуля в Сингапур с грузом автомобилей «Ягуар» первого марта. После разгрузки судно проследует к Северному Борнео, чтобы принять на борт пиломатериалы, а затем завернёт на Сурабаю за шёлком.
Работы в заповеднике закончились к концу января, чему строители были несказанно рады. Чтобы уложиться в намеченный срок, трудиться пришлось сверхурочно, и до установки и подключения центрального отопления они немало страдали от холода. Однако обещанные премиальные перевешивали все временные неудобства.
На взгляд постороннего человека, дом почти не изменился, разве что стал несколько больше. На самом же деле он подвергся коренной реконструкции. Для размещения двух офицеров понадобились спальни; для восьми охранников, которым предстояло поддерживать круглосуточный режим наблюдения, соорудили пристройку со спальным помещением и столовой.
Просторная гостиная осталась нетронутой, но к ней добавили комнату отдыха с бильярдным столом, библиотекой, плазменным телевизором и коллекцией DVD-дисков.
Третью пристройку, как могло показаться снаружи, сложили из обычных, грубо обработанных брёвен, но её внутренние стены были из особо прочного, так называемого преднапряженного бетона. Предназначенное для заключённого крыло являло собой настоящую крепость, неприступную извне и исключающую возможность побега.
Попасть в камеру можно было только из караульного помещения через стальную дверь с глазком и заслонкой, предназначенной для передачи пищи. За дверью находилась довольно просторная комната со стальной, вмонтированной в бетонный пол кроватью. Сдвинуть её было невозможно, как и вделанные в бетон стенные полки.
